Две души живут во мне, И обе не в ладах друг с другом.
Название: Попытка "новой жизни"
Автор: IzushkBazaltovich
Бета: maybe illusion
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Лёша, Дима, Кристина
Рейтинг: NC-17
Жанры: Гет, Слэш (яой), Ангст, Драма, Повседневность, Hurt/comfort
Предупреждения: Изнасилование
Размер: Мини
Статус: Завершён
Описание: В начале декабря ему исполнилось тридцать два года. Он отметил день рождения скромно — заказал пиццу с грибами, поговорил с бабушкой из Саратова, включил любимые «Грязные танцы» и, наслаждаясь своим вечером, осознал, что так пройдёт и Новый год. И, может, вся жизнь. ©
Посвящение: Больному разуму.
Публикация на других ресурсах: Запрещаю.
читать дальшеНовый год начинается у каждого по-своему. В своё время. Когда нужно и когда надо. Иногда он приходит раньше, иногда же опаздывает. И сидишь, ждёшь его и ждёшь, чистишь последний из оставшихся в вазе мандарин и думаешь, что и этот год сыграет с тобой очередную злую шутку. И как быть? Не знаешь. Только убираешь со стола, расправляешь холодную постель и уже в двенадцать сорок пять лежишь и греешь босые пятки друг о друга. Что-то не так. Определённо не так. И Лёша это знал, чувствовал нутром, ведь где-то в глубине сознания тихий, слабый голос твердил ему это.
В начале декабря ему исполнилось тридцать два года. Он отметил день рождения скромно — заказал пиццу с грибами, поговорил с бабушкой из Саратова, включил любимые «Грязные танцы» и, наслаждаясь своим вечером, осознал, что так пройдёт и Новый год. И, может, вся жизнь. Тихо, неспешно, размеренно. И, безусловно, одиноко. Нет, не до боли или слёз, не до колкого отчаяния и медленно поселяющегося в душе сумасшествия. Просто отчуждённо и сиротливо, будто это норма.
Лёша привык к своему уютному одиночеству. К мягким утрам и тихим ночам, к безмолвию и спокойствию. Привык настолько, что боялся даже завести домашнего питомца, будь то собака или кошка, попугай или хомяк: Лёша думал, что не справится, будет забывать, а когда вроде как привыкнет к новому жильцу, то подустанет. Словом, ответственности такой — и даром не хочу. На том и решил, что останется один, совсем один.
***
В двадцать он стал жить с бабушкой. Отца не помнил, да и не знал толком, что за мутная история утаивалась, связанная с ним. Просто в один день все решили, что такого человека никогда не было в их жизни, и, будучи взрослым, Лёша и не расспрашивал ни мать, ни бабушку, ни деда.
Дед умер от инфаркта, когда Лёша ещё учился в шестом классе. Утром не проснулся, и бабушка, сдерживая слёзы, проводила внука в школу, а потом началось горе. Первое, что увидел маленький Лёша, вернувшись домой, — заплаканное, бледное лицо матери. А бабушку нашёл у письменного стола деда: она, опершись на него всем телом, тихо всхлипывала. Больше Лёша дедушку не видел.
Прошло много времени, и когда он был в старших классах, его мама совсем неожиданно расцвела. Ходила по дому и пела; на работу собиралась долго, с интересом рассматривая все свои платья и юбки, утончённые блузки и тоненькие свитера; подбирала аксессуары, попеременно спрашивая совета у бабушки и Лёши; наносила духи и красила губы. Оказалось, что в её жизни появился мужчина. Причём шикарный итальянец во всех отношениях. Любовь благоухала сильнее и сильнее, иногда мама не ночевала дома, и в такие дни бабушка беспокойно вздыхала у окна, заглядывая через занавеску во дворик.
Через несколько месяцев итальянец Марицо предложил маме руку и сердце вместе с обещанием увезти в солнечную Италию. И мама согласилась, расчувствовалась и, позвонив сыну, почти плача, выпалила радостную новость. Лёша, конечно, отпустил её. И бабушка тоже. Только вот после в доме никто не пел, и сон бабушки постепенно восстановился.
Теперь, где-то там, в Турине, у Лёши была семья: мама, отчим и семилетняя сестрёнка. Лёша не мешал счастью матери и раз в неделю — по скайпу — выслушивал воодушевлённые рассказы о том, как прекрасен тирамису по утрам, как прекрасна Европа, как они прекрасно съездили на каникулы в Париж, потом побывали в Марселе — и — вернулись домой через Рим, и так без конца. Лёша кивал, улыбался, говорил, что рад за мать, а потом скучно и однообразно рассказывал о себе, о своей серой жизни в Екатеринбурге, о своей работе и о том, что уже год как собирается купить машину, но всё время что-то да мешает. А вот что — Лёша не знал, а может, делал вид, что не знает.
***
Лёжа в постели, он вслушивался, как соседи сверху празднуют. Праздновали они шумно и от души. Девушки, что чётко слышалось по стуку каблуков, танцевали до изнеможения. И стало ясно, что ему не уснуть. Ждать же он не собирался, устал; до горечи во рту хотелось заснуть и начать новый день, поменять календарь и загрузить новый фильм. Очередную комедию. Точно, стопроцентно. Чтобы смеяться и думать — всё хорошо.
Он подтянул одеяло до подбородка, перевернулся на живот. Стук каблуков стал громче.
***
Переезд в Екатеринбург дался Лёше с трудом. Он стремился поменять всё в жизни и решил начать с места. На тот момент он уже окончил университет и искал работу. Свободных вакансий, как назло, не водилось, и Лёша решил — пора говорить «прощай» Саратову. Только бабушку не хотелось оставлять, но старушка сама чуть ли не выгнала внука, сказав, что тот молод, и пока есть шанс, пусть строит свою жизнь. Она же, как-никак, проживёт своё. Ей-то терять уже нечего.
На его резюме моментально откликнулись из Екатеринбурга, с опозданием пришёл ответ из Москвы. Просмотрев документы, Лёша согласился на первый вариант: высокая зарплата, неплохой город. Уж лучше Екатеринбург, чем необъятная и слишком разношёрстная Москва, в которой он потеряется. И потеряет самого себя, что Лёша знал точно.
Благодаря знакомым бабушки он быстро нашёл квартиру. Уютная, двухкомнатная, с косметическим ремонтом и неплохим санузлом. Лёша обустроился живо, купил на свои сбережения новую мебель и начал жить по новой. И так «по новой» и прожил до тридцати двух. Один. Без семьи. Без друзей. Да и любовь вышла у него одинокая. Глупая и слишком наивная, хотя и не была его первой.
***
В университетские годы Лёша познакомился с милой и активной девушкой. До этого у него девушек не было, и Ирина стала первой. Во всём первой. Они ходили в кино, держались за руки, Лёша угощал её мороженым и водил в парк. Друзья и знакомые твердили, что они красивая пара: высокий, зеленоглазый Лёша, занимающийся плаваньем, и хрупкая, аккуратная Ирина, поющая джаз, были идеальными. В университете многие о них говорили — особенно девушки твердили парням, чтобы те брали пример с Лёши. И Ирина, окрылённая нескончаемыми комплиментами и очарованная Лёшей, решилась на секс. Однако Лёшин первый опыт оставил неприятный, колючий след в памяти: на девушку не встало, и красавица Ирина, обидевшись, разболтала всем, что Лёша импотент. Лёша не растерялся, на «хи-хи» и «ха-ха» не злился, лишь пожимал плечами, говоря: «С кем не бывает». И постепенно смешки прекратились, люди обо всём забыли. Только Лёша никак не мог смириться с неудачей, начал бояться девушек, даже тех, которым очень нравился. В итоге отношения стали для него чем-то далёким, мифическим и нежеланным.
Иногда Лёша ловил себя на мысли, что интересуется мужчинами. Поскольку он не являлся импотентом, то спокойно блуждал по узкоспециализированным сайтам, и наконец заметил, что возбуждался он из-за мужчин. А на девушек всё так же не вставало. Лёша уже и не задумывался об этом, не сокрушался, смирился. Однако к отношениям с мужчинами был не готов. И так тянул всё время, пока к двадцати шести в нём что-то не щёлкнуло, и он не решился уже пойти в такое место, как гей-клуб, доселе чужое и незнакомое. Только ничего Лёше там не понравилось, хотя и долгое время он боролся с собой, своим смущением и страхами, лишь бы попасть туда. Сидевшие вокруг обезумевшие, оголодавшие мужчины старательно пытались затащить его в постель, а Лёша был не готов. Более того, он и не знал, как оно в реальной жизни делается.
Сгорбившись и совсем одичав, он сидел на стуле и вертел в руках стакан с мутной, неприятной жидкостью, которую посоветовал бармен, как новому клиенту. Пить не хотелось совсем. Уйти же он не решался, ведь еле как пришёл сюда, и так быстро покинуть клуб было бы нечестно. И, устав от всего вокруг, он сидел и думал, что зря расхрабрился. Думал, что уже ничего не изменить. И, может, он и не гей вовсе. Хотя смотрел в интернете на мальчиков, возбуждался и хотел. Сильно хотел. Мечтал до искр в глазах. А тут…
И именно в момент самобичевания и самоедства он познакомился с Димой.
