Одиночество

[Kodokuna sakka]

Название: Одиночество
Автор: IzushkBazaltovich
Фэндом: Teen Wolf (Волчонок)
Рейтинг: PG-13
Жанры: Hurt/comfort
Размер: Драббл
Статус: Завершён
Размещение: Запрещаю.
Описание: Стайлз думал, что его одиночество осталось в прошлом.
От автора: Даже не знаею, есть ли здесь пейринги или нет.. А вообще, это первая работа по Волчонку и в целом, первая работа за такой длинный перерыв.

Стайлз думал, что его одиночество осталось в прошлом. Он надеялся, что Скотт — единственный человек, который смог вытянуть его из холода — останется рядом навсегда. Что их маленький, уютный и тёплый мир никто и никогда не потревожит. Однако Стайлз ошибался.

Эллисон возникла неожиданно. Она пришла со всеми резкими переменами, произошедшими в их жизнях. В её искристых, тёмных глазах отражался весь мир, который и похитил Скотта. Похитил Скотта у него.

Вначале Стайлзу казалось, что это просто мимолётное влечение. Ведь Скотту почти никто не нравился. Всегда тихий, мирный и застенчивый Скотт жил в тени. В тени со своим другом, и этого им хватало. Так казалось Стилински.

В тот вечер Стайлз вернулся в свою пустую комнату. У Скотта и Эллисон было свидание. И Стилински, чтобы не думать о своём почти что полноценном одиночестве, начал искать завалявшийся где-то лицензированный диск «Властелина колец». Поиски не увенчались успехом, поэтому Стайлз решил прогуляться.

Прогулка оказалась самой скучной и паршивой идеей, которая могла возникнуть в его голове. Под строгим взором луны, Стайлз медленно шёл по пустынной улице. Не было ни машин, ни людей. Будто Бикон-хиллз превратился в призрачный город. Что ж, тогда Стайлз являлся единственным призраком, привязанным к этому месту. Наверное потому, что у него было слишком много воспоминаний для столь юного возраста.

Задумавшись настолько, чтобы отключиться от реальности, Стайлз дошёл до городского парка. Приглядев себе скамейку под старой ивой, он решительно направился туда.

Они с мамой часто ходили в парк. Она любила усаживать сына на коленки и вместе с ним следить за голубями. Стайлз ещё бросал птицам кусочки сухого хлеба и звонко смеялся.

После её смерти, он часто приходил сюда, вызывая волнения у отца и знакомых. Никому в голову не приходило искать ребёнка в парке, где остальные развлекались, шумели и играли. И только Скотт догадался поискать его там. В какой-то момент, Стилински понял, что ещё не конец. Совсем не конец.

***

Дерек не знал, можно ли назвать это особенностью, но лучше всего на свете он чуял одиночество. Он мог похвастаться, что даже альфы не могут так чуять холодную, серую покинутость, как он. И Хейл точно знал от кого разит этим запахом за версту.

Ещё тогда, при первой встрече, прогнав двух подростков со своей территории, Дерек запомнил их. Запах МакКолла был не особо выразительным, но ощущение пробуждения, будто что-то вот-вот вырвется наружу, не покидало Хейла. А Стайлз оказался слишком резким, его оказалось слишком много и внутри, под сотнями ароматами нынешнего Стайлза, прятался сжатый, крепкий клубок одиночества.

Ещё осматривая развалины своего особняка, Дерек почувствовал, как что-то сильное, озадаченное, обиженное и брошенное всеми выливается наружу. Будто флакон с духами падает на кафель и разбивается вдребезги. Хейла всего передёрнуло, свело и только спустя несколько минут отпустило. Не зная, что он делает, мужчина двинулся в город. Быстрый шаг перешёл в бег, а потом он оказался у входа в парк.

Хейл следил глазами за юношей в красном капюшоне. Он шёл к скамейке, потом сел, откинувшись на спинку. Скрестил пальцы в замок, потом заёрзал, скривился и сунул руки в карманы куртки. Дереку не нужно было его острое зрение, он и так понял, кто находился перед ним.

Хейл не мог смотреть на него, как и не мог уйти. Коря себя за столь сильные эмоции, он подошёл к Стайлзу. Сев на краю скамейки, он упёрся взглядом в землю.

Дерек не знал, не мог понять, заметил ли мальчишка его или нет. У него не изменился пульс, не дрогнуло сердце… даже не пошевелился.

Они сидели так долго. Очень долго. Настолько, что Дерек успел задохнуться одиночеством Стайлза.

И где-то, когда Хейл уже был на грани, и готов был заговорить или повернуться лицом к нему, Стайлз встал. Поправив капюшон и сунув руки обратно в карманы, он направился к выходу. И почему-то Дерек пошёл следом.

Хейл не ощущал страха или паники в Стайлзе, поэтому спокойно следовал за ним. Стилински же направлялся домой.

Стайлз шёл медленно, глядя себе под ноги. Дерек шёл позади, изредка поднимая глаза на одинокую спину Стилински.

