Утопая в...

[Kodokuna sakka]

Название: Утопая в...
Автор: IzushkBazaltovich
Бета: Anni Tender; последняя часть maybe illusion
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: люди и нелюди
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Мистика, Психология, Даркфик, POV
Предупреждения: Насилие, Изнасилование
Размер: Миди
Статус: Завершён
Описание: Чувства, помогающие жить. Чувства, говорящие, что ты жив, что ты существуешь. И это лишь ненависть и злость... А что будет после?
Посвящение: Существующим и несуществующим богам.
Размещение: Запрещаю
От автора: Автор, кажется, курит. Ну или пьёт. В целом, автор точно не в себе.
Плюс ко всему, до того, как приступить к чтению, было бы желательно узнать легенду/миф о Дионисе и Ампеле. Хотя и в фанфике есть объяснения, но всё-таки.

Пролог

Густой туман окутал маленькую комнатку. Чёрной завесой закрыл от взора человеческого каждый уголок. И только в темноте доносились неясные звуки-шёпоты, разрывая тишину на части. Казалось, что всё живое повергается в пучины Мрака. Опускается в вечный и непобедимый Хаос. И юношеское сердце, незрелое, слабое, податливое, становится пристанищем божественного Гнева. И покрывается сизо-чёрным мягкий, горячий, маняще бьющийся орган, и закрывается светлая душа в прочной клетке, отгородившись от мира внешнего.
Утром, когда родительская кровь усыхает на белоснежных простынях, когда пепел отцовского тела рассеивается в воздухе, просыпается Ненависть – всёсжигающая, неистовая, разъярённая.

Часть 1

Мои слова растворятся в холодном поцелуе – они для тебя пустота.
Мои объятия останутся безответными – они для тебя как терния.
А моя любовь… Она же утонет в пламени жестоких слов.

Я есть я, но я - не я. Слишком ничтожный, но одновременно до тошноты гордый и высокомерный. С рождения такой и почему-то горжусь этим. Горжусь тем, что маскируюсь под личиной бесчувственности. Делаю вид, что меня ничего не волнует, а сам чуть ли на стенку не лезу из-за тебя. Видимо, нечего было тебя шантажировать и угрожать, показывать откровенные фотографии, где ты с учительницей на парте занимаешься сексом. А она - шумно всхлипывает, смотрит из-под полу-опущенных век на тебя, пальцами гладит твою щеку и шепчет какие-то противные, гадко-сладкие глупости. Я не должен был на это смотреть, как и не должен был это фотографировать. Мне нужно было сразу уйти, сделать вид, что я ничего не видел и что не возбудился, глядя на сильную спину и прямые ноги одноклассника. Но вместо этого я снял короткое видео, сделал несколько снимков и на следующий день, после уроков, договорился с Такуми о встрече в литературном клубе. Я знал, что литературный клуб - самое укромное и надёжное в школе место, скрытое от всех и забытое всеми. В наше время люди разлюбили книги, вытеснили из своей жизни литературу, более не вспоминая о ней. Поэтому и клуб закрылся, стал чем-то невзрачным и брошенным. И из-за этого я пригласил Такуми туда, ведь знал: что бы ни случилось, кто бы его ни искал, всё равно туда никто бы не сунулся.

Иино Такуми сидел спокойно, беззаботно смотрел в потолок, что-то мурлыкал себе под нос. Минуту я стоял и любовался им. Не то чтобы он был слишком красивым или милым, но он притягивал, завораживал и не давал спокойно дышать. Я кашлянул, привлекая его внимание к моей персоне. Карие глаза пронзили меня жгучим холодом, мне стало не по себе, но я не отступился, хотя, думая об этом сейчас, я понимаю, что, возможно, это был сигнал, чтобы я остановился, не совершал ошибку. Но как я мог остановиться, когда карие глаза будто молили меня, чтобы я пошёл до конца, как?

- Так ты угрожаешь мне фотографиями учителя? И? Думаешь, что мне от этого что-то будет? Ты дурак, да? – он многозначительно фыркнул. – Так вот, максимум, что будет - её обвинят в педофилии, уволят с работы и посадят. А меня… всего лишь отругают родители. Мне всего семнадцать лет, так что лучше иди и её донимай. Может, повезёт, трахнешь её, - Такуми, ещё раз фыркнув, поднялся и поспешил к двери кабинета, легко толкнув меня в плечо.
Я разозлился, колючий комок гнева застрял в горле, давил на кадык. Схватив его руку, я потянул одноклассника обратно, швырнул к стулу и прорычал:
- Будешь рыпаться - появятся новые фотографии. И поверь, эти будут против тебя, - Вцепившись в его горло мёртвой хваткой, я наклонился, облизнулся и прокусил его губу до крови. – Мне нужен ты!
Мне показалось, что от ужаса и злости Иино задохнулся. По его подбородку стекала горячая кровь, запах металла манил к себе, я сходил с ума. Бесы, что жили внутри меня, давали о себе знать. Пробуждались и тянули всё моё существо за собой, в бездну, где кишмя кишело отчаяние и безрассудство.
Словно свежее, ещё не застоявшееся вино, кровь капала на мою руку, и я ощущал её жар. Словно ожоги набухали на кисти, а под опухшей кожей скапливалась желчь. И от мыслей, как сладко будет его мучить, я опьянел. От одного ощущения его страха и боли, я сходил с ума. Как и говорил Он: «Если демон внутри тебя проснётся – он тебя погубит». И мой демон просыпался. Восставал из усопших, стряхивал с себя пепел и готов был вдохнуть знойного воздуха, пропитанного ненавистью.


Ты же знаешь, что должен остановиться, ведь так? Но всё же продолжаешь сжимать его горло и вдыхать запах крови. Это возбуждает? Почему из всех парней и девушек ты выбрал именно его? Чем зацепил? Взглядом? Ох, эти карие глаза сведут с ума не только тебя, кажется, и учительница от них обезумела. Что бездействуешь? Или отпусти его, или просто завали уже. Тебе же нужно утопить в ком-то свою злость. Я думаю, что он готов. Давай, действуй.