Дима сам подошёл к нему. Сел рядом. Заказал выпить, через секунду ловко поймал свой стакан и быстро сделал несколько глотков. Повернулся в сторону Лёши, начал разглядывать слегка затуманенным взглядом, и затем, заулыбавшись, заговорил. Так, ни о чём особенном. Вроде о пробке, из-за которой опоздал на работу, и о засранце, который водил, как мартышка. Потом разговор медленно приобрёл интимный характер, когда Дима хвалил внешность Лёши и кончиками пальцев ласкал тонкое, субтильное запястье — напряжённое из-за волнения. Дима уговорил уйти, погулять вместе, насладиться обществом друг друга. Ничего лишнего, но чтобы одним, в тишине. Лёша согласился. Они ушли, и пока пробивались сквозь толпу танцующих мужчин, Дима держал его за руку, крепко-крепко, всё время оборачивался, дабы убедиться — Лёша рядом.
Они гуляли долго, очень долго. Лёша вернулся домой под утро: усталый, счастливый и влюблённый. Дима рассказывал о себе, выложил всё как есть. Сказал, что встречается с девушкой, Кристиной. Уже как год. Вначале просто дружили, выходили вместе, то в кино, то в театр, по магазинам, а потом Кристина позвала его к себе на квартиру. Выпили, всё закрутилось, она казалась такой красивой и податливой, что Дима не удержался. Поцелуи зашли далеко, руки не могли остановиться. Утром решили, что пора встречаться. А потом Дима заметил, что не нужна ему Кристина-девушка, вполне хорошо общался и с другом, а сейчас просто не может обидеть. Нежная она, слабая. Ей всего девятнадцать ведь, а ему двадцать три. Вот и мучается, не знает, что сказать, как поступить. Как объяснить ей, что ему мальчики больше нравятся, всегда больше нравились.
А потом Дима мягко взял Лёшу за руку, заворожил взглядом серо-синих глаз и почти обнял, почти поцеловал в висок, погрел в своих ладонях его пальцы и отпустил. Лёша смущённо смотрел на такого взрослого и необычного для себя человека, хотя сам был старше Димы.
Лёша рассказывал о себе мало, да и то, говорил благодаря тому, что Дима всё расспрашивал. То спросит о семье, то о личной жизни. Потом резко о работе и всяких ненужных, однако трогательных мелочах. То попытается обласкать, вслушиваясь в сбивчивый, короткий рассказ Лёши, то отпрянет, зазывая гипнотизирующим взглядом.
Они обменялись номерами на рассвете, и Лёша как-то и не думал о Кристине. Не считал её важной частью Диминой жизни. И спокойно ждал от Димы звонков и SMS.
Их отношения развивались быстро. Лёша не уловил момент, когда дружба с неким лёгким, почти невесомым флиртом перетекла в страсть, наполненную жаром и движимую нескончаемым желанием.
Он впустил Диму в свою жизнь. Открылся настежь, позволяя изучать каждый уголок его маленького, слабого мирка. Не сопротивлялся совсем и даже думать о таком не мог.
С каждым своим приходом и ночёвкой в квартире Лёши Дима открывал что-то новое в нём, вызывал непонятные, смешанные и будто чужие эмоции. Лёша понимал, что одними ласками, хоть и взаимными, сыт не будешь, однако боялся зайти дальше. Боялся, что не встанет. Боялся, что не сможет. И в целом, глупо так боялся. Особенно своей роли в сексе. Такую тему поднимать он не мог, стеснялся, хотя знал, что стоит поговорить. Только Лёша всё никак не решался, да и Дима не давал такой возможности, когда, окрылённый страстью, врывался в его дом и сразу набрасывался с поцелуями и жаркими объятиями на Лёшу. Он облизывал его, кусал, щипал, сжимал, оставлял следы по всему телу. Шептал всякие пошлости на ухо, вызывая невообразимую дрожь в животе, и Лёша понимал, что глупо поднимать вопрос, кто будет доминировать в постели. И медленно, на каком-то подсознательном уровне уже начал мысленно готовиться к роли принимающего.
Так прошло несколько месяцев. И Лёша, как ни странно, ни разу не спрашивал о Кристине. Просто не помнил. Вообще. Будто бы её и вовсе не было в их жизни. Точнее, в жизни Димы. Последний всегда находил для Лёши время, звонил, писал, приходил. Сам приглашал на свидания, ужины, обеды. Звал к себе домой, только вот Лёша ходил нечасто. Ему слишком сильно нравилась своя квартира, чтобы ночевать у Димы. И Дима понимал, спокойно подстраиваясь под требования Лёши. Хотя Лёша часто думал, что если бы не лишняя розовая зубная щётка и спрятанные в шкаф чужие вещи, то, может, он бы чувствовал себя у Димы как дома. Но всё же почему-то молчал, не говорил и терпел.
Когда их отношения продлились до года, Дима не сдержался. Купив презервативы и смазку, он приехал к Лёше. Однако не предупредил, и оказалось, что дома Лёши не было, ведь совершенно неожиданно директор компании устроил собрание. Где-то час-два Дима терпеливо ждал в машине, понимая, что сглупил, поддавшись внутреннему порыву; настолько забылся, что даже не позвонил, не написал. Завидев Лёшу у подъезда, он встретил его, приятно удивив.
Уже у Лёши дома, слегка усталый и вялый, Дима убедил возлюбленного вместе принять душ. Стоя в тесной кабинке и прижимаясь к Лёше всем телом, он начал оживать. Настроение сразу улучшилось, лицо посветлело, губы растянулись в улыбке. Дима намыливал спину Лёши, целовал его плечи, оставлял следы от укусов на шее и стискивал в кольце рук его бёдра. И Лёша открыто стонал, когда руки Димы касались его члена. Умывшись, они пошли в постель, потому как кабинка была слишком узкой.
Лёша откровенно млел под умелыми руками Димы. Каждый раз после оргазма, когда мысли сонно, медленно собирались в кучу, он всё думал, как у Димы получается так искусно ласкать, но боялся узнать ответ. И больше всего он боялся единственного вопроса, который не оставлял его в покое: Дима так же страстно любит Кристину? И Лёша мотал головой, зарывался в одеяло, крепко обнимал Диму, стараясь думать о другом.
Лёша не сразу понял, что в этот раз ласки Димы отличались. Более напористый и страстный, Дима крепко держал Лёшу за пояс и другой рукой всё водил по ягодицам, пока на несколько секунд не отстранился. Лёша настороженно повернулся и готов был спросить, в чём проблема, когда Дима проник в него одним пальцем. Влажный и липкий из-за смазки, он прошёл вглубь — Лёша охнул, попытался отстраниться, но Дима силой придержал его рукой и телом вдавил в кровать, — к первому пальцу присоединился второй, и Лёша вскрикнул, повторил попытку побега, но не смог выскользнуть из-под Димы, а силу не хотел применять. Даже не рассматривал как вариант, и, прижатый животом к влажной, горячей простыне, пытался найти другой выход. Дима целовал его шею, кусал ухо и убеждал, что всё будет хорошо, пока растягивал пальцами его анус. На смазку он не поскупился, и когда чувствовал, что её становится мало, вытаскивал пальцы и, окуная их в баночку с жидкостью, снова медленно вводил. Лёша устало сипел и стыдливо прятал голову под подушкой: он не хотел делать больно Диме, потому как понимал, что сам долго тянул с сексом, и знал, что Дима его хочет.
Когда Дима в очередной раз убрал пальцы, Лёша попросил на этом закончить, но Дима промолчал. Лёша попытался повернуться лицом к Диме, взглянуть тому в глаза и сказать, что они сделают это, но не сейчас, только не сейчас, но Дима не позволял двигаться. Лёша постарался освободить прижатые под собой руки, только Дима так сильно давил на него, что всё тело практически онемело от боли и неудобного положения. Уговоры и обещания, которые Лёша периодически выговаривал в подушку или в сторону, не действовали на Диму. И когда Дима посчитал, что Лёша готов, он в него вошёл. Сразу, до конца. Ведь считал, что идеально растянул. Только вот совершенно позабыл, что Лёша — девственник, и он его первый мужчина. Вначале ещё разгорячённый Лёша, не ожидавший такой развязки, ещё во время ласк своего заднего прохода почувствовал, как возбуждение начало спадать, и когда Дима проник в него, из глаз брызнули слёзы, и мир поплыл и закрутился — от былого желания совсем ничего не осталось. Обмякший член неприятно тёрся о простыню, сильные руки оставляли синяки на боках, и ниже спины всё будто разрывалось на части. Лёша задыхался и молился, чтобы Дима кончил быстрее.