Когда в руках Стайлза звякнули ключи и входная дверь отварилась, Дерек остановился. Он мягко спрыгнул на аллею и дверь закрылась. Он услышал шаги — Стайлз поднялся по лестнице в свою комнату, он услышал шорох одежды — Стайлз снял куртку с жакетом и стянул футболку, он услышал совсем тихое «спасибо» — и Стайлз просто включил ноутбук.

Дерек простоял совсем чуть-чуть, пока не ощутил, как уничтожающее мальчишку чувство медленно всасывается обратно в кокон, как запах слабеет и слабеет и только когда ушей Хейла коснулось спокойное, мягкое дыхание Стайлза, он ушёл.

@темы: Izu, Teen Wolf

---

Дело о чёрной магии

[Kodokuna sakka]

Название: Дело о чёрной магии
Автор: IzushkBazaltovich
Бета: maybe illusion
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Пауль Бёк, Артур Лемм и т.д.
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Мистика, Детектив, Даркфик
Предупреждения: Смерть персонажа, Насилие, Изнасилование
Размер: Миди
Статус: в процессе
Описание: — Вы не поверите.
— А вы попробуйте. (с)
Посвящение: Больному разуму.
Публикация на других ресурсах: Запрещаю.

Глава 5

Пауль проснулся от неожиданной встряски, когда за окном уже было темно. Он чуть не сполз с заднего сидения на пол и, несильно стукнувшись головой, сел.

— Проснулся, — донёсся бодрый голос Артура с места водителя.

— Водить научись, — беззлобно буркнул Бёк, осматривая себя и приводя в порядок мятую и криво застёгнутую рубашку.

— Водительские права имеются, — проинформировал всё таким же бодрым голосом Лемм, но Пауль ему не ответил.

В голове всё будто находилось в тумане, а некоторые части тела ощутимо ныли и покалывали. Ещё заметны были всякие красноватые пятна: они смутно напоминали засосы, которые Бёк не видел уже давно. И тем более не видел на своём теле.

Заправив рубашку в брюки и застегнув её до конца, чтобы скрыть страстные знаки внимания, детектив вздохнул. Секс в машине? Да вы шутите! За такое веселье в свои юношеские годы он штрафовал молодые парочки, которые, как кролики, не могли обуздать похоть и прямо в авто набрасывались друг на друга, срывая одежду, и в этом страстном танце даже не желали слышать, как офицер стучит в машину и приказывает открыть дверь. А тут он, Пауль Бёк, так сказать, представитель закона, позволил, чтобы его оттрахали прямо на водительском сидении во всевозможных позах. И притом был снизу.

— Вспомнил? — как-то чересчур серьёзно спросил Лемм, отчего Бёк вздрогнул.

— Ты о чём?

— Да так, — почти обиженно пожал плечами мужчина.

— Куда мы едем?

— Ко мне. Просто я не знаю, где ты живёшь.

Бёк попытался что-то сказать, но Лемм его остановил: резко свернул на обочину, затормозил и, обернувшись, выпалил:

— Давай во всём разберёмся, а?

— Артур…

— Стоп-стоп, домой тебе просто нельзя. Понимаешь? За тобой, скорее всего, ведётся охота. Это раз. Два — я просто не думаю, что твоей маме понравится твой растрёпанный вид, ты будто орёшь о том, что тебя поимели. И три: неправильно это, сам понимаешь. Как-то быстро перепихнуться в машине, а потом разойтись, — завершив свой монолог, Лемм стих и словно уменьшился в размерах. По крайней мере, так показалось Бёку.

— Ладно, — согласился Пауль и перебрался на переднее сидение, не выходя из машины.

— Ты испачкал чехлы.

— Машина моя. И не делай мне замечаний, — Бёк кашлянул и, пристегнув ремень безопасности, приказал двигать.

Паулю было неловко, настолько неловко, что он не мог взглянуть на Артура, хотя ему безумно хотелось повернуть голову и впиться взглядом в этот чёртов аристократический профиль. Он сидел неподвижно, глупо глядя в окно на чернильное небо в мелкий белый горошек.

Следователь дышал медленно, вдыхая впитавший в себя аромат цветов и убывающей страсти воздух, расслаблялся под мерный шум мотора; и Бёка ничто не беспокоило, не тревожило и не вселяло страх, ведь теперь он был уверен, что с Артуром ему не грозит ничего. Как бы глупо это ни было, Пауль стопроцентно верил, что лишь Лемм сможет спасти его и будущих жертв. Он, как глупая, наивная девчонка, верил, что эти хирургические пальцы смогут спасти их всех.

Неожиданно для себя Бёк фыркнул. Артур слегка повернул голову в сторону следователя, но не издал и звука. Пауль был за это весьма благодарен.

Через несколько минут они подъехали к пятиэтажному зданию. Ловко втиснувшись между стареньким Фордом и большим Джипом, Лемм заглушил мотор, но не поспешил выходить из машины.

— Ну? — Пауль вопросительно глянул на Лемма, но тот ничего не ответил, будто и не слышал вопроса.

Бёк кашлянул и повернулся, чтобы открыть дверь, но та оказалась запертой.

— Артур, открой дверь.