Сильнее сжав горло Такуми, я начал стягивать с него штаны. Он задыхался, а я концентрировал своё внимание на капельках крови, что стекали по моей руке. Несколько капель давно высохли, чуть стягивая кожу - их хотелось слизать. Почувствовать сладко-солёный вкус на языке, погрузиться в туман. Это была нирвана. И мой член готов был взорваться лишь от одного взгляда в его глаза – где царил мрак, где спал хаос, в котором мой бес должен был найти утешение. Я видел своё отражение в карих стёклах, читал по его окровавленным губам, как он проклинает меня, и вслушивался в тяжёлое хриплое дыхание. Он был шедевром человечества. Самым натуральным и естественным. И это выжигало во мне дыру, опустошало, а потом снова наполняло злостью. И я знал, что только он, Такуми, смог бы успокоить меня. Когда его окровавленные и ослабевшие пальцы пытались убрать мою ладонь, я тихо выл, облизывая их, всасывая в рот и обмазывая их своим ядом.
- Первый раз с парнем? – спросил я, лаская второй рукой его плоть.
Такуми попытался вырваться, но у него ничего не получилось. Живая марионетка, обречённая и почти что сломленная, смешила.
- Значит, первый. Ещё раз попытаешься вырваться - умрёшь. У меня сильная хватка, не зря я потратил шесть лет на дзюдо, - Спустив свои трусы, я придвинулся поближе к телу Иино. Мой член тёрся о его живот, касался пупка и иногда головкой погружался внутрь. В моих венах бурлила ненависть - я балдел от этих ощущений и бесстыдно стонал. Тонкие, липкие нити моей смазки покрывали его живот. Руку я не отпускал, даже не задумываясь о том, что Такуми мог умереть. Мою ладонь ласкал его кадык, когда он пытался дышать – я впадал в эйфорию.
- Какое развратное тело… Ты почти теряешь сознание, но возбуждаешься… Прекрасно…
Я целовал его плоть, красноватую головку, которая сочилась смазкой. Растягивал кожу на яичках, а потом пальцами добирался до заднего прохода, несколько раз входил двумя пальцами, растягивал и выходил. Дразнил его, наслаждаясь хриплым скулежом.
- О, не плачь. Слёзы не красят мужчин, - Я сжал его член в ладони, и Такуми кончил, вместе со мной.

Так быстро сломал новую игрушку, совсем сдурел? Ему всего семнадцать! Как тебе не стыдно, Киёши. Теперь ты в ответе за него, понимаешь? Отпусти его горло, а то он задохнётся. Тебе повезло, что он только сознание потерял. Но ты никогда не сможешь уничтожить холод, который обращён к тебе, Киёши!

Часть 2

Я оставил его одного, на грязном полу, в своём семени и в крови. Он еле кашлял, хрипел, как раненый зверь. А я упивался этим зрелищем. Каждая сделанная мною фотография была доказательством того, что я стал его хозяином. Такуми принадлежал мне и никому больше: ни своей семье, ни своим друзьям, ни учительнице. Только мой – сокровище, которое нашёл я. И хотело моё сокровище этого или нет, но каждый день, после занятий, мы встречались в литературном клубе. И я позволял своей злости накрыть нас волной безумия, позволял своему демону проснуться и пробудить в нас зверскую похоть.
Я покрывал его тело багряными засосами, сжимал между пальцами его соски, вызывая протяжные стоны. Вскрывал ещё не затянувшиеся раны, окрашивая нагое тело в ярко-коралловый цвет. Уничтожал все пути к побегу, оскверняя измученное тело. Мои бесы резвились под музыкой его мучений, и исступление пронзало моё каменное сердце.
Я проникал в него, в его душу, царапал по её стенкам, оставлял раны и боль. Мне было мало, мало, мало… Настолько мало, что я глотал его вздохи и выдохи, пил его кровь и семя. Но глаза… Чёртовы карие глаза, освещённые хаосом! - не замечали меня. Смотрели сквозь, искали другого беса. И я душил Такуми, пытался убить, чтобы он посмотрел на меня. Я кончал в него, наполнял всего, и его совершенное тело отвечало на мои секуции.
Каждое утро я приходил к дому Иино, наблюдал, как он вместе со своими дружками, смеясь и громко говоря, направлялись в школу. Я замечал, как меняется он, становясь истинным Дионисом. Тот, к кому стремилось моё сердце, тот, чьи лукавые речи и сладкие стоны поглощали мои уста. Я видел его – моего Бога, моего Любимого. Стремился к нему всё больше и больше. Тело становилось неуправляемым, и я не мог жить без него. Каждый час казался вечностью, руки дрожали, как у токсикомана, и постепенно дрожь превращалась в покалывание.

- Мой Дионис, - шептал я, лаская напрягшийся член.
Такуми отвернулся в отвращении.
- Чокнутый, - промолвил он. Его немногословность, холодный взгляд разрывали меня на части, подкидывали дрова в мой знойный сварог.

Успокойся же, Киёши. Ты же знаешь, что он не станет твоим. Посмотри в его ледяные, безжизненные глаза. Он не ищет тебя, не хочет. Ты ему не нужен. Ему нужен другой, совсем другой человек… или не человек вовсе. Присмотрись, как глубоко затаилась его душа, как закрылась в клетке. Присмотрись же, Киёши…


Я старался не слушать Его. Пытался спрятаться, но ничего не получалось. В моём сознании жил Он, и я не мог отгадать был это бог или демон. Я и не старался убить Его или изгнать, нет, я просто знал, был уверен в том, что если Он меня покинет, то моя ненависть поглотит меня. Я не ненавидел Его, но и не любил. Всецело я принадлежал лишь Такуми. Только он мог излечить меня. Только он мог помочь мне преодолеть всю ту прель, что заполняла меня. И только Такуми мог понять меня, потому как мы были похожи.