Сильные, быстрые и рваные толчки медленно сменились долгими, глубокими. Лёша чувствовал, как чужой орган пульсировал в нём, обжигал изнутри. С последним тягучим толчком Дима излился в него с тихим, низким стоном. И Лёша испуганно осознал, что его трахали без презерватива. Дима блаженно раскинулся на простынях, сгрёб в охапку Лёшу и заснул. Моментально.
Лёша не смог сомкнуть глаз до утра. Не сумев прийти в себя, решился взять отгул. На Диму, который будил его поцелуями в лоб и висок, он не обижался, однако ночью всё же успел поплакать. Поплакать и совсем чуток, незначительно возненавидеть. Практически без осадка.
Такая ночь повторилась ещё два раза, пока Лёша не привык, а потом не начал получать удовольствие. Только настойчивость Димы возрастала, сам Лёша же становился податливей и послушней. Будто так оно и должно быть. Только иногда после таких ночей, когда Дима засыпал и, поворачиваясь на бок, выпускал Лёшу из раскалённых объятий, Лёша шёл в душ, потом рассматривал себя в зеркале. Меты любви или секса, а может, и того, и другого, красноречиво покрывали его тело, и больше всего всегда пугали следы зубов на шее. Иногда Лёше казалось, что ещё один раз — и, может, Дима прокусит его сонную артерию.
Он часто подолгу засиживался по утрам у зеркала, стараясь как-то замаскировать все укусы, засосы и синяки. Однако даже женская чудодейственная косметика его не спасала. Глубокие багряные ямочки на запястье и не менее красные следы рук на шее не исчезали. И Лёша не знал, как идти на работу, как себя вести и что говорить в ответ на беззлобные издёвки коллег. Так в его гардеробе появились новые аксессуары: большие наручные часы, кожаные браслеты, а просторные футболки заменились рубашками.
На работе никто толком ничего не знал о Лёше. И поэтому саратовского мальчика все считали скромнягой, но с появлением Димы, а, следовательно, и нескрываемых следов, все начали думать, что Лёша ещё тот ловелас, да и в целом счастливчик, если его дама так отзывчива в постели. Слушая завистливый хохот коллег по работе, Лёша улыбался. Он не собирался всем рассказывать, что у него отношения с мужчиной, но и не скрывал этого. Хотя иногда понимал, что в нужный момент, когда его спросят, может, он соврёт, не найдя в себе смелости. Поэтому Лёша и улыбался, старательно скрывая следы на запястьях.
Девушки с работы мечтательно вздыхали. Все знали, что Лёша дамам симпатичен. Яна же со второго этажа ещё с их первой встречи положила на Лёшу глаз. Да Яна и старалась его как-то очаровать, но Лёша не отзывался ни на одну её уловку. Иногда она думала, что та девушка, которую выбрал Лёша, — настоящая королева красоты, если он так всех вокруг игнорирует. Яна даже готова была открыто напроситься на свидание, но отчуждённость Лёши как-то приостанавливала её, и, глотая заготовленные слова, она возвращалась на своё рабочее место.
Яна и вообразить не могла, что всё своё свободное время Лёша проводил с мужчиной. Что, возвращаясь раньше домой, он готовил ужин, и, пытаясь придать ситуации некую пикантность или важность, он зажигал свечи и приглушал свет. Что встречал мужчину поцелуем и подставлялся под его губы, нетерпеливо прижимаясь к чужому бедру. Она и представить не могла, что такой красивый и загадочный Лёша сам себя растягивал для партнёра. Да и в целом не могла представить, что Лёша может быть нежным, мягким и податливым, и быть с мужчиной.
Романтика в отношениях Лёши и Димы закончилась тогда, когда Лёша вспомнил о существовании Кристины. Или скорее сама Кристина напомнила о себе.
Воскресным днём, сидя в кафе с Димой, Лёша мечтательно делился тем, что хочет купить машину. Описал свои примерные требования и попросил помощи с выбором. Никто об этом не знал, идею Лёша хранил у себя в мозгу долго, гладил её, охранял и думал, как реализовать. Деньги копил тоже долго, упорно и по графику. Диме, конечно, так подробно всё не рассказал, но поделился, сделав первый шаг. Дима похвалил, однако сказал, что будет грустно, если он не сможет возить Лёшу сам. Лёша издал тихий, радостный смешок, и тогда зазвонил телефон. Дима не ответил, и спустя минуту в кафе появилась Кристина.
Лёша никогда её не видел. Даже на фотографии. Сам не спрашивал, а Дима не показывал. Будто Кристины и вовсе не существовало. И в ванной Димы всегда была запасная зубная щётка, его, а не её, конечно, зубная щётка. Кристина оказалась красивой девушкой. Не такой, за которой побежишь, но и не такой, которую отпустишь. Голубые глаза блестели всеми оттенками ревности, и Лёша отчего-то хорошо понимал, что она ревнует именно к нему. На деле девушка и не знала обо всём, она думала, что Лёша — близкий друг, и это было обычное женское нежелание делить любимого человека с кем-то ещё. А Дима ей не рассказал. И представил Лёшу как близкого друга. И так они сидели — втроём — за столиком, который на двоих. Кристина лишь приволокла соседний стул, села рядом с Димой и повисла на его руке. Лёша не отвёл взгляда. Терпел. Терпел и её глупые шутки, заливистый смех, терпел и поглаживания рук. Только терпение лопнуло, и он, извинившись, ушёл, краем глаза заметив удивлённое личико Кристины.
Дома Лёша сел за компьютер, скачал «Пиратов Карибского моря», и пока фильм грузился, он заказал пиццу с грибами и так до вечера восхищался Деппом.
К девяти в дверь постучались. Лёша не открыл. Потом позвонили. Написали SMS-ку. Снова постучались, потом забарабанили. Закидали SMS-ками. К десяти Лёша сдался и открыл. Дима вихрем ворвался в прихожую. Закрыл за собой дверь на замок и успокоился. Смотрел виновато на Лёшу и ждал. Лёша вздохнул, ничего не сказал и ушёл к компьютеру. Дима долго топтался в прихожей, потом разулся, умылся, переоделся в домашние штаны, которые давно сюда приволок, и сел рядом с Лёшей.
— Я не смог ей сказать.
— И что мне делать? — удивился Лёша.
— Но я скажу, правда. Я же её не люблю.
— Тогда чего ждёшь? — не понимал Лёша.
— Я… Просто я надеюсь, что она влюбится в кого-то. Я с ней холоден, игнорирую, по мне ведь видно, что не люблю. Жду, пока сама уйдёт, чтобы меньше плакала. А так… Сам понимаешь, променял девушку на парня, от этого сильнее психанёт, — Дима замолчал, прижался боком к Лёше, щекой уткнулся в плечо.
— Понимаю, всем расскажет ещё, что ты гей.
— И это тоже.
— И как ты собираешься жить? Может, и женишься на ней? А то вдруг узнают, что спишь со мной, — Лёша пожал плечами, на душе скребли кошки.
Повисла тишина. Дима водил щекой по плечу, одной рукой проник под футболку и начал гладить живот Лёши.
— Не надо, Дим, — Лёша хмуро отстранился, однако Дима перехватил его руки и начал их целовать.
Лёше хотелось напиться, забыться и просто исчезнуть. Он ведь любил Диму. Очень сильно. Только вот сейчас совершенно не желал отдавать всего себя, целиком, до последней капли ему. Ведь Лёша думал, что завтра или после Кристина тоже будет себя отдавать, не жалея, а Дима — принимать. Будто так оно и должно быть. И Лёше становилось худо. Он, поджав губы, смотрел, как Дима покусывает его кисти, как зализывает мелкие, незначительные ранки. И в итоге Лёша не отстранился, не смог. Отдался. Отвечал на поцелуи, зажимал ладонью рот, чтобы не стонать слишком громко. Двигался в такт с Димой, подстраиваясь под его темп. И крепко обхватывал его ногами, сильнее прижимаясь к Диме и чувствуя его глубже в себе.
Так прошло ещё несколько месяцев. Лёша делал вид, что не замечает Кристину. Упорно вычёркивал её из их жизни. Однако сама Кристина, наивно полагая, что всегда будет с Димой, настойчиво пыталась подружиться с Лёшей. Писала ему во «Вконтакте», отправляла смешные фотографии, делилась всякими глупостями. И хотя каждый раз упиралась в холодную, бетонную стену, не теряла надежды. Иногда, читая её очередное сообщение и сухо что-то отвечая, Лёша думал, что девочка не виновата. Что и он, и она — лишь жертвы обстоятельств, жертвы своей никчёмной любви. Словом, жертвы Димы. Но с ревностью трудно было бороться, и, печатая Кристине сообщение, Лёша почему-то представлял, что сейчас Дима рядом с ней, обнимает её и целует её тонкую, белую шею.
Чем дольше тянулась их связь, тем сильнее Лёша понимал, что сделал неправильный выбор. Ожидание — не самое лучшее, что может быть в отношениях. А Лёша ждал. Всё время. И его ожидание достигало необъятных размеров. И Дима не понимал, почему Лёша становится раздражительным и печальным. Почему иногда не отвечает на SMS-ки, иногда нарочно не позволяет Диме прийти; иногда делает вид, что по выходным возникают новые, непредвиденные дела. Словом, Лёша, нарочно или сам того не понимая, отстранялся от Димы, искусственным путём создавая пропасть.