Лемм не ответил и даже не шевельнулся. Повисла тишина. Бёк ещё раз дёрнул за ручку, но дверь так и не поддалась, он взглянул на фиксирующую кнопку, но та показывала, что замок не закрыт.

— Артур! — глухо застонал Бёк и, повернувшись снова к Лемму, разозлился: — Да что с тобой случилось? Посмотри на меня! Открой же дверь! Чёрт возьми! Открой! — следователь попытался встряхнуть Артура, но тот сидел, как каменная статуя: тяжело и неподвижно.

Попытавшись успокоиться, Бёк начал делать дыхательные упражнения. Он закрыл глаза, сложил руки на коленях и начал медленно вдыхать… вдыхать пропитанный кровью воздух, вдыхать пыль сгоревших костей, вдыхать гнилой запах человеческой плоти, настоявшейся в страхе.

Бёк широко распахнул глаза, почти задохнулся и в удушье открыл рот, хватая губами воздух и стараясь не заплакать от столь сильного зловония. Он обернулся в сторону Артура, но там его не оказалось, рядом сидел лишь покрытый паутиной скелет, и по грязному, пыльному черепу бегали туда-сюда пауки, распространяя всюду свои ловушки.

— Артур… — просипел Пауль дрожащими губами и потянулся в сторону скелета.

Его пальцы сомкнулись на кисти — полувлажной, холодной, — и в бессилии отпустили.

— Нет… нет… этого просто не может быть… я… Боже… спаси…

Бёк закрылся руками, и слёзы затопили его глаза, щёки, губы — лицо.

— Пауль, ты как?! Пауль, очнись! — следователя трясли за плечи, пытаясь снова вернуть в реальность.

Бёк поднял голову, смахнул дрожащей ладонью слёзы, прикусил губу и с застывшим в глазах ужасом всмотрелся в Артура: живого, здорового, из плоти и крови.

— Ты… невозможно! Только что я… ты… тут, мёртвый… пауки…

— Успокойся-успокойся, — начал как мантру повторять Лемм и, приобняв Пауля за плечи, принялся баюкать его. — Всё хорошо. Всё прошло.

— Но… но я... видел… — всё повторял Пауль, глядя в никуда, совсем съёжившийся, зашуганный.

Когда Бёк успокоился и собрался, Артур помог ему выйти, он практически нянчился со следователем, отчего Бёк чувствовал себя неуверенно и неловко. Но от помощи он не отказывался, так как знал, что рядом с Леммом ему не так страшно, да и видения всё ещё не отпускали его усталое сознание, поэтому Бёк просто цеплялся за Артура. Хотя Пауль не мог отрицать, что когда всё завершится, он, возможно, даже не сможет заговорить с Леммом, да и мнение о себе потихоньку менялось; теперь Пауль не считал себя храбрым и готовым на всё человеком. Страх, который парализовывал и сковывал его, тяжёлым бременем лёг на плечи следователя, ведь получалось, что он не справлялся со своей работой.

— Я живу на втором, — сказал Артур, беря Бёка за руку и поднимаясь вверх по лестнице.

Сам подъезд оказался вполне приличным, лишь белая краска на стенах пожелтела и местами облупилась. Лифта не было; лестница же оказалась вполне удобной и не опасной.

Дойдя до нужной квартиры, Лемм достал ключи из кармана, и через несколько секунд дверь отворилась. Бёк как-то слишком боязливо вошёл внутрь, что не осталось незамеченным, и Артур, слегка озадаченный таким поведением, решил снова взять следователя за руку. Однако Пауль отмахнулся, самостоятельно проходя вглубь квартиры.

Артур включил свет в коридоре, потом прошёл в другие комнаты, освещая всё помещение.

— Давай покажу всю квартиру, — предложил Лемм и, повесив своё и Бёка пальто в шкаф, начал свою маленькую экскурсию.

Бёк внимательно осматривал комнаты, запоминал все детали, и больше всего его привлекли книжные полки в спальне Артура. Лемм улыбнулся и сказал, что Пауль может брать всё что захочет. Квартира Лемма оказалась вполне большой, но комнат было всего две: гостевая и спальная.

— Ты, наверное, голоден? — спросил Артур, когда они вошли на кухню.

— Ну да…

— Любишь пасту?

— Да, — губы Бёка дрогнули в подобии улыбки.

— Тогда располагайся, чувствуй себя как дома, а я пока поесть приготовлю, — Лемм достал из ящика фартук: ярко-жёлтый с рыжими цыплятами и непонятными надписями на китайском.

— Можно я воспользуюсь душем? — следователь почему-то нахмурился, а Лемм пожал плечами, ответив, что тот может делать, что хочет.

Пауль направился к ванной, когда Лемм крикнул:

— Там висит чистое полотенце, так что можешь спокойно взять его!

— Хорошо! — прокричал в ответ Бёк, думая, что странно будет пользоваться душем Лемма, его полотенцем, мылом, да и вообще: следователя раздирало чувство отстранённости и холодного беспокойства. Он всё никак не мог выкинуть из головы Артура-скелета и ораву пауков, которые сновали по костям, по черепу, выходили из пустых глазниц, входили в пустые глазницы…

Живот был липким, неприятно липким, и Бёк засмущался, затрепетал, а потом нахмурился и грубо начал тереть кожу, до красноты, до боли, только бы стереть следы любви и страсти. Когда пальцы обессилели, Бёк устало выдохнул и, смыв с себя пену, вышел из душа.