- И сколько это будет продолжаться? – спросил Такуми после того, как оделся.
- Сколько понадобится.
- Мне это надоело, - он пощупал новую ссадину на губе, зашипел.
- Тебя никто не спрашивал, - Я вышел из кабинета, напоследок бросив: - Встретимся завтра, не опаздывай.
Захлопнув дверь, я прижался к ней спиной. Голова болела, в ней будто творилась Вторая мировая война. Я слышал стоны Такуми, его мольбы и скулёж, ощущал на щеках его слёзы, а на губах его кровь. Всё повторялось, как несколько лет назад, когда мне показалось, что у меня была семья.

Ничего необычного, ты сходишь с ума, Киёши. Я же тебя предупреждал, чтобы ты оставил Такуми. А ты поступил по-своему. Отпусти его, или бесы разозлятся.

- Не отпущу, он мой.
- Тебе так кажется.
- Не кажется.
- Он смотрит сквозь тебя. Он не тот, кого ты искал.
- Тот!
- Он не Дионис! Твоего Бога нет, он не существует. Исчез и растворился!
- Тогда я создам нового бога!

В тот день Такуми долго не выходил из школы, только когда его выгнали из кабинета литературного клуба. Я его изнасиловал и побил, заставляя признаться в том, что я его Хозяин. Но Такуми так и не признался. Он становился божественнее, а я всё слабел. Мне нечего было больше ему отдавать, потому как злость утихала. Становилась всё глуше и глуше. А Он приходил чаще, уговаривая меня оставить того, к кому я стремился.
Такуми скрылся в здании, где он жил. Стемнело, и голоса птиц стали доноситься чётче. Перемешивались со свистом ветра, создавая какофонию. Я решил вернуться к себе, в пустую квартиру. Где не было ни матери, ни отца. Лишь старый чёрный кот Широ, который не замечал меня.

Дома я увидел Широ, помолодевшего и бодрого. Он смотрел на меня голубыми глазами, махал своим пушистым хвостом из стороны в сторону. В сердце неприятно кольнуло.
- Вернулся? – промолвил он тихим, бархатным голосом.
Голосом, который я слышал всегда, Его голосом.
- Что? – В голове начало гудеть сильнее, начало казаться, что Широ улыбался.
Кот подбежал ко мне, потерся тёплым тельцем о мои ноги и вернулся обратно, в мою комнату, откуда и выскочил.

Рано тебе показываться, да? Какой же ты глупец, Киёши. Когда придёшь в себя – позови доброго Широ-сана.


Я услышал последние его слова и потерял сознание. Что-то во мне треснуло и вырвалось наружу. Из глаз потекли кровавые слёзы, и последние слова до моей смерти были:
- Такуми, спаси…

Мир, что находился во мне, горел в чёрном пламени. Не было ни света, ни тьмы. Лишь пустота и смех бесов. Мерзкий, скрипучий смех, что давил на барабанные перепонки. Я кричал и пытался вырваться из ниоткуда, но ничего не мог придумать. В голове было пусто, и только гогот, гогот нечисти…

Часть 3

Я не мог двигаться. Будто был парализован ядом. Отчётливо слышал биение своего сердца. А перед глазами было белое пространство. Это не был Рай, ведь Рая не существует. И Адом это место я назвать не мог – не было устрашающего гогота.

Кто тебе сказал, что Рая не существует? Если ты склонен к тому, что есть Ад, то есть и Рай. Это две стороны одной медали. Два пространства, которые существуют благодаря друг другу. Если не будет Ада, не будет и Рая. Как и наоборот. Не будь глупцом, Киёши.

Его голос, голос Широ, пронзил меня электрическим током и вернул обратно в мир. Электричество прошлось по всему телу, зарядило каждую клеточку энергией, и я очнулся. Вынырнул из волнительного сна; задохнулся земным воздухом, разревелся, как ребёнок.


Может оказаться, что ты побывал и в Раю, и в Аду. Но теперь ты вернулся. Будь готов встретить меня, ведь это всего лишь начало. Начало твоей смерти, Киёши…

На минуту я подумал, что это всё шутка. Игра моего разума, который заразился чумой ненависти и злости. Но это продлилось всего лишь минуту, если не меньше, потому как Широ, когда-то мой кот, явился в комнату, где на футоне лежал я. Его чёрная шерсть блестела в утреннем свете.
- Я думал, что не смогу вернуть тебя.
- Откуда?
- Оттуда, - кот усмехнулся. – Ты побывал в том измерении, где смертному вход запрещён. Ты слушал смех нечисти, но не умер. Не находишь это странным?
- Я нахожу странным то, что мой кот говорит, - Я выполз из-под одеяла.
- Киёши, не играй с огнём. Почему ты не спрашиваешь меня…
- Как я там очутился?
- К примеру.
- Потому что ты всё равно не ответишь, а если уж соизволишь, то ответ будет таким же туманным, как мои догадки.
- И то верно.
- А ещё, кхм, я тебе не доверяю. Хоть ты и был в моей голове уже больше трёх лет.
Сложив футон и убрав его в шкаф, я присел рядом с Широ.
- Скажи лучше, что ты такое.
- Я не «что», - В его голосе прозвучала обида, но Широ продолжил, - я не добрый и не плохой, убивать тебя не собираюсь, я пытаюсь только восстановить гармонию на земле. Баланс, так сказать.
- Баланс? И из-за чего он нарушен?
Широ облизнул свои длинные усы, выгнулся и, посмотрев на меня умными глазами, ответил:
- Частичка зла, непростого зла, попала в твой мир. В тебя. Я хочу вернуть её обратно.
- То есть, вся моя ненависть и гнев – это та самая частичка?
- Да.
- И как она сюда попала?
- Проскользнула.
- Проскользнула?
- Совершенно верно.
Широ отвернулся, опустился на передние лапы и прикрыл глаза.
- А как ты её вернешь?
- Скоро.
- А… Такуми?.. Он…
- Он вообще не из этого мира. Просто подкидыш. Тоже проскользнул, когда-то. Но живёт себе. Его трогать не будем.
Я прикусил губу. Злость опять захватила в свой плен, а ненависть затуманила разум. Я хотел выпотрошить Широ, попробовать его кровь на вкус и узнать всю правду. Хотел отрезать его хвост и им же удушить кота. Увидеть, как глаза покидает душа, ощутить, как холодеет мягкое и тёплое тельце.
- Ты думаешь, что узнав всю правду, сможешь что-то изменить?
- Да, - Я практически прорычал.
- Ладно. Я скажу тебе только часть правды. Самую малую, но значимую. Думаешь, почему в ваш мир попадает всё «это»? Из-за вас же. Твой отец занимался магией. Твоя мать занималась магией. И понесли они ответ за свою непокорность. А ведь предупреждали их, что не надо больше читать молитвы забытым, практически усопшим богам.
- У меня была семья?
В действительности её у меня не должно было быть. Лишь я да кот. Вместе, в одной квартире. Ни матери, ни отца. Никого. Пустой дом, пустые комнаты. Наследие дедушки, по линии матери. И до этого я спокойно жил, под опёкой дяди, которого не видел и не знал. И вдруг семья?.. Безобразное издевательство.
- Была. Но в тот день, когда ты изменился, твоя семья исчезла с лица земли. Их предупреждали, так что получили они по заслугам. И не любили они тебя, можешь не переживать. Будь даже рад, что их больше нет. Но если бы и были, ты бы их сам убил, в будущем. Это предвидели оракулы.
- Что ты вообще говоришь?
- Правду.
- Нет такой правды! У меня нет никого и ничего… - Я не успел договорить, в голове всё закипело - я снова отключился.