Когда Лёше исполнилось тридцать лет, и он обнаружил несколько седых волосков, терпение лопнуло. День рождения они праздновали дома, естественно, у Лёши. И даже если бы Дима пригласил к себе, Лёша бы отказался — в этом доме были чужие вещи.
Дима подарил ему дорогущие часы вкупе с роскошными духами. Он весь сиял и цвёл, влюблённо смотрел на Лёшу и ожидал чего-то. Лёша же растерянно поблагодарил, почему-то снова подумал о Кристине и не смог ничего из себя выдавить. В итоге Дима сам его обнимал и радовался празднику. И остаток вечера Лёша рассеянно ковырялся вилкой в тарелке, глядя на полусонное, счастливое лицо пьяного Димы.
Через неделю, собравшись с мыслями и в очередной раз проигнорировав письмо от Кристины, Лёша серьёзно поговорил с Димой. Он вернул подарки, объяснил, что нужно двигаться дальше, а у них за четыре года ничего не изменилось, и что он, в конце концов, устал ждать и обманывать. И, не удержавшись, он добавил, что и Кристина устала ждать и, наверное, быть обманутой. Скорее всего, заявляя о Кристине, Лёша снова говорил о самом себе, надеясь, что хоть так Дима поймёт, что творится в его душе, да и вообще, насколько комично-трагична эта ситуация.
Дима помолчал. Взяв руки Лёши в свои, погладил его ладони, пальцы. Мягко прошёлся по запястьям, — Дима очень любил тонкие, красивые руки Лёши. Они были крепкими и одновременно изящными. И всегда ухоженными, мягкими.
— Я признаюсь ей. И мы покончим с этим фарсом. Если я этого не сделаю, то не приду завтра к тебе. Договорились?
Лёша неуверенно кивнул. Несколько незначительных мгновений рассматривал родное, красивое лицо любимого, и неожиданно для себя заулыбался и поцеловал Диму в губы. Наверное, его внутренний голос надрывался, пытаясь достучаться и сказать, что ничего не изменится, но Лёша игнорировал всех и вся.
На следующий день в победоносном ожидании Лёша убрался в спальне, принял душ, накрыл на стол и ждал прихода Димы. Полдень давно перетёк в вечер, вечер же размазывался в ночь. Тиканье часов становилось невыносимым, и с первыми появившимися на небе звёздами Лёша пошёл спать. Всё встало на свои места, только Лёша понял слишком поздно.
Звонков и SMS-ок больше не приходило. Дима пропал. Однако Кристина писала, не так часто, но всё ещё стараясь наладить дружеские отношения. В итоге Лёша удалился из социальной сети, зарегистрировался заново, изменив себе имя и приобретя никнейм. Хотя в этой ситуации он больше прятался от Кристины, нежели от Димы. Ибо Дима не пришёл. Значит, и не придёт. Никогда.
И Лёша снова погрузился в одиночество. Сначала было очень трудно. Иногда он позволял себе плакать и скрывал влажные щёки в складках одеяла. Иногда покупал снотворное, чтобы спать крепче и без снов. А потом взял незапланированный отпуск и вернулся к бабушке в Саратов.
В Саратове оказалось труднее. Бабушка встретила тепло и вкусно — каждый день был праздником живота. Только вместе с тем она задавала нескончаемые вопросы, в частности, о личной жизни любимого и единственного внука. Одиночество Лёши она приняла агрессивно, в слепом непонимании, и начала активно подыскивать невесту среди местных девиц. Девицы появлялись пачками: умелая и хитрая бабушка приглашала знакомых девушек на чай, пока внук отдыхал дома, и всё время рекламировала их со всевозможных сторон. Лёша же не знал, как сказать ей, наивной и милой старушке, что он по мальчикам. И сейчас он переживает трудный период в любви, и ему бы расслабиться, отдохнуть.
Бабушка ходила и негодовала, как такой умница, такой красивый и добрый мальчик может быть один в свои-то тридцать лет. А Лёша думал, что так белых волос на голове прибавится, а к тридцати пяти он будет ходить с сединой. На том Лёша и решил вернуться обратно, в Екатеринбург. В свою пустующую, холодную квартирку. Бабушке объяснил внезапный уход тем, что на работе случились проблемы, и их может решить лишь Лёша. Бабушка охнула, вздохнула, но внука отпустила, предварительно положив Лёше пирожков с картошкой. А потом звонящим и напрашивающимся на чай девушкам возмущённо говорила, что её внук уехал, а они — дурёхи — могли бы действовать и понастойчивее. Девушки печально охали, но просили бабушку звонить, если внук надумает снова вернуться.
Сидя в поезде, на обратном пути, Лёша давился вкусными, тёплыми пирожками. В него уже не влезало, но он доел всё до последней крошки. В Екатеринбург совсем не хотелось. Однако там были его дом, работа и его одиночество.
Свой тридцать первый день рождения Лёша из-за усталости забыл отметить, и, если бы не звонок бабушки в разгар рабочего дня, Лёша бы так и не вспомнил. Наврав старушке, что он отпразднует в конце дня с коллегами, Лёша вернулся домой позднее. И, проверяя почту, заметил письмо от Яны. Она от всего сердца поздравляла его и желала личного счастья. Лёша нехотя ответил ей «спасибо», но всё же почувствовал, как настроение чуточку повысилось.
Через год, когда ему стукнуло тридцать два, а в жизни так и не произошли перемены, Яна уже носила под сердцем малыша от любимого человека. И поэтому поздравила его на следующий день, когда приходила за документами. И Лёша не смог не заметить её трогательно выпуклый живот, и Яна, смущаясь, призналась, что беременна, ждёт девочку. Лёша поздравил её и вдруг подумал, что никогда не сможет иметь детей. Совсем не к месту так подумал и помрачнел. Но Яна уже ушла, поэтому Лёша остался со своими угнетающими мыслями. И ему казалось, что где-то в Екатеринбурге сейчас ходит беременная Кристина, а в субботнее утро они с Димой будут выбирать коляску и ползунки.
Тем же вечером Лёша скачал коллекцию фильмов с Луи де Фюнесом.
Перед грядущим Новым годом, рано утром, ему пришла SMS-ка. Номер был незнакомый, только вот, открыв письмо, он потерял дар речи. Всего несколько строчек. От Димы. От пропавшего и почти забытого Димы. Лёша уже не помнил его запаха и старательно вычёркивал из памяти всего остального Диму, с улыбками, шутками, поцелуями, объятиями. И чем больше он перечитывал сообщение, тем сильнее хотел вспомнить его запах.
«Я расстался. Извини, что так долго. Я приду, сегодня я точно приду. Прости меня».
Лёша не знал, на что Дима надеялся. Однако больше всего не понимал, на что наделся он сам. Что им двигало, когда он сломя голову пошёл закупаться продуктами, долго стоял в очереди за хлебом и ссорился с мужчиной, который хотел сесть в такси, пойманное Лёшей. Не понимал, на что надеялся, так трепетно готовя ужин и до последних сил приводя квартиру в порядок. И не понимал, почему приготовился сам.
До двенадцати осталось чуть больше часа, и Лёша спокойно сидел. Он думал, что с минуты на минуту прибудет Дима. Высокий, красивый, улыбчивый. Он виновато посмотрит на него, снова скажет «прости меня» и начнёт целовать. Вначале неуверенно и бережно, а потом сладко и сильно. И Лёша простит. Простит, потому как не может без Димы. Простит, потому как дурак. Совсем дурак. Безмозглый дурак, каких свет не видал. Простит, потом что уже устал от одиночества.
Только часы тикали, а в дверь всё не стучали. И Лёша начал есть мандарины. Один, потом второй, третий, и так ваза опустела. Обед снова остыл. Новогодний, вкусный обед остыл. И Лёша собрал со стола, раскрыл свою холодную постель и лёг спать. Он пытался заснуть, но звуки веселья мешали. Он пытался не думать, но мысли острыми комками всплывали наружу и ранили, вскрывая старые шрамы.
С рассветом шум поутих. И Лёша заснул. Сон оказался беспокойным и мучительным. Кошмары нескончаемой линией приходили к нему, терзали, изрывали память, чувства. И Лёша ворочался в постели. Только под утро громкие, нещадные удары в дверь разбудили Лёшу, высвободили из почти реальных кошмаров. По разгорячённой шее скатывался пот, дыхание было сбивчивым, но он слышал, как в квартиру ломились.
Нехотя и в лёгком оцепенении, скользящем по плечам и ногам, Лёша подошёл к двери. Щёлкнул замок, послышался скрип, и с холодным, морозным воздухом в прихожую вошёл Дима. Виноватый, усталый, покрытый снегом Дима.
Новый год начинается у каждого по-своему. В своё время. Когда нужно и когда надо. Иногда он приходит раньше, иногда же опаздывает.