Махровое красное полотенце пахло цветами, и пока Пауль сушил волосы, голова кружилась в сладком тумане.

Стук в дверь отрезвил следователя, и мужчина закутался в полотенце.

— Можно? Я принёс чистую одежду.

— Входи.

— Тут штаны и футболка, может, слегка большие, но дома удобно будет, — Артур положил вещи на стиральную машинку, скользнул пронзающим, желающим взглядом по Бёку и вышел.

Уже ночью, когда Артур сообщил, что они будут спать вместе, в целях безопасности, Пауль пожалел, что вообще согласился остаться у него. А потом и вовсе запротестовал, сказав, что прекрасно заснёт и на полу. Лемм резко его оборвал, схватил за руку и потащил к кровати. Бросив следователя на подушки, он приблизился вплотную и, как змея, зашипел тому в губы:

— Так тебе плевать на самого себя? Так хочешь, чтобы тебя трахнул демон, а потом убил? — рука Лемма скользнула по колену Бёка, горячая ладонь прижалась к паху и исчезла. — Если хочешь жить — спи рядом.

— А если не хочу? Что, если я устал? Что, если мне надоело всё это? — неожиданно взревел Пауль, отпихивая Лемма в сторону и вскакивая на ноги.

— Ты уверен в своих словах? Уверен, что устал настолько, чтобы стать подстилкой демону? Если да, тогда я тебе всё это устрою!

— Тебе-то какое дело до моей жизни? — Пауль снова сел на кровать и как-то отчаянно посмотрел на Артура. — Какое тебе дело до следователя, у которого даже личной жизни нет? Какое тебе дело до человека, который угробил всё в своей грёбаной жизни!

— То дело, что я… я… — Артур не успел договорить, свет погас во всей квартире.

Глава 6

Пауль выдохнул, попятился и упал на кровать, по крайней мере, так ему вначале показалось, ведь под ним всё было мокрым. Будто он плюхнулся в лужу с холодной водой. Бёк зажмурился, пошарил руками по тому, что находилось под ним, и в страхе осознал, что, кроме воды, ничего нет.

— Артур?.. — рассеянно позвал следователь, но ответа не последовало.

Подумав, что ещё одна странная, сумасбродная галлюцинация захватила его разум, он начал щипать себя за руки, кусать ладони, пальцы, но ничего не менялось. Пустота окружала его, а он находился в ней, и голос, звавший Артура, растворялся в темноте.

А что, если демон пришёл за ним? Значит, Артур был прав? Но даже если всё так, как сказал Лемм, то почему он не защитил его? Если Лемм так рвался сохранить жизнь и честь Бёка, то где, чёрт побери, сейчас он? Почему исчез в темноте? Или, может, у него совершенно нет сил против этого демона?

Пауль заморгал, чтобы не заплакать. Может, оно и к лучшему, быть убитым демоном? Если уж судьба этого желает, так пусть всё будет по её прихоти. И тогда закончится — всё обременительное пусть канет в бездну. Да и чем ценна его жизнь? Всё, что бы он ни делал, так это терял людей, и даже сейчас, будучи следователем, он их теряет. Не своих, не родных, близких и знакомых, но позволяет людям уходить. Уходить в пустоту. В смерть.

Первым человеком, которого он потерял, был отец. Они — Пауль и мама — сидели за обеденным столом, ждали папу. У Пауля в тот день было прекрасное настроение. Он получил хорошие оценки в школе, похвастался матери, приобрёл близкого друга и наигрался с мальчишками в футбол. А потом пришёл домой, весь помятый, грязный, но дико счастливый, и мама так трепетно и нежно намыливала ему волосы и тёрла спинку. Потом он сидел на кухне, смотрел, как она готовит овощную запеканку и жарит мясо, и думал, что у него самая лучшая мама. И… пока они сидели и ждали, говорили и смеялись, раздался ужасающий по своей громкости звонок. Мама вышла в коридор, подняла трубку, и Пауль видел лишь подол её сиреневого платья в мелкий белый горошек. Она вернулась к нему, осторожно поцеловала в висок и сказала, что Пауль пообедает один, а она пока должна выйти. Достав тарелку и положив туда горячую, вкусно дымящуюся еду, она ушла. Только на следующий день Пауль узнал, что отца избили до смерти на улице, по пути домой. Практически рядом с домом, практически под их окнами. После похорон, спустя два месяца, Пауль понял, что жизнь в маме погасла. Ещё молодая, красивая и стройная, она превратилась в тень. В тень, сидевшую на кухне, в ожидании глядящую в окно.