Часть 4

Мне казалось, что я находился уже миллион лет в этом месте. Я не мог дать ему имя, кроме как «коробка». Я и был в ней. Есть острые углы, но нет конца. Чему? Не знаю. Просто не было. Белое пространство. И я. Я против самого себя. Против своей злости, своей тёмной стороны. Стороны, которая оставила будто бы меня. Стороны, без которой я ощущал себя пустым и ненужным никому. Ни себе, ни Такуми, ни Широ.
Дни (а дни ли?) проходили однообразно. Я слонялся по бескрайнему лилейному пространству. Кричал, ругался, молился, но ничего не менялось. Всё, что было – это я. А иногда казалось, что и меня не было. Я не мог понять, почему гнев нашёл своё укрытие во мне, а ненависть захватила моё сердце. Почему родители были, но не любили и занимались запретными вещами. Почему я хотел Такуми и ровнял его с Дионисом. И откуда я знал Диониса, хотя в жизни не читал мифологии. Я искал ответы на свои вопросы, думал, что именно это место мне даст ответ, но всё было зря. Будто мир не знал, как от меня избавиться и выплюнул сюда. Конец был близок, ведь моя человеческая часть истощалась. А сердце, которое открылось Такуми, начало умирать. Медленно и болезненно оно засыпало в груди.
Не было утра или ночи, солнца или луны. Никто был нигде.
В последний раз, когда я попытался найти выход из «коробки», я заметил тонкую тень. Тень была не моя, но и теней здесь не было вообще. Меня лишили и её, но в этом месте, вдруг, оказалась одна. Хрупкая, одинокая, потерянная тень. Забытая всеми, как и я. Подбежав к ней, я смог прикоснуться и обжёгся. Дикий вопль охватил белое пространство. Палец набух и покраснел. А я кричал, потому что что-то пробралось в меня, сквозь мой палец. Что-то хотело высосать последние капли жизни из меня.

Ты не умрёшь. Будь спокоен. Не пытайся содрать кожу, Киёши. Не пытайся. Оно пройдёт. Скоро всё пройдёт. Я обещаю.

- Широ!
Ухватившись за руку, я обессиленно упал. Что-то ворвалось в моё тело, хотело его уничтожить и добралось уже до души. Я выл, кусал губы, пытался не трогать руку. Но ладонь сама сжимала палец, ногти пытались содрать набухшую и наполненную жидкостью болячку. А кожа была твёрдой как камень и горела, горела, горела…
Казалось, что тысяча кинжалов пронзало моё тело. Они мешали мои внутренности, разрывали кишки и почки; другие сдирали мясо с конечностей и били стальной рукояткой по костям.
Я онемел. Всё опять начало тонуть в неизвестность. И тянуло меня за собой.

- Лучше убей меня. Убей… Широ…
- Я не могу.
- Убей…
- Это не мне решать. У меня нет прав ни на чью жизнь.
- Прошу…
- Тебя ждёт один человек. И ты почти излечился. Я ведь обещал, что скоро всё закончится.