Автор: IzushkBazaltovich
Бета: maybe illusion
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Лёша, Дима, Кристина
Рейтинг: NC-17
Жанры: Гет, Слэш (яой), Ангст, Драма, Повседневность, Hurt/comfort
Предупреждения: Изнасилование
Размер: Мини
Статус: Завершён
Описание: В начале декабря ему исполнилось тридцать два года. Он отметил день рождения скромно — заказал пиццу с грибами, поговорил с бабушкой из Саратова, включил любимые «Грязные танцы» и, наслаждаясь своим вечером, осознал, что так пройдёт и Новый год. И, может, вся жизнь. ©
Посвящение: Больному разуму.
Публикация на других ресурсах: Запрещаю.
читать дальшеНовый год начинается у каждого по-своему. В своё время. Когда нужно и когда надо. Иногда он приходит раньше, иногда же опаздывает. И сидишь, ждёшь его и ждёшь, чистишь последний из оставшихся в вазе мандарин и думаешь, что и этот год сыграет с тобой очередную злую шутку. И как быть? Не знаешь. Только убираешь со стола, расправляешь холодную постель и уже в двенадцать сорок пять лежишь и греешь босые пятки друг о друга. Что-то не так. Определённо не так. И Лёша это знал, чувствовал нутром, ведь где-то в глубине сознания тихий, слабый голос твердил ему это.
В начале декабря ему исполнилось тридцать два года. Он отметил день рождения скромно — заказал пиццу с грибами, поговорил с бабушкой из Саратова, включил любимые «Грязные танцы» и, наслаждаясь своим вечером, осознал, что так пройдёт и Новый год. И, может, вся жизнь. Тихо, неспешно, размеренно. И, безусловно, одиноко. Нет, не до боли или слёз, не до колкого отчаяния и медленно поселяющегося в душе сумасшествия. Просто отчуждённо и сиротливо, будто это норма.
Лёша привык к своему уютному одиночеству. К мягким утрам и тихим ночам, к безмолвию и спокойствию. Привык настолько, что боялся даже завести домашнего питомца, будь то собака или кошка, попугай или хомяк: Лёша думал, что не справится, будет забывать, а когда вроде как привыкнет к новому жильцу, то подустанет. Словом, ответственности такой — и даром не хочу. На том и решил, что останется один, совсем один.
***
В двадцать он стал жить с бабушкой. Отца не помнил, да и не знал толком, что за мутная история утаивалась, связанная с ним. Просто в один день все решили, что такого человека никогда не было в их жизни, и, будучи взрослым, Лёша и не расспрашивал ни мать, ни бабушку, ни деда.
Дед умер от инфаркта, когда Лёша ещё учился в шестом классе. Утром не проснулся, и бабушка, сдерживая слёзы, проводила внука в школу, а потом началось горе. Первое, что увидел маленький Лёша, вернувшись домой, — заплаканное, бледное лицо матери. А бабушку нашёл у письменного стола деда: она, опершись на него всем телом, тихо всхлипывала. Больше Лёша дедушку не видел.
Прошло много времени, и когда он был в старших классах, его мама совсем неожиданно расцвела. Ходила по дому и пела; на работу собиралась долго, с интересом рассматривая все свои платья и юбки, утончённые блузки и тоненькие свитера; подбирала аксессуары, попеременно спрашивая совета у бабушки и Лёши; наносила духи и красила губы. Оказалось, что в её жизни появился мужчина. Причём шикарный итальянец во всех отношениях. Любовь благоухала сильнее и сильнее, иногда мама не ночевала дома, и в такие дни бабушка беспокойно вздыхала у окна, заглядывая через занавеску во дворик.
Через несколько месяцев итальянец Марицо предложил маме руку и сердце вместе с обещанием увезти в солнечную Италию. И мама согласилась, расчувствовалась и, позвонив сыну, почти плача, выпалила радостную новость. Лёша, конечно, отпустил её. И бабушка тоже. Только вот после в доме никто не пел, и сон бабушки постепенно восстановился.
Теперь, где-то там, в Турине, у Лёши была семья: мама, отчим и семилетняя сестрёнка. Лёша не мешал счастью матери и раз в неделю — по скайпу — выслушивал воодушевлённые рассказы о том, как прекрасен тирамису по утрам, как прекрасна Европа, как они прекрасно съездили на каникулы в Париж, потом побывали в Марселе — и — вернулись домой через Рим, и так без конца. Лёша кивал, улыбался, говорил, что рад за мать, а потом скучно и однообразно рассказывал о себе, о своей серой жизни в Екатеринбурге, о своей работе и о том, что уже год как собирается купить машину, но всё время что-то да мешает. А вот что — Лёша не знал, а может, делал вид, что не знает.
***
Лёжа в постели, он вслушивался, как соседи сверху празднуют. Праздновали они шумно и от души. Девушки, что чётко слышалось по стуку каблуков, танцевали до изнеможения. И стало ясно, что ему не уснуть. Ждать же он не собирался, устал; до горечи во рту хотелось заснуть и начать новый день, поменять календарь и загрузить новый фильм. Очередную комедию. Точно, стопроцентно. Чтобы смеяться и думать — всё хорошо.
Он подтянул одеяло до подбородка, перевернулся на живот. Стук каблуков стал громче.
***
Переезд в Екатеринбург дался Лёше с трудом. Он стремился поменять всё в жизни и решил начать с места. На тот момент он уже окончил университет и искал работу. Свободных вакансий, как назло, не водилось, и Лёша решил — пора говорить «прощай» Саратову. Только бабушку не хотелось оставлять, но старушка сама чуть ли не выгнала внука, сказав, что тот молод, и пока есть шанс, пусть строит свою жизнь. Она же, как-никак, проживёт своё. Ей-то терять уже нечего.
На его резюме моментально откликнулись из Екатеринбурга, с опозданием пришёл ответ из Москвы. Просмотрев документы, Лёша согласился на первый вариант: высокая зарплата, неплохой город. Уж лучше Екатеринбург, чем необъятная и слишком разношёрстная Москва, в которой он потеряется. И потеряет самого себя, что Лёша знал точно.
Благодаря знакомым бабушки он быстро нашёл квартиру. Уютная, двухкомнатная, с косметическим ремонтом и неплохим санузлом. Лёша обустроился живо, купил на свои сбережения новую мебель и начал жить по новой. И так «по новой» и прожил до тридцати двух. Один. Без семьи. Без друзей. Да и любовь вышла у него одинокая. Глупая и слишком наивная, хотя и не была его первой.
***
В университетские годы Лёша познакомился с милой и активной девушкой. До этого у него девушек не было, и Ирина стала первой. Во всём первой. Они ходили в кино, держались за руки, Лёша угощал её мороженым и водил в парк. Друзья и знакомые твердили, что они красивая пара: высокий, зеленоглазый Лёша, занимающийся плаваньем, и хрупкая, аккуратная Ирина, поющая джаз, были идеальными. В университете многие о них говорили — особенно девушки твердили парням, чтобы те брали пример с Лёши. И Ирина, окрылённая нескончаемыми комплиментами и очарованная Лёшей, решилась на секс. Однако Лёшин первый опыт оставил неприятный, колючий след в памяти: на девушку не встало, и красавица Ирина, обидевшись, разболтала всем, что Лёша импотент. Лёша не растерялся, на «хи-хи» и «ха-ха» не злился, лишь пожимал плечами, говоря: «С кем не бывает». И постепенно смешки прекратились, люди обо всём забыли. Только Лёша никак не мог смириться с неудачей, начал бояться девушек, даже тех, которым очень нравился. В итоге отношения стали для него чем-то далёким, мифическим и нежеланным.
Иногда Лёша ловил себя на мысли, что интересуется мужчинами. Поскольку он не являлся импотентом, то спокойно блуждал по узкоспециализированным сайтам, и наконец заметил, что возбуждался он из-за мужчин. А на девушек всё так же не вставало. Лёша уже и не задумывался об этом, не сокрушался, смирился. Однако к отношениям с мужчинами был не готов. И так тянул всё время, пока к двадцати шести в нём что-то не щёлкнуло, и он не решился уже пойти в такое место, как гей-клуб, доселе чужое и незнакомое. Только ничего Лёше там не понравилось, хотя и долгое время он боролся с собой, своим смущением и страхами, лишь бы попасть туда. Сидевшие вокруг обезумевшие, оголодавшие мужчины старательно пытались затащить его в постель, а Лёша был не готов. Более того, он и не знал, как оно в реальной жизни делается.
Сгорбившись и совсем одичав, он сидел на стуле и вертел в руках стакан с мутной, неприятной жидкостью, которую посоветовал бармен, как новому клиенту. Пить не хотелось совсем. Уйти же он не решался, ведь еле как пришёл сюда, и так быстро покинуть клуб было бы нечестно. И, устав от всего вокруг, он сидел и думал, что зря расхрабрился. Думал, что уже ничего не изменить. И, может, он и не гей вовсе. Хотя смотрел в интернете на мальчиков, возбуждался и хотел. Сильно хотел. Мечтал до искр в глазах. А тут…
И именно в момент самобичевания и самоедства он познакомился с Димой.