Из всех друзей у Пауля остался лишь один. Сблизившись в день смерти своего отца с мальчиком, чьё имя было Леон, он не смог от него отдалиться. Леон и оказал поддержку Паулю, пока тот не знал, как жить без отца. Леон звал его в гости на обед, звал гулять и всегда провожал до дома. Он давал Паулю интересные книжки, так Пауль и познакомился с творчеством Гофмана. И чаще всего, когда на душе становилось совсем погано, он читал «Житейские воззрения кота Мурра». Пауль многого не понимал, но это ему не мешало. Непонятные слова он подчёркивал карандашом, а потом Леон с радостью всё объяснял.

Всё не менялось, пока им не стукнуло по шестнадцать лет. Они сидели в комнате Леона. Дома, кроме них, никого не было. Супруги Ап, содержавшие цветочный магазин, много времени проводили там. Цветочный магазин «Король Артур» славился своим богатым выбором, особенно радовали королевские розы. Пауль до сих пор помнил, как в то время молодые люди между собой говорили: «Если хочешь понравиться ей, подари те розы из «Короля Артура». Дядюшка ещё красиво завернёт в газету!» Да и папа иногда приносил царский букет маме в подарок, и в такие минуты Пауль воистину понимал силу цветов.

Но в тот день, когда они сидели на кровати Леона и Пауль искал что-то в словаре, совершенно неожиданно Леон схватил его за руки и прижал к себе. Крепко, жарко и сильно, будто пытался слиться с Паулем в одно целое. Он зашептал странные вещи, зацеловал лицо Пауля и никак не мог отпустить. Пауль не возражал, наоборот, ему нравились тёплые объятия Леона, его сладкие, нежные поцелуи и совершенно дикие, но одновременно милые слова. Леон говорил, что любит Пауля, хочет запереть его в своей комнате и не отпускать никогда. И Пауль почти готов был согласиться, ведь только Леон мог дарить ему тепло одним своим присутствием. Словарь выпал из рук Пауля, и они одновременно забрались на постель с ногами. Леон навис над ним, забрался под свитер влажными пальцами и неловко провёл по животу. Пауль выдохнул, сжался и рассмеялся. Неожиданно он сам потянул Леона на себя, заключил в объятия и сомкнул ноги в замок на пояснице друга. Они начали целоваться, неловко, в смущении, но так оживлённо и искренне, одаривали друг друга самыми честными эмоциями и открыто говорили о своих желаниях. И никто им не был нужен, никто и ничего.

Но за долгими, дикими и жаркими ласками ничего не последовало. Леон не знал, как переступить порог, а Пауль думал, что этого достаточно. Их дружба переросла в любовь. Два месяца прошли, словно один миг, и когда наступила весна, вместо цветения и сильнейшего желания жить Пауль получил лишь весточку от семьи Ап, что Леон трагически скончался. «Как?» — подумалось Паулю, ему показалось, что это шутка. И, одевшись, он побежал к ним домой, но… оказалось, что такие весточки не обманывают. Леон погиб в цветочном магазине «Король Артур», в пожаре. Огонь украл второго важного человека в жизни Пауля.
Больше пяти лет каждый день Пауль относил королевские розы на могилу Леона. И каждый раз не мог сдержать слёз.

После смерти Леона Пауль замкнулся в себе. Решивший стать поддержкой семьи, он слишком быстро сдался, совершенно позабыв обо всём. И пока мать сидела на кухне, на старом деревянном табурете, и вглядывалась в окно, Пауль обессиленно лежал в своей комнате, на полу, боясь забраться на кровать и окунуться в дребезжащую реальность воспоминаний.

Всё, что далее последовало в его жизни, случалось на автомате, кроме выбора профессии. Он медленно шёл к своей цели, в одиночку, в полном удушье мечтами, разбавленными скорбью.

Пауль не мог не мечтать о том, что когда-то ещё встретит Леона. Вдруг когда-то неожиданно, когда судьба улыбнётся ему и захочет сделать подарок, он встретит его. Да, он будет не таким, как в шестнадцать лет. У него будут шрамы от ожогов, возможно, искажённое лицо, но это будет Леон. И Пауль сможет взять его за руки, прижаться к тёплым ладоням и успокоиться. Такие грёзы посещали его часто, и поэтому когда среди молодёжи появилась новая мода — любовь к чёрной магии, — Бёк не смог сдержаться. Конфискованные вещи, а это были чёрная скатерть, странные книги на латыни, чёрные свечки и даже церковные свечки, скляночки с разными веществами и прочее-прочее из разряда магического, Пауль одолжил. Прочитав всё то, что было написано на немецком, он попытался провести ритуал по призыву душ умерших. Бёк точно знал, кого он вызовет. Кого увидит. Паулю казалось, что всё шло гладко, по плану. И он вызвал Леона. Никто ему не ответил. Свечи догорели, мутная вода с каплей его крови и какими-то травами и порошками неприятно пахла в медном блюдце. Только слабый ветер колыхал шторы, давая смутную надежду на то, что Леон придёт. Пауль просидел так целую ночь, не сомкнув глаз, но ничего не случилось.