Утонув, я не смог вынырнуть. Будто кто-то взял меня за шкирку, как нашкодившего кота, и окунул в холодную воду, а потом, когда я наглотался воды, отпустил. И, не в силах больше бороться с ледяным течением, я опустил лапы и начал падать вниз, в тёмно-синюю бездну.
Как бы то ни было, там, куда я попал, меня встретили какие-то существа в чёрных балахонах. Капюшоны хламид скрывали лица существ, делая их более страшными и мрачными. Молча, они повели меня вперёд. Света почти не было. Тускло освещённое помещение, наполненное тяжёлыми запахами гнили и крови, перемешанное с ладаном, давило на меня. Было неуютно и противно. Впервые я себя чувствовал настолько жалким, что хотел сгореть и превратиться в кучу угля.
Когда мы остановились, передо мной был только серо-красный туман. Земля под ногами, будто тарахтела. Я посмотрел наверх и ничего не увидел, такой же серо-красный туман, что тянулся бескрайним куполом ввысь. Один из сопровождающих толкнул меня ногой вперёд, так, чтобы я упал на колени и склонил голову. Его липкая, влажная рука опустилась мне на шею, а потом послышался тихий, глубокий голос:
- Он сам пришёл, о Великий.
- Да, сам, сам, - поддакнули сзади.
- Его нужно казнить. Он осквернил нашу последнюю надежду на возвращение.
- Да, нужно, нужно, - опять поддержали его.
- Я прошу Вас, о Великий, позвольте нам убить его. Его кровь бесценна, пока до него другие не добрались, пожалуйста…
- Молчать! – Меня будто окатило кипятком. Сильный, мощный, красивый голос пронзил всё моё существо. Волосы встали дыбом, а дыхание участилось. Я слышал этот голос миллион раз. И так же миллион раз перебивал обладателя этого голоса, чтобы он преклонил колено передо мной.
- Но…
- Молчать, молчать, - опять шестёрки заговорили сзади.
- Итак, именуемый Киёши, - голос стал ближе, а потом из серо-красного дыма возник прекрасный юноша. Моложе меня, нежнее Такуми и лучезарнее солнца. Он наклонился ко мне, я чувствовал горячее дыхание на своём лице. – Я рад тебя видеть. Меня зовут Ампел. Уверен, ты меня не знаешь. Но важная часть меня сейчас в тебе. Та часть, что даровала мне жизнь, жизнь во второй раз. Увы, придётся тебе её вернуть, - Ампел склонил голову на бок.
- О, Великий, а что будет после?
- Да, что будет после? А? После?
- А после, я убью их. И настанет конец моим мучениям, - Его глаза на минуту потухли, да так, что мне показалось, будто он умер.
- А я при чём? – хрипло простонал я, не в силах больше молчать. Голова всё ещё болела, а тело я не чувствовал.
- Ты? Простая случайность, - юноша грустно улыбнулся.
- Пожалуйста, давай поговорим. Пусть они меня отпустят, прошу… - Я попытался подняться, но существа меня опять толкнули. Ползком я добрался до ног Ампела. Полы его одеяния были мокрыми и пахли кровью. Запах ударил в нос, и зверская жажда охватила меня, пробуждая уставшую, истощённую ненависть. Я пал губами к его коленям и молил, молил о крови.
- Сгиньте, - Вдруг его рука поднялась, и существа мигом исчезли. Он опустился на пол, рядом со мной и положил свою голову на мои руки. Каштановые кудри, мягкие и пахнущие сиренью, касались моего лба.
- Как ты наивен, человек. Как быстро поддаёшься чужим эмоциям. Как быстро пал ты от моей ненависти.
- Но они позволили мне жить.
- Жить ради кого?
- Ради себя!
- Мне тебя не понять, Сасаки Киёши. Но я позабочусь о том, чтобы ты жил и больше не ведал ни ненависти, ни гнева.
Ампел поднялся, и я увидел, как его глаза блестели от слёз. В последний раз улыбнувшись, он коснулся губами моих губ, и горькая пустота сжала меня в своих лапах. Последнее, что я увидел, были нерадостные тёмные глаза, в которых постепенно начали зажигаться ненависть и злость.

Часть 5

Я очнулся неожиданно. Спокойствие и какая-то мягкость разливались по всему телу, касались души и сердца. Лёгкая слабость дурманила своим ароматом непринуждённости. Я потянулся, вдохнул воздух, который теперь казался сладким и нежным. Невольно улыбнулся.

Ты вернулся. Я же говорил, потерпи, а ты не хотел. Всё закончилось, Киёши. Теперь ты свободен, как и я.

- Широ? Ты где? – Вскочив на ноги, я выбежал из комнаты.
Посмотрел на кухне, в коридоре, в ванной. Вернулся в комнату, но нигде не нашёл Широ. Кота будто бы вообще не было.

Не думаю, что тебе понравится мой нынешний облик. Я выполнил свой долг, обеспечил твоё пребывание «там». Обеспечил вашу встречу и освободил тебя от зла.

- Широ, мать твою, явись же! Где ты? Я хочу тебя видеть, и не важно, в какой ты форме! И ты теперь уйдёшь? Я жил с тобой с детства, уже три года как с тобой общаюсь, и ты говоришь, что уходишь?
- Киёши, будь разумнее.
- Нет! Выходи!
- Как хочешь.

Не прошло и секунды, как на мои глаза опустились сильные руки. Горячие, мощные ладони, в которых хранилась неописуемая сила.
- Позволь посмотреть на тебя, Широ.
- Смертный не имеет права смотреть на меня. Ты думаешь, почему я был в образе кота?
- Пожалуйста, - промолвил я.
- Совсем другой человек, совсем, - как-то обречённо сказал он, и на мою голову опустился подбородок. Руки сместились на мои плечи, стиснули в объятии. – Я так привык к тебе, Киёши.
- Остаться не можешь?
- Увы, нет.
- Но…
- Нет, не могу, - Мои глаза опять закрыли. Повернув меня к себе лицом, но всё ещё держа руки на моих глазах, Широ коснулся моих губ. Скользнул по ним языком, а потом нежно поцеловал. И исчез. Навсегда. Оставив меня в доме совсем одного. В доме, где не было ни матери, ни отца. Пустая квартира, с пустым мной и без чёрного кота Широ.
Следующим утром, в школе, я встретился с Такуми. Он стоял около дерева сакуры, которое уже готовилось расцвести во всей своей красе, ведь наступала весна. Такуми кивком указал на южную часть здания, давая понять, что нам нужно встретиться в литературном клубе.

- Где тебя носило?
- Не твоё дело, - Я сел перед ним.
- Как знаешь. Только вот ответь мне, почему, пока тебя не было, разные личности приставали ко мне, а?
- Что?
- Притом, назвав их личностями, я как-то преувеличил. У них не было лиц. Они были в чёрных балахонах.
Я сглотнул. В коленях появилась дрожь.
- Они тебе что-то говорили?
- Только в последний раз. И сказали: «Его возвращение принесёт твою смерть».

Эй, Широ, где тебя носит, когда ты так мне нужен? Кто мне скажет, что происходит?

Поднявшись с места, я взял Такуми за руку. Его пальцы были холодные, не такие, как у Широ. Я прикусил губу и, чуть подумав, сказал:
- Тебе лучше пойти со мной. Там разберёмся.
Сказать-то я сказал, только сам не был уверен в своих словах. А Такуми смотрел на меня с опаской, будто сомневаясь в том, что я ему поверил.