Дима сам подошёл к нему. Сел рядом. Заказал выпить, через секунду ловко поймал свой стакан и быстро сделал несколько глотков. Повернулся в сторону Лёши, начал разглядывать слегка затуманенным взглядом, и затем, заулыбавшись, заговорил. Так, ни о чём особенном. Вроде о пробке, из-за которой опоздал на работу, и о засранце, который водил, как мартышка. Потом разговор медленно приобрёл интимный характер, когда Дима хвалил внешность Лёши и кончиками пальцев ласкал тонкое, субтильное запястье — напряжённое из-за волнения. Дима уговорил уйти, погулять вместе, насладиться обществом друг друга. Ничего лишнего, но чтобы одним, в тишине. Лёша согласился. Они ушли, и пока пробивались сквозь толпу танцующих мужчин, Дима держал его за руку, крепко-крепко, всё время оборачивался, дабы убедиться — Лёша рядом.
Они гуляли долго, очень долго. Лёша вернулся домой под утро: усталый, счастливый и влюблённый. Дима рассказывал о себе, выложил всё как есть. Сказал, что встречается с девушкой, Кристиной. Уже как год. Вначале просто дружили, выходили вместе, то в кино, то в театр, по магазинам, а потом Кристина позвала его к себе на квартиру. Выпили, всё закрутилось, она казалась такой красивой и податливой, что Дима не удержался. Поцелуи зашли далеко, руки не могли остановиться. Утром решили, что пора встречаться. А потом Дима заметил, что не нужна ему Кристина-девушка, вполне хорошо общался и с другом, а сейчас просто не может обидеть. Нежная она, слабая. Ей всего девятнадцать ведь, а ему двадцать три. Вот и мучается, не знает, что сказать, как поступить. Как объяснить ей, что ему мальчики больше нравятся, всегда больше нравились.
А потом Дима мягко взял Лёшу за руку, заворожил взглядом серо-синих глаз и почти обнял, почти поцеловал в висок, погрел в своих ладонях его пальцы и отпустил. Лёша смущённо смотрел на такого взрослого и необычного для себя человека, хотя сам был старше Димы.
Лёша рассказывал о себе мало, да и то, говорил благодаря тому, что Дима всё расспрашивал. То спросит о семье, то о личной жизни. Потом резко о работе и всяких ненужных, однако трогательных мелочах. То попытается обласкать, вслушиваясь в сбивчивый, короткий рассказ Лёши, то отпрянет, зазывая гипнотизирующим взглядом.
Они обменялись номерами на рассвете, и Лёша как-то и не думал о Кристине. Не считал её важной частью Диминой жизни. И спокойно ждал от Димы звонков и SMS.
Их отношения развивались быстро. Лёша не уловил момент, когда дружба с неким лёгким, почти невесомым флиртом перетекла в страсть, наполненную жаром и движимую нескончаемым желанием.
Он впустил Диму в свою жизнь. Открылся настежь, позволяя изучать каждый уголок его маленького, слабого мирка. Не сопротивлялся совсем и даже думать о таком не мог.
С каждым своим приходом и ночёвкой в квартире Лёши Дима открывал что-то новое в нём, вызывал непонятные, смешанные и будто чужие эмоции. Лёша понимал, что одними ласками, хоть и взаимными, сыт не будешь, однако боялся зайти дальше. Боялся, что не встанет. Боялся, что не сможет. И в целом, глупо так боялся. Особенно своей роли в сексе. Такую тему поднимать он не мог, стеснялся, хотя знал, что стоит поговорить. Только Лёша всё никак не решался, да и Дима не давал такой возможности, когда, окрылённый страстью, врывался в его дом и сразу набрасывался с поцелуями и жаркими объятиями на Лёшу. Он облизывал его, кусал, щипал, сжимал, оставлял следы по всему телу. Шептал всякие пошлости на ухо, вызывая невообразимую дрожь в животе, и Лёша понимал, что глупо поднимать вопрос, кто будет доминировать в постели. И медленно, на каком-то подсознательном уровне уже начал мысленно готовиться к роли принимающего.
Так прошло несколько месяцев. И Лёша, как ни странно, ни разу не спрашивал о Кристине. Просто не помнил. Вообще. Будто бы её и вовсе не было в их жизни. Точнее, в жизни Димы. Последний всегда находил для Лёши время, звонил, писал, приходил. Сам приглашал на свидания, ужины, обеды. Звал к себе домой, только вот Лёша ходил нечасто. Ему слишком сильно нравилась своя квартира, чтобы ночевать у Димы. И Дима понимал, спокойно подстраиваясь под требования Лёши. Хотя Лёша часто думал, что если бы не лишняя розовая зубная щётка и спрятанные в шкаф чужие вещи, то, может, он бы чувствовал себя у Димы как дома. Но всё же почему-то молчал, не говорил и терпел.
Когда их отношения продлились до года, Дима не сдержался. Купив презервативы и смазку, он приехал к Лёше. Однако не предупредил, и оказалось, что дома Лёши не было, ведь совершенно неожиданно директор компании устроил собрание. Где-то час-два Дима терпеливо ждал в машине, понимая, что сглупил, поддавшись внутреннему порыву; настолько забылся, что даже не позвонил, не написал. Завидев Лёшу у подъезда, он встретил его, приятно удивив.
Уже у Лёши дома, слегка усталый и вялый, Дима убедил возлюбленного вместе принять душ. Стоя в тесной кабинке и прижимаясь к Лёше всем телом, он начал оживать. Настроение сразу улучшилось, лицо посветлело, губы растянулись в улыбке. Дима намыливал спину Лёши, целовал его плечи, оставлял следы от укусов на шее и стискивал в кольце рук его бёдра. И Лёша открыто стонал, когда руки Димы касались его члена. Умывшись, они пошли в постель, потому как кабинка была слишком узкой.
Лёша откровенно млел под умелыми руками Димы. Каждый раз после оргазма, когда мысли сонно, медленно собирались в кучу, он всё думал, как у Димы получается так искусно ласкать, но боялся узнать ответ. И больше всего он боялся единственного вопроса, который не оставлял его в покое: Дима так же страстно любит Кристину? И Лёша мотал головой, зарывался в одеяло, крепко обнимал Диму, стараясь думать о другом.
Лёша не сразу понял, что в этот раз ласки Димы отличались. Более напористый и страстный, Дима крепко держал Лёшу за пояс и другой рукой всё водил по ягодицам, пока на несколько секунд не отстранился. Лёша настороженно повернулся и готов был спросить, в чём проблема, когда Дима проник в него одним пальцем. Влажный и липкий из-за смазки, он прошёл вглубь — Лёша охнул, попытался отстраниться, но Дима силой придержал его рукой и телом вдавил в кровать, — к первому пальцу присоединился второй, и Лёша вскрикнул, повторил попытку побега, но не смог выскользнуть из-под Димы, а силу не хотел применять. Даже не рассматривал как вариант, и, прижатый животом к влажной, горячей простыне, пытался найти другой выход. Дима целовал его шею, кусал ухо и убеждал, что всё будет хорошо, пока растягивал пальцами его анус. На смазку он не поскупился, и когда чувствовал, что её становится мало, вытаскивал пальцы и, окуная их в баночку с жидкостью, снова медленно вводил. Лёша устало сипел и стыдливо прятал голову под подушкой: он не хотел делать больно Диме, потому как понимал, что сам долго тянул с сексом, и знал, что Дима его хочет.
Когда Дима в очередной раз убрал пальцы, Лёша попросил на этом закончить, но Дима промолчал. Лёша попытался повернуться лицом к Диме, взглянуть тому в глаза и сказать, что они сделают это, но не сейчас, только не сейчас, но Дима не позволял двигаться. Лёша постарался освободить прижатые под собой руки, только Дима так сильно давил на него, что всё тело практически онемело от боли и неудобного положения. Уговоры и обещания, которые Лёша периодически выговаривал в подушку или в сторону, не действовали на Диму. И когда Дима посчитал, что Лёша готов, он в него вошёл. Сразу, до конца. Ведь считал, что идеально растянул. Только вот совершенно позабыл, что Лёша — девственник, и он его первый мужчина. Вначале ещё разгорячённый Лёша, не ожидавший такой развязки, ещё во время ласк своего заднего прохода почувствовал, как возбуждение начало спадать, и когда Дима проник в него, из глаз брызнули слёзы, и мир поплыл и закрутился — от былого желания совсем ничего не осталось. Обмякший член неприятно тёрся о простыню, сильные руки оставляли синяки на боках, и ниже спины всё будто разрывалось на части. Лёша задыхался и молился, чтобы Дима кончил быстрее.