Потеряв последнюю надежду и лишив себя возможности мечтать, Бёк забылся в работе. Он не давал себе покоя, не показывал усталости, в итоге попав в больницу, и там же познакомился с Анной. Только вот, как бы Бёк ни старался, он не мог вспомнить ни одного случая, который вызывал в нём сладкую дрожь влюблённости в эту женщину. Просто Анна оказалась единственным человеком, который попытался стать ближе, попытался стать чем-то важнее. И Бёк позволил. Однако, не сумев подарить ей ничего, кроме одиночества и сердечных страданий, он снова остался один. Анна не смогла жить в доме, в браке с самой собой, и решила уйти. Ни прощального слова, ни письма, ничего, просто майское утро встретило усталого после работы Пауля пустой квартирой. Вроде в доме всё было как всегда, но не было жены, шкаф оказался полупустым, а её кольцо лежало на тумбочке. Так и закончилась его супружеская жизнь. Впрочем, она толком и не начиналась.

— Артур! — он ещё раз позвал Лемма, но так и не получил ответа.

Окружающая его пустота становилась ощутимее, тяжелее, и почему-то Бёк начал задыхаться.

— Артур… скотина… — следователь выдохнул, попытался вздохнуть, но воздуха не было.

Бёку казалось, что всё внутри скручивается, и лёгкие будто прокалывают иголки. Тьма перед глазами поплыла, и Пауль потерял сознание.

— Пауль! Пауль! Очнись!

Артур крепко сжимал Бёка в своих объятиях. Его взволнованное лицо побелело, а в глазах горела подпитанная отчаянием тревога. Когда Лемм заметил, что Пауль пришёл в себя и зажмурился из-за бьющего в глаза света, он радостно и устало выдохнул.

— Что случилось? — прохрипел Бёк, с трудом разлепив сухие губы, и попытался подняться.

Артур помог следователю сесть обратно на кровать и накрыл его пледом. Пауль вяло отмахнулся, всё ещё щурясь из-за света.

— Ты резко замолчал, а потом грохнулся в обморок, — Лемм сел рядом. — Понятное дело, что это из-за демона. Но…

— Но?..

— Всё не так просто, как мне показалось в самом начале. Он убивал людей не потому, что он их выбирал из паба, нет, он их выбирал совсем по другой схеме. Как и тебя.

— То есть? Что может меня объединить с ними? — Пауль дёрнулся, его руки задрожали, но он совладал с собой.

— Потеря.

— Что?

— Братья Борг потеряли два года назад подругу детства. Они её любили, не смогли смириться с её смертью, даже попытались провести собственноручно спиритический сеанс. Маркус Пипер потерял отца, давно, конечно, но до сих пор не мог успокоиться, тоже были попытки связаться с тем миром. Эцель Зак не смог забыть своего парня, погибшего в автокатастрофе. Он часто ходил на его могилу. Саша Аппен не смогла смириться со смертью своей младшей сестры... Словом, картина такова, что каждый из этих людей, который пережил потерю, не смог с ней смириться, не смог это отпустить и пытался вернуть умерших. Пауль…

— Не надо.

— Пауль, послушай! — Лемм потёр переносицу, вздохнул. — У тебя были потери, но ты не смог смириться лишь с одной смертью. Ты не смог забыть Ле…

— Замолчи! — рявкнул Бёк. — Это совершенно не касается нашего дела. Миллионы людей теряют своих близких каждый день. Каждый день хотя бы одна мать в мире хоронит своего ребёнка, и также каждый день кто-то ходит на могилу своего любимого. Мир так устроен. Покажи мне хоть одного человека, у которого не было потерь! Давай!

— Пауль… — всегда игравшие в сине-серых глазах искорки погасли; красивое лицо осунулось. — Ты… Если бы я не погиб в том пожаре, тогда, повзрослев, я бы был именно таким, какой я сейчас сижу перед тобой. Только глаза были бы синие-синие, не видевшие того, что творится в том мире.

— Ар…

— Я вернулся, чтобы защитить тебя.

Пауль, не веря услышанному, потянулся к Артуру. Он положил холодные ладони на тёплые щёки Лемма, посмотрел в глаза и, глупо рассмеявшись, расплакался.

— Врёшь. Врёшь, — Бёк прильнул к Лемму, хватаясь за его шею и вдыхая цветочный аромат. Неужели запах королевских роз, лилий и гортензий? Немыслимо!

— Не вру, — Артур погладил Пауля по волосам.

— Леон, — выдохнул Бёк.

— Да.

@темы: Яой/слэш, Izu, Ориджинал

---

Хула-хуп любви

[Kodokuna sakka]

Название: Хула-хуп любви
Автор: Shiratori
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Элиот, Макс, Мэтт
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Юмор, Повседневность
Размер: Мини
Описание: Студент решил похудеть.
Посвящение: Худеющим.
Статус: Завершён
Размещение: Запрещаю

Когда и со второй попытки джинсы не поддались и живот повис мешком, Элиот зло швырнул брюки на пол, а сам опустился на кровать. В зеркало смотреться не хотелось, ведь молодой человек был уверен, что увидит не красивое юношеское тело, а какой-то сплошной комок жира. Когда и как он успел так набрать вес – Элиот не понимал. Весь год он упорно занимался для поступления в выбранный им университет. Так хотел стать успешным и ярким журналистом, чтобы не только он писал, но даже о нём писали, говорили и показывали его мордашку по телевизору. Но с таким-то животом появиться на экране или фотографии? Да лучше уж под землю провалиться!