Моя квартира пришлась ему по вкусу. Не спросив разрешения, Такуми плюхнулся на мой футон, который я не успел собрать утром. Попросив у меня чаю, он полез под одеяло и заснул. Пока он спал, я решил найти то, что могли оставить мои родители, которые вроде бы существовали. В их комнату, которую я считал гостевой, я не заходил. Друзей у меня не было, так что и туда приглашать было некого. И комнату я ни один раз не открывал. Может, Широ не позволял, или её вообще не было.
В спальне стояла духота. Толстый слой пыли под ногами вынудил меня надеть обувь и только потом зайти туда. Я сразу открыл окно. Слабый поток воздуха начал раскачивать пожелтевшие тюлевые занавески. Пришлось включить настольную лампу, которая, несколько раз моргнув, начала светить.
- Так, что же мне искать?.. – вслух подумал я и принялся рыться в шкафу.
Старые одежды. Практически все тёмных тонов. Много пиджаков и плащей. И не разберёшь, что принадлежало маме, а что - папе. Выбросив все шмотки на кровать, я залез в шкаф и начал стучать по его стенкам. Звук был точным, негромким, и только его дно отозвалось каким-то вялым эхо. Я вылез из гардероба, опустился на корточки и попытался поднять дощечку. Она оказалась лёгкой, хоть была и толстой. Под шкафом находились лестницы, которые вели вглубь здания.
- Широ, а ты говорил, что всё уже закончилось…
Вооружившись фонариком, я начал спускаться вниз, откуда веяло сыростью, холодом и страхом.

Широ, может, странно теперь говорить с тобой, когда ты исчез, но… Я надеюсь, что ты вернёшься. Я не знаю, что могло бы случиться, если бы Ампел не освободил меня от так называемого зла, но в одном я уверен: и тогда, и сейчас я нуждаюсь в тебе, Широ. Вернись, прошу.

Часть 6

Громоздкие ворота, гулко скрипя, отворились. Высокий, статный, смуглый мужчина, держа в руках виноградную лозу, прошёл внутрь. Лицо мужчины было скрыто длинной чёлкой, а сзади волосы были заплетены в косу и собраны вверх. Сильные, мускулистые руки были в старых шрамах, а на левом запястье был широкий кожаный браслет с надписью кровью оракула: «У вечности есть конец».

- Тео пришёл.
- Тео пришёл.
- Тео пришёл.
Не успел мужчина переступить порог в царство Теней, как начали шептаться мёртвые, сгнившие душой и сердцем, но когда-то называвшиеся людьми существа.
- Заткнитесь, стыд рода человеческого, - Тео скривился.
Побоявшись его, все мигом замолчали, и только громкие шаги разносились по безграничному пространству мёртвой земли.

- Я ждал тебя, Тео.
- Позволь узнать одну вещь, Ампел. Почему из всех мёртвых, людей и богов именно ты вернулся? И почему среди всех заточённых душ ты выбрал меня? – Тео опустил виноградную лозу у ног юноши, а сам облокотился о камень, что возвышался рядом с ними.
- Устами любимого человека я был убит. Устами бога своего я был унижен. И бог, чьим любимым был, и бог, кто признавался мне в вечной любви, забыл меня сразу же после моей смерти. Возвысить моё имя к звёздам? Бред! О чём я только думал, когда убежал из дома своего, оставив мать и отца?! За это меня и наказали, - Ампел подобрал виноградную лозу. – И когда я умер, душа моя не могла успокоиться. Я являлся ему по ночам, умолял, чтобы он попросил отца своего, чтобы меня вернули к жизни. А он? Отказывал, говорил, что прав на это не имеет. Просто отказывал, не думая обо мне, - Сжав в руке виноград, Ампел поднёс его к губам. Сладкая жидкость стекала в рот юноши, а он, прикрыв глаза, наслаждался великолепным вкусом. – Мои мольбы до него не дошли, и тогда я проклял весь Олимп: Зевса, Геру, Гермеса, Афину, Ареса... Всех! И его, подлого, но прекрасного Диониса! И сквозь века прошло моё проклятье, и канули боги в вечную, холодную бездну. Только вот я не знал, что сам стал чем-то божественным, что сам Дионис сделал так, чтобы люди поклонялись мне. Вот и приходится мне за своё злодеяние платить. Я должен убить частицу Диониса, что была во мне и попала на Землю. И убить не только её, но и себя, - Ампел посмотрел измученным и больным взглядом на Тео, его руки обессиленно висели по обе стороны красивого тела. – А ты… Нерождённый герой, которого прокляла Гера, ведь отец твой Зевс. И он закрыл глаза на то, что ты был его сын, потому ты и попал в заключение.
- Ампел, я не пойму твоего горя. Я не знал долго ни любви, ни ненависти. Эмоции мне были чужды, но… если ты хочешь забрать жизнь того парня, то позволь мне остаться с Киёши. Большего я не прошу. Ты вызволил меня из тьмы, так позволь же остаться, - Тео склонился перед полубогом.
Ампел без лишних слов подошёл к мужчине, опустился на колени и начал расстегивать завязки на браслете Тео.
- Ты прав, Тео, у вечности тоже есть конец. Наша вечность подходит к концу. Время богов прошло. Люди стали сильнее и смелее. А боги уподобились людям. Умерев, я должен был заснуть навечно, а я начал лить проклятья. Мне нет за это прощенья. И нет прощенья за то, что потревожил я души умерших, потревожил души неродившихся, - Посмотрев на Тео, Ампел взял браслет, поднялся и направился назад, откуда пришёл. – Ты свободен, Тео. Только не мешай мне, прошу. Прощай.

Тяжёлые ворота захлопнулись навечно за спиной Тео.
- Удачи, - прошептал неродившийся герой.

Часть 7

Вынырнув из глубокого гипнотического сна, Тео жадно начал глотать воздух. Сердце с ужасающей силой билось в груди, и казалось, что вот-вот оно сорвётся и упадёт в желудок. Отдышавшись, мужчина огляделся: вокруг простирался сад, полный скамеек и порхающих птиц. Чуть дальше виднелись жилые дома двадцать первого века. Он усмехнулся. Осмотрелся. Убедившись, что рядом нет людей, Тео опустился на четвереньки и, что-то прошептав, начал изменяться во внешности. Пальцы на руках стали короче, а ногти крупнее и острее, как когти. Чёрные волосы начали покрывать лицо, шею, плечи, всю спину и живот, спускались к ногам. Ещё несколько мгновений — и из-под одежды вылез чёрный кот, чья шёрстка блестела под лучами солнца.
— Киёши, встречай своего героя. — Облизнув усы и лапу, Тео, который стал Широ, деловито побрёл к выходу из сада.