Сильные, быстрые и рваные толчки медленно сменились долгими, глубокими. Лёша чувствовал, как чужой орган пульсировал в нём, обжигал изнутри. С последним тягучим толчком Дима излился в него с тихим, низким стоном. И Лёша испуганно осознал, что его трахали без презерватива. Дима блаженно раскинулся на простынях, сгрёб в охапку Лёшу и заснул. Моментально.
Лёша не смог сомкнуть глаз до утра. Не сумев прийти в себя, решился взять отгул. На Диму, который будил его поцелуями в лоб и висок, он не обижался, однако ночью всё же успел поплакать. Поплакать и совсем чуток, незначительно возненавидеть. Практически без осадка.
Такая ночь повторилась ещё два раза, пока Лёша не привык, а потом не начал получать удовольствие. Только настойчивость Димы возрастала, сам Лёша же становился податливей и послушней. Будто так оно и должно быть. Только иногда после таких ночей, когда Дима засыпал и, поворачиваясь на бок, выпускал Лёшу из раскалённых объятий, Лёша шёл в душ, потом рассматривал себя в зеркале. Меты любви или секса, а может, и того, и другого, красноречиво покрывали его тело, и больше всего всегда пугали следы зубов на шее. Иногда Лёше казалось, что ещё один раз — и, может, Дима прокусит его сонную артерию.
Он часто подолгу засиживался по утрам у зеркала, стараясь как-то замаскировать все укусы, засосы и синяки. Однако даже женская чудодейственная косметика его не спасала. Глубокие багряные ямочки на запястье и не менее красные следы рук на шее не исчезали. И Лёша не знал, как идти на работу, как себя вести и что говорить в ответ на беззлобные издёвки коллег. Так в его гардеробе появились новые аксессуары: большие наручные часы, кожаные браслеты, а просторные футболки заменились рубашками.
На работе никто толком ничего не знал о Лёше. И поэтому саратовского мальчика все считали скромнягой, но с появлением Димы, а, следовательно, и нескрываемых следов, все начали думать, что Лёша ещё тот ловелас, да и в целом счастливчик, если его дама так отзывчива в постели. Слушая завистливый хохот коллег по работе, Лёша улыбался. Он не собирался всем рассказывать, что у него отношения с мужчиной, но и не скрывал этого. Хотя иногда понимал, что в нужный момент, когда его спросят, может, он соврёт, не найдя в себе смелости. Поэтому Лёша и улыбался, старательно скрывая следы на запястьях.
Девушки с работы мечтательно вздыхали. Все знали, что Лёша дамам симпатичен. Яна же со второго этажа ещё с их первой встречи положила на Лёшу глаз. Да Яна и старалась его как-то очаровать, но Лёша не отзывался ни на одну её уловку. Иногда она думала, что та девушка, которую выбрал Лёша, — настоящая королева красоты, если он так всех вокруг игнорирует. Яна даже готова была открыто напроситься на свидание, но отчуждённость Лёши как-то приостанавливала её, и, глотая заготовленные слова, она возвращалась на своё рабочее место.
Яна и вообразить не могла, что всё своё свободное время Лёша проводил с мужчиной. Что, возвращаясь раньше домой, он готовил ужин, и, пытаясь придать ситуации некую пикантность или важность, он зажигал свечи и приглушал свет. Что встречал мужчину поцелуем и подставлялся под его губы, нетерпеливо прижимаясь к чужому бедру. Она и представить не могла, что такой красивый и загадочный Лёша сам себя растягивал для партнёра. Да и в целом не могла представить, что Лёша может быть нежным, мягким и податливым, и быть с мужчиной.
Романтика в отношениях Лёши и Димы закончилась тогда, когда Лёша вспомнил о существовании Кристины. Или скорее сама Кристина напомнила о себе.
Воскресным днём, сидя в кафе с Димой, Лёша мечтательно делился тем, что хочет купить машину. Описал свои примерные требования и попросил помощи с выбором. Никто об этом не знал, идею Лёша хранил у себя в мозгу долго, гладил её, охранял и думал, как реализовать. Деньги копил тоже долго, упорно и по графику. Диме, конечно, так подробно всё не рассказал, но поделился, сделав первый шаг. Дима похвалил, однако сказал, что будет грустно, если он не сможет возить Лёшу сам. Лёша издал тихий, радостный смешок, и тогда зазвонил телефон. Дима не ответил, и спустя минуту в кафе появилась Кристина.
Лёша никогда её не видел. Даже на фотографии. Сам не спрашивал, а Дима не показывал. Будто Кристины и вовсе не существовало. И в ванной Димы всегда была запасная зубная щётка, его, а не её, конечно, зубная щётка. Кристина оказалась красивой девушкой. Не такой, за которой побежишь, но и не такой, которую отпустишь. Голубые глаза блестели всеми оттенками ревности, и Лёша отчего-то хорошо понимал, что она ревнует именно к нему. На деле девушка и не знала обо всём, она думала, что Лёша — близкий друг, и это было обычное женское нежелание делить любимого человека с кем-то ещё. А Дима ей не рассказал. И представил Лёшу как близкого друга. И так они сидели — втроём — за столиком, который на двоих. Кристина лишь приволокла соседний стул, села рядом с Димой и повисла на его руке. Лёша не отвёл взгляда. Терпел. Терпел и её глупые шутки, заливистый смех, терпел и поглаживания рук. Только терпение лопнуло, и он, извинившись, ушёл, краем глаза заметив удивлённое личико Кристины.
Дома Лёша сел за компьютер, скачал «Пиратов Карибского моря», и пока фильм грузился, он заказал пиццу с грибами и так до вечера восхищался Деппом.
К девяти в дверь постучались. Лёша не открыл. Потом позвонили. Написали SMS-ку. Снова постучались, потом забарабанили. Закидали SMS-ками. К десяти Лёша сдался и открыл. Дима вихрем ворвался в прихожую. Закрыл за собой дверь на замок и успокоился. Смотрел виновато на Лёшу и ждал. Лёша вздохнул, ничего не сказал и ушёл к компьютеру. Дима долго топтался в прихожей, потом разулся, умылся, переоделся в домашние штаны, которые давно сюда приволок, и сел рядом с Лёшей.
— Я не смог ей сказать.
— И что мне делать? — удивился Лёша.
— Но я скажу, правда. Я же её не люблю.
— Тогда чего ждёшь? — не понимал Лёша.
— Я… Просто я надеюсь, что она влюбится в кого-то. Я с ней холоден, игнорирую, по мне ведь видно, что не люблю. Жду, пока сама уйдёт, чтобы меньше плакала. А так… Сам понимаешь, променял девушку на парня, от этого сильнее психанёт, — Дима замолчал, прижался боком к Лёше, щекой уткнулся в плечо.
— Понимаю, всем расскажет ещё, что ты гей.
— И это тоже.
— И как ты собираешься жить? Может, и женишься на ней? А то вдруг узнают, что спишь со мной, — Лёша пожал плечами, на душе скребли кошки.
Повисла тишина. Дима водил щекой по плечу, одной рукой проник под футболку и начал гладить живот Лёши.
— Не надо, Дим, — Лёша хмуро отстранился, однако Дима перехватил его руки и начал их целовать.
Лёше хотелось напиться, забыться и просто исчезнуть. Он ведь любил Диму. Очень сильно. Только вот сейчас совершенно не желал отдавать всего себя, целиком, до последней капли ему. Ведь Лёша думал, что завтра или после Кристина тоже будет себя отдавать, не жалея, а Дима — принимать. Будто так оно и должно быть. И Лёше становилось худо. Он, поджав губы, смотрел, как Дима покусывает его кисти, как зализывает мелкие, незначительные ранки. И в итоге Лёша не отстранился, не смог. Отдался. Отвечал на поцелуи, зажимал ладонью рот, чтобы не стонать слишком громко. Двигался в такт с Димой, подстраиваясь под его темп. И крепко обхватывал его ногами, сильнее прижимаясь к Диме и чувствуя его глубже в себе.
Так прошло ещё несколько месяцев. Лёша делал вид, что не замечает Кристину. Упорно вычёркивал её из их жизни. Однако сама Кристина, наивно полагая, что всегда будет с Димой, настойчиво пыталась подружиться с Лёшей. Писала ему во «Вконтакте», отправляла смешные фотографии, делилась всякими глупостями. И хотя каждый раз упиралась в холодную, бетонную стену, не теряла надежды. Иногда, читая её очередное сообщение и сухо что-то отвечая, Лёша думал, что девочка не виновата. Что и он, и она — лишь жертвы обстоятельств, жертвы своей никчёмной любви. Словом, жертвы Димы. Но с ревностью трудно было бороться, и, печатая Кристине сообщение, Лёша почему-то представлял, что сейчас Дима рядом с ней, обнимает её и целует её тонкую, белую шею.
Чем дольше тянулась их связь, тем сильнее Лёша понимал, что сделал неправильный выбор. Ожидание — не самое лучшее, что может быть в отношениях. А Лёша ждал. Всё время. И его ожидание достигало необъятных размеров. И Дима не понимал, почему Лёша становится раздражительным и печальным. Почему иногда не отвечает на SMS-ки, иногда нарочно не позволяет Диме прийти; иногда делает вид, что по выходным возникают новые, непредвиденные дела. Словом, Лёша, нарочно или сам того не понимая, отстранялся от Димы, искусственным путём создавая пропасть.