И так, решив не тратить время на слёзы и сопли, иными словами, на безрезультатное самобичевание, Элиот включил ноутбук и уже через несколько минут начал искать всякие рецепты и советы для быстрого похудания. Многие говорили о голодовке и о том, что результат даст о себе знать очень быстро. Поэтому, поверив первым встречным наставлениям, Элиот мужественно решил отказаться от ужина. Впрочем, как и от завтрака, обеда и ужина завтрашнего дня. Тем более, казалось, что ничего проще и быть не может – студенческая жизнь настолько полна эмоций, что на еду в любом случае не остаётся времени.

Однако довольно скоро Элиот пожалел о выбранной тактике.

Шёл третий час следующего дня и четвёртая по счёту пара, а желудок настойчиво требовал еды громким урчанием. Естественно, его слышала вся аудитория в пятьдесят с лишним человек, где-то даже слышались смешки, и оттого Элиот чувствовал себя не в своей тарелке, краснея как рак.

– Слушай, ты вообще что-нибудь с утра ел? – зашептал сидящий рядом однокурсник, по совместительству лучший друг Элиота ещё со школьной скамьи. – Раньше у тебя таких казусов не происходило.

– Так получилось, Мэтт, – вздохнул бедолага под очередную симфонию голода. – Давай на перерыве расскажу, что да как, тут много лишних ушей.

– Ну хорошо, я всё равно не собирался обсуждать это сейчас, – Мэтт пожал плечами и обратил всё своё драгоценное внимание на лектора.

Грубоватые черты лица, прямой нос, волевой подбородок… Сын немца и британки, Мэттью Вайс обладал уникальной внешностью и характером, благодаря чему за ним табунами бегали девчонки, тогда как он уже несколько лет жил с одной-единственной девушкой и изменять ей даже не думал. С Элиотом же у него сразу сложились отношения почти родственные, и невозможно было сказать, сколько всего они пережили и через сколько прошли плечом к плечу.

– Так что там у тебя с животом, Элли? – Мэтт отпил молока из коробочки, наблюдая за другом. В долгожданный перерыв Элиот жадно набивал рот морковью и брокколи – тем, что осталось у Вайса после обеда.

– Я эфо… На фиефу фел, – промямлил Эл и с усилием проглотил овощное ассорти. – Джинсы на мне не сходятся, ты представь, а голодовка поможет быстро прийти в норму.

– Насколько я знаю, голодовка ни к чему хорошему не приводит, – покачал головой Мэтт. – Белла сидела на ней несколько дней, потом чуть не грохнулась в обморок. В итоге плюнула, купила торт и схомячила в один присест.

– Но на ней-то джинсы сходились, разве нет? – Эл с сожалением смотрел в почти опустевший ланч-бокс. – Да и она у тебя и так красивая, зачем ей худеть?

– Женские капризы, но тут суть в том, что голодовка не выход, – ловким движением Мэтт швырнул коробочку из-под молока в урну. – Тут нужен скорее правильный режим питания. Ну, скажем, есть мало, но часто, меньше сладкого и больше овощей, и в том же духе.

– Ну, вот я и набиваю живот овощами одними, ¬– обречённо вздохнул Элиот.

– Слушай, главное, чтобы был результат. Если ты надеешься, что завтра утром залезешь в свои джинсы – забудь. Хотя бы в календаре отметь, с какого числа ты начал худеть, и потом посмотри, какой результат получится, к примеру, через неделю.

– Не подумал. А ты молодец, – Эл отправил в рот последний кружочек моркови и заулыбался.

Тем не менее, как бы Элиот не старался, к концу недели джинсы так и не сошлись, а живот, напротив, обвис ещё сильнее и чем-то начал напоминать пузо их школьного химика. Насупившись, парень ещё раз прошёлся по всем известным сайтам о диетах, здоровом теле и так далее. Практически везде писали о том, что нужно есть мало или вообще не есть, о перекусах стоило позабыть, а аппетитные булочки так вообще стереть из памяти.

В итоге лишь на одной фейсбуковской страничке Элли нашёл девушку, которая смогла удивительным образом скинуть сорок килограмм за два месяца. Оказалось, что девушка не просто мало ела или недоедала: она львиную долю времени проводила в спортзале. Ходила на беговую дорожку, на плаванье, на аэробику, поднимала тяжести, делала гимнастику и превратила йогу в неотъемлемую часть своей жизни. Для пущей достоверности она даже выставила свои фотографии напоказ в одном нижнем белье. Такое ужасное «до», а потом красноречивое «после». Элли воодушевился не на шутку: он уже буквально видел себя в своих любимых старых джинсах, с подтянутым животом и мускулистыми руками.

Уже утром, не думая ни о чём, кроме как о спортзале, Элиот пропустил пары. Найдя рекомендуемый той самой девушкой спортзал, он собрал спортивную сумку, взял банковскую карточку, студенческий билет и решительно направился в город.