***

Я не видел ничего. Мне казалось, будто я опять оказался в каком-то сне из тех многочисленных, которые меня преследовали с детства. Пустые, тёмные сны, в которых я живу, но и не живу вовсе. И вдруг мне стало страшно. Настолько, что я начал задыхаться. Что делать? Куда пойти? Кого позвать? Никого. Ведь больше никого рядом нет. Даже фонарик, и тот предал — прекратил работать.
Я сел на пол и обхватил колени руками. Вдруг мне расхотелось что-то менять в своей или ещё чьей-то судьбе. Плевать было на богов или каких-то магов, которые пробуждали злые силы. Плевать было на Такуми, который более не казался таким прекрасным и идеальным. Плевать было на всё — и на себя в том числе. Ведь я понял, что того, кто был всегда рядом, начало дико не хватать.

— Глупый, глупый Киёши… — прошелестело над ухом, а на плечо легла тёплая рука.
Этот голос!..
— Широ! — Я не понял, почему начал рыдать.
— Успокойся, — меня гладили по спине, утешая, как маленького ребёнка, который упал и разбил коленку.
— Ты же попрощался! — Я заревел в голос, как никогда до этого. Даже если вспомнить, то я вообще не плакал.
— Но не смог уйти, вернулся. — Губы Широ коснулись моих, а в сердце ёкнуло. — Послушай меня, Киёши…
— Сасаки… Для тебя - Сасаки. — Я размяк в его объятиях и больше не хотел дышать. Хотел остановить тот момент: в
памяти, в реальности, в любом другом измерении.
— У нас мало времени, нужно отсюда уходить, но… Тебе придётся навсегда попрощаться с Такуми, понимаешь?
— Почему? — я попытался посмотреть на него, но было темно, я ничего не видел, и вдруг до меня начало доходить, что это мог бы быть обман. Игра разума, или каких-то чертей, или богов.
— Ампел… Человек, чья любовь стала несчастной, вернулся из веков, воскрес из мёртвых и теперь хочет мести. А Такуми — тот, кто был когда-то объектом его воздыханий. Хотя всё намного запутанней, но не время всё объяснять. Пошли, — Широ потянул меня за руку, и мы попытались выйти из ужасающего помещения, где, казалось, находился сам Хаос.

Мы медленно поднимались по влажным ступенькам, а Широ крепко сжимал мою ладонь. Казалось, хотел убедиться, что рядом его Сасаки, я же забыл обо всех своих предостережениях, что это мог быть не мой Широ.
— Он убьёт Такуми? — вдруг спросил я, неожиданно для себя.
— Да. Наверное, да. Но мы не должны ему мешать, понимаешь? Это будет во благо, поверь. И для Ампела, и для Такуми, и для вашего мира тоже.
Я промолчал. Через две-три минуты мы уже были снаружи, и передо мной оказался смуглый, темноволосый мужчина. Высокий и сильный.
— Вот такой я на самом деле, — он тихо усмехнулся, а потом повернулся, посмотрел на меня. Голубые глаза — глаза Широ — смотрели на меня с нежностью и любовью.
— Широ, я не хочу бросать Такуми… Я не знаю, почему я так с ним поступал, вообще, как всё так обернулось, но сейчас он пришёл за помощью ко мне. И я считаю, что должен ему помочь!
— Киёши, ты не должен этого желать…
—Нет, я должен. Я сам его унижал, пользовался им, делал ужасные вещи, сам не зная, почему, но сейчас этого чувства нет, совсем нет. Во мне ужасающая пустота, которая съедает меня. Совесть, которой не было, вдруг возникла из ниоткуда. Если Ампел освободил меня от ненависти, то сейчас я поглощён другими эмоциями… Страхом и любовью…
— Киёши…

Не дослушав Широ, я выбежал из родительской комнаты, ринулся в свою. На футоне всё ещё спал Такуми, что-то бормоча во сне.
— Вставай! — я легко пнул Иино в бок, он открыл глаза.
— Ты чего пинаешься?.. — сонно пробормотав, Такуми попытался подняться, но я схватил его за руку и потянул
наружу.
— Нам нужно бежать, если ты хочешь жить, понял? — дойдя до коридора, я кинул ему его обувь, а сам достал наши
рюкзаки.
— Куда мы идём? — взяв свой рюкзак, Такуми глупо посмотрел на меня.
— Не знаю, но подальше от этого места. Бежим.
Не закрыв даже дверь в дом, мы выбежали на улицу, направились к железнодорожной станции. От волнения и испуга я задыхался, часто оглядывался, думая, что Широ бежит за нами, пытаясь остановить. Но никого не было, что разочаровывало меня всё сильнее. Мне начало казаться, что я не значил ровным счётом ничего.
Купив билеты на Хоккайдо, я и Такуми присели на скамейку.
— Так что же случилось?
— Тебя хочет убить какой-то шизик-бог, — монотонно проговорил я, а сам думал о Широ.
— За что? Не помолился, да? — Такуми гадко усмехнулся, а потом почесал подбородок.
— Слушай, что ты там сделал или нет, я не знаю, но если тебе плевать на свою жизнь — тогда мне здесь делать нечего.
— Да что ты так взвинчен?
— И ещё я взвинчен?! Да ты хоть знаешь, через что мне пройти пришлось? Что узнать пришлось?! Да и вообще, какого хрена ты со мной так спокойно говоришь, когда неделю назад я тебя трахал вовсю? — не выдержав новой волны злости, я схватил Такуми за шею и, прижав к стенке, прошипел: — Да из-за тебя я только что опять родного человека потерял! Чёрт… — руки безжизненно повисли в воздухе, а я упал обратно на скамейку. — Уезжай без меня, — прошептал я.