Когда Лёше исполнилось тридцать лет, и он обнаружил несколько седых волосков, терпение лопнуло. День рождения они праздновали дома, естественно, у Лёши. И даже если бы Дима пригласил к себе, Лёша бы отказался — в этом доме были чужие вещи.
Дима подарил ему дорогущие часы вкупе с роскошными духами. Он весь сиял и цвёл, влюблённо смотрел на Лёшу и ожидал чего-то. Лёша же растерянно поблагодарил, почему-то снова подумал о Кристине и не смог ничего из себя выдавить. В итоге Дима сам его обнимал и радовался празднику. И остаток вечера Лёша рассеянно ковырялся вилкой в тарелке, глядя на полусонное, счастливое лицо пьяного Димы.
Через неделю, собравшись с мыслями и в очередной раз проигнорировав письмо от Кристины, Лёша серьёзно поговорил с Димой. Он вернул подарки, объяснил, что нужно двигаться дальше, а у них за четыре года ничего не изменилось, и что он, в конце концов, устал ждать и обманывать. И, не удержавшись, он добавил, что и Кристина устала ждать и, наверное, быть обманутой. Скорее всего, заявляя о Кристине, Лёша снова говорил о самом себе, надеясь, что хоть так Дима поймёт, что творится в его душе, да и вообще, насколько комично-трагична эта ситуация.
Дима помолчал. Взяв руки Лёши в свои, погладил его ладони, пальцы. Мягко прошёлся по запястьям, — Дима очень любил тонкие, красивые руки Лёши. Они были крепкими и одновременно изящными. И всегда ухоженными, мягкими.
— Я признаюсь ей. И мы покончим с этим фарсом. Если я этого не сделаю, то не приду завтра к тебе. Договорились?
Лёша неуверенно кивнул. Несколько незначительных мгновений рассматривал родное, красивое лицо любимого, и неожиданно для себя заулыбался и поцеловал Диму в губы. Наверное, его внутренний голос надрывался, пытаясь достучаться и сказать, что ничего не изменится, но Лёша игнорировал всех и вся.
На следующий день в победоносном ожидании Лёша убрался в спальне, принял душ, накрыл на стол и ждал прихода Димы. Полдень давно перетёк в вечер, вечер же размазывался в ночь. Тиканье часов становилось невыносимым, и с первыми появившимися на небе звёздами Лёша пошёл спать. Всё встало на свои места, только Лёша понял слишком поздно.
Звонков и SMS-ок больше не приходило. Дима пропал. Однако Кристина писала, не так часто, но всё ещё стараясь наладить дружеские отношения. В итоге Лёша удалился из социальной сети, зарегистрировался заново, изменив себе имя и приобретя никнейм. Хотя в этой ситуации он больше прятался от Кристины, нежели от Димы. Ибо Дима не пришёл. Значит, и не придёт. Никогда.
И Лёша снова погрузился в одиночество. Сначала было очень трудно. Иногда он позволял себе плакать и скрывал влажные щёки в складках одеяла. Иногда покупал снотворное, чтобы спать крепче и без снов. А потом взял незапланированный отпуск и вернулся к бабушке в Саратов.
В Саратове оказалось труднее. Бабушка встретила тепло и вкусно — каждый день был праздником живота. Только вместе с тем она задавала нескончаемые вопросы, в частности, о личной жизни любимого и единственного внука. Одиночество Лёши она приняла агрессивно, в слепом непонимании, и начала активно подыскивать невесту среди местных девиц. Девицы появлялись пачками: умелая и хитрая бабушка приглашала знакомых девушек на чай, пока внук отдыхал дома, и всё время рекламировала их со всевозможных сторон. Лёша же не знал, как сказать ей, наивной и милой старушке, что он по мальчикам. И сейчас он переживает трудный период в любви, и ему бы расслабиться, отдохнуть.
Бабушка ходила и негодовала, как такой умница, такой красивый и добрый мальчик может быть один в свои-то тридцать лет. А Лёша думал, что так белых волос на голове прибавится, а к тридцати пяти он будет ходить с сединой. На том Лёша и решил вернуться обратно, в Екатеринбург. В свою пустующую, холодную квартирку. Бабушке объяснил внезапный уход тем, что на работе случились проблемы, и их может решить лишь Лёша. Бабушка охнула, вздохнула, но внука отпустила, предварительно положив Лёше пирожков с картошкой. А потом звонящим и напрашивающимся на чай девушкам возмущённо говорила, что её внук уехал, а они — дурёхи — могли бы действовать и понастойчивее. Девушки печально охали, но просили бабушку звонить, если внук надумает снова вернуться.
Сидя в поезде, на обратном пути, Лёша давился вкусными, тёплыми пирожками. В него уже не влезало, но он доел всё до последней крошки. В Екатеринбург совсем не хотелось. Однако там были его дом, работа и его одиночество.
Свой тридцать первый день рождения Лёша из-за усталости забыл отметить, и, если бы не звонок бабушки в разгар рабочего дня, Лёша бы так и не вспомнил. Наврав старушке, что он отпразднует в конце дня с коллегами, Лёша вернулся домой позднее. И, проверяя почту, заметил письмо от Яны. Она от всего сердца поздравляла его и желала личного счастья. Лёша нехотя ответил ей «спасибо», но всё же почувствовал, как настроение чуточку повысилось.
Через год, когда ему стукнуло тридцать два, а в жизни так и не произошли перемены, Яна уже носила под сердцем малыша от любимого человека. И поэтому поздравила его на следующий день, когда приходила за документами. И Лёша не смог не заметить её трогательно выпуклый живот, и Яна, смущаясь, призналась, что беременна, ждёт девочку. Лёша поздравил её и вдруг подумал, что никогда не сможет иметь детей. Совсем не к месту так подумал и помрачнел. Но Яна уже ушла, поэтому Лёша остался со своими угнетающими мыслями. И ему казалось, что где-то в Екатеринбурге сейчас ходит беременная Кристина, а в субботнее утро они с Димой будут выбирать коляску и ползунки.
Тем же вечером Лёша скачал коллекцию фильмов с Луи де Фюнесом.
Перед грядущим Новым годом, рано утром, ему пришла SMS-ка. Номер был незнакомый, только вот, открыв письмо, он потерял дар речи. Всего несколько строчек. От Димы. От пропавшего и почти забытого Димы. Лёша уже не помнил его запаха и старательно вычёркивал из памяти всего остального Диму, с улыбками, шутками, поцелуями, объятиями. И чем больше он перечитывал сообщение, тем сильнее хотел вспомнить его запах.
«Я расстался. Извини, что так долго. Я приду, сегодня я точно приду. Прости меня».
Лёша не знал, на что Дима надеялся. Однако больше всего не понимал, на что наделся он сам. Что им двигало, когда он сломя голову пошёл закупаться продуктами, долго стоял в очереди за хлебом и ссорился с мужчиной, который хотел сесть в такси, пойманное Лёшей. Не понимал, на что надеялся, так трепетно готовя ужин и до последних сил приводя квартиру в порядок. И не понимал, почему приготовился сам.
До двенадцати осталось чуть больше часа, и Лёша спокойно сидел. Он думал, что с минуты на минуту прибудет Дима. Высокий, красивый, улыбчивый. Он виновато посмотрит на него, снова скажет «прости меня» и начнёт целовать. Вначале неуверенно и бережно, а потом сладко и сильно. И Лёша простит. Простит, потому как не может без Димы. Простит, потому как дурак. Совсем дурак. Безмозглый дурак, каких свет не видал. Простит, потом что уже устал от одиночества.
Только часы тикали, а в дверь всё не стучали. И Лёша начал есть мандарины. Один, потом второй, третий, и так ваза опустела. Обед снова остыл. Новогодний, вкусный обед остыл. И Лёша собрал со стола, раскрыл свою холодную постель и лёг спать. Он пытался заснуть, но звуки веселья мешали. Он пытался не думать, но мысли острыми комками всплывали наружу и ранили, вскрывая старые шрамы.
С рассветом шум поутих. И Лёша заснул. Сон оказался беспокойным и мучительным. Кошмары нескончаемой линией приходили к нему, терзали, изрывали память, чувства. И Лёша ворочался в постели. Только под утро громкие, нещадные удары в дверь разбудили Лёшу, высвободили из почти реальных кошмаров. По разгорячённой шее скатывался пот, дыхание было сбивчивым, но он слышал, как в квартиру ломились.
Нехотя и в лёгком оцепенении, скользящем по плечам и ногам, Лёша подошёл к двери. Щёлкнул замок, послышался скрип, и с холодным, морозным воздухом в прихожую вошёл Дима. Виноватый, усталый, покрытый снегом Дима.
Новый год начинается у каждого по-своему. В своё время. Когда нужно и когда надо. Иногда он приходит раньше, иногда же опаздывает.