Часть 8

Я не знаю, как долго мы смотрели друг на друга, пока Такуми не ударил меня. Его кулак проехался по моей щеке, слегка задев висок.
— Ты совсем с ума сошёл? — он хотел ещё раз ударить меня, но сдержался. — Что значит «уезжай без меня»?
— То и значит, — я наигранно усмехнулся.
— Слушай, это же не игры какие-то, да? Что вообще творится? Хотя бы объясни! И почему я тебя слушаюсь?!
Я хотел уже что-то ему ответить, как почувствовал, что за спиной кто-то стоит.
— Да, уезжай без него, — Широ сел рядом.
Я боялся на него смотреть, ожидая увидеть искажённое гневом лицо. Но вдруг его рука опустилась на мою; сжав мои пальцы в ладони, Широ поднёс руку к своей щеке.
— Ампел согласился оставить меня в твоём мире, согласился не убивать нас, но мы, в знак благодарности, не должны ему мешать, понимаешь? Куда бы вы ни уехали, где бы ни были, Ампел всё равно придёт. Сев в поезд и отправившись на Хоккайдо, ты никого не спасёшь. Смерть Такуми так же необходима, как молоко для новорождённого. Такуми не человек, он лишь сосуд.
— Что? — до этого молчаливо стоявший Иино подал голос.
— Они тебе сказали: «Его возвращение принесёт твою смерть». Это не злая шутка, это твоя судьба. Ты сосуд, который нужно уничтожить, не больше.
— Сосуд чего? — побледневшие губы Иино еле двигались, от чего слова казались неразборчивыми.
— Диониса. После смерти богов или их исчезновения нити их судеб помещают в сосуды. В этих нитях содержится не просто их судьба, но и часть души — это эмоции, воспоминания, привычные движения, какие-то знания. Только оракул, который помещал в тебя эти нити, нарочно или нет, всё перепутал, положив в тебя некую их часть. Другая часть, содержащая злость, ненависть и обиду, каким-то образом попала в Киёши, хотя Киёши и не сосуд. А оставшаяся часть была забрана Ампелем. Именно тогда Ампел и воскрес, вернулся из мёртвых, забрав и меня с собой. Он воскрес, чтобы уничтожить Диониса. А чтобы убить бога безвозвратно, нужно уничтожить его судьбу. И ты — тот сосуд, который не имеет права существовать.
Широ замолчал, а Такуми стоял в некой прострации. Его лицо от ужаса посерело, а руки начали дрожать.
— А как же мои родители? Друзья? Школа? — казалось, что его голос доносится откуда-то из-под земли.
— Прости. Они тебя по-настоящему не знают.
Такуми часто задышал, а потом его охватила паника, и он разразился диким воплем. Люди, что были вокруг нас, в страхе отходили, а те, кого это смешило или как-то интересовало, начинали засматриваться, доставая телефоны.
— Это шутка, — он взялся за голову, а потом упал на колени.
— Уйдите отсюда! — я ринулся разгонять толпу, пока этого не заметил Иино.
— Эй… Киёши, а учительница? С ней был не я? А ты? — он пал перед моими ногами, держался за колени и с мольбой смотрел на меня.
— Всё земное, что тебя влекло, исходило из воспоминаний Диониса. Он сам развлекался с земными женщинами и мужчинами. И от его руки пострадал Ампел — юноша, что подарил своё сердце богу. А в подарок получил насмешки и смерть, — в голосе Широ чувствовался металл, но вместе с этим я ощущал и капельки сострадания, что мелькали в его взгляде.
Я хотел уже что-то сказать, как земля под ногами задрожала, а небо почернело.
— Ампел… — прошептал Широ.
— Благодарен, что задержал его, Тео. На этом твои услуги закончены, можешь идти с ним, — Ампел взглянул на меня. В его глаза невозможно было смотреть. Во взгляде нет ни гнева, ни ненависти, ни желания — ничего. Они были влажными, на щеках блестели следы от слёз. Я заметил, как из-под своей хламиды он достал острый кинжал с выгравированной на острие лозой.
— Такуми, — я попытался поднять его на ноги, но Широ отдернул мои руки и, перекинув меня через плечо, попытался увести.
— Нам пора, — строго сказал он.
— Но Такуми… Широ, он не хочет умирать! И плевать, что он сосуд, плевать! Он хочет жить, так же, как и ты, как и я. Это так трудно понять?
— Сасаки!
Пока я пытался высвободиться из рук Широ, Ампел уже стоял рядом с Такуми. Иино смотрел на него непонимающими глазами: он всё ещё не верил, что должен умереть.
— Такуми Иино — сосуд Диониса. И куда же судьбу занесло, — Ампел попытался усмехнуться, — я ожидал увидеть грека, а вижу японца. Доселе неизвестный мне народ. Ах, знал бы ты, как бы я хотел быть настоящим человеком, как бы хотел дожить до конца дней своих, но… Мне больше нечего сваливать на других, и пора уже завершить начатое. Я бы так хотел, чтобы все злодеяния, совершённые твоей судьбой, были бы стёрты с лица земли, но это невозможно… Прости меня, Иино Такуми, — последние слова Ампел прошептал, а потом коснулся губ Иино.
Дальше я не увидел ничего, потому как рука Широ закрыла мне глаза, и лишь до ушей донёсся крик двух людей, наполненный отчаянием и горем.

Эпилог

Тел не было, как и крови. Когда Широ открыл мне глаза, я увидел пустующую скамейку и поезд, который только что остановился на станции.
— А Ампел был счастлив? — неожиданно для самого себя спросил я.
— Он любил Диониса. Это было его счастьем, — ответил Широ, взяв меня за руку.
Небо снова стало голубым, а люди снова спокойно окунулись в свои дела, даже и не вспомнив, что несколько минут назад смотрели на бога и живой сосуд.
— Нам нужно купить кота.
— Да.
— И ещё замуровать тот вход.
— Да.
— И ещё… — я не закончил, слёзы начали душить меня, ведь даже злость и ненависть Диониса не смогли притупить во мне все человеческие чувства.
— Мы устроим ему похороны, не волнуйся.
Руки Широ были тёплыми. Руки Такуми были холодными. И я утонул в этих ощущениях.

@темы: Яой/слэш, Izu, Ориджинал