Первые ощущения в спортзале, что посетили Элиота, были неловкостью и стыдом. Все вокруг – все до единого, ¬– были красивы, атлетичны и гибки. Студент заворожённо наблюдал за тем, как молодые люди с лёгкостью поднимают тяжёлые штанги, как сквозь прозрачное стекло девушки танцуют, показывая такие телодвижения, что голова шла кругом.

Опомнившись, Эли подошёл к регистратору, которая сидела в маленьком и уютном лобби.

– Добро пожаловать в «SportLife». Чем могу помочь? – она очаровательно улыбнулась.

– Я хотел бы записаться на какую-нибудь… фитнес-программу, вот.

– Отлично! Знаете, на данный момент у нас есть место только у одного тренера, поэтому выбор предоставить Вам не могу, однако скажу, что он настоящий профессионал своего дела.

– Да неважно, главное, чтобы были тренажёры… – рассеянно пробормотал Элли, оглядываясь вокруг и всё ещё находясь в некой прострации.

– Так, а Вы учитесь или работаете? В какое время суток Вам удобно посещать спортзал? – девушка затараторила на автомате, быстро-быстро щёлкая по клавиатуре.

– Я студент. Удобнее вечером, но я бы хотел свободный график посещения.

– Тогда я могу Вам предложить пока что абонемент на два месяца, хорошо?

– Отлично! – Элиот хлопнул в ладоши.

– Кстати говоря, студенты получают у нас двадцатипроцентную скидку. Так что Вы платите вот столько, – она повернула монитор в сторону клиента, показывая сумму первоначальную и с учётом скидки.

Оплатив всё и получив абонемент, Элли направился в раздевалку. Он хотел быстрее достигнуть намеченной цели, чтобы снова почувствовать себя спокойнее и свободнее, чтобы отделаться от возникшего комплекса неполноценности. Тем более, пока всё шло просто замечательно: приемлемая цена, свободный график, профессиональный, если верить девушке, тренер…

– И что ты расселась, как корова на пастбище?

Элиот повернулся на энергичный, дерзкий мужской голос, и с интересом окинул его обладателя взглядом. Высокий, мускулистый, но не качок, он притягивал к себе внимание идеально пропорциональной фигурой. Элли уже было засмотрелся на его плечи, торс, ягодицы, как тут, наконец, обратил внимание на сидящую перед ним на коврике для йоги девушку. Полненькая, но до умиления симпатичная, она была готова расплакаться.

– Так ты сюда худеть пришла или рассиживаться? Давай, вставай, слёзы надо было над пирожными лить.

Долго это продолжаться не могло, и Элиот, всегда яро выступающий за справедливость, молнией метнулся к ним.

– Да что Вы себе позволяете? – холодно, неодобряюще посмотрел он на тренера и протянул руку девушке. Тот, казалось, ничуть не был ошарашен, в зелёных глазах не мелькнуло ничего похожего на удивление.

– Только то, что могу себе позволить, разумеется. Неужели ты тоже считаешь, что скинуть вес без усилий так легко? Здесь нужна сила воли, пинок, в конце концов, пока не заставишь, никто ничего делать не будет. На то и нужны инструкторы.

Несчастная пышка поднялась, стёрла выступившие-таки слёзы и посмотрела на Элиота. Затем шмыгнула носом и осторожно перевела взгляд на тренера.

– Простите, мистер Уолл, я просто сорвалась, – довольно твёрдо для такого состояния сказала она. – Может быть, закончим на сегодня?

– Да, это будет лучшим завершением разыгранной сцены, – кивнул мужчина.

Уолл… «Макс Уолл будет Вашим тренером! Можете быть уверены, он быстро приведёт Вас в норму!».. Элиоту внезапно стало тошно: первое впечатление от так называемого профессионала оказалось просто помойным. Самоуверенный, наглый, красивый до безобразия… Стоп, последнее было лишним – Элли мотнул головой и сделал глубокий вдох. Что ж, его путь к получению заветных килограммов стал тернистым. Однако он выдержит, он сделает всё, чтобы быть идеальным в новостных сводках.

– Спасибо, – девушка между тем поклонилась Элиоту и убежала, распрощавшись с тренером. Тот же, глянув на часы, направился вглубь зала.

– Извините, пожалуйста, – в свете последних событий нрав Элли резко угас. – Вы ведь Макс Уолл? Мне сказали получить у Вас программу и заниматься под Вашим руководством.

– Надо же, новое мясцо, – мужчина смерил новичка оценивающим взглядом. – У меня сейчас нет особого времени на работу с такими жиртрестами, потому какое-то время позанимаешься самостоятельно. Иди за мной.

Вспыхнувший от обиды Элиот едва заставил себя промолчать и пошёл вслед за инструктором. Иногда просто нужно прикусить язык, и он, как журналист, это прекрасно знал.

– Как тебя звать? – Уолл подошёл к своему журналу и достал ручку.

– Элиот… Элиот Флинн.

– Элиот… Эллочкой будешь, Элиот, – ухмыльнулся Макс и вытащил из стопки небольшой буклет, после чего не глядя протянул его новоиспечённому «спортсмену». – Вот, выполняй все указанные там упражнения в течение месяца, а там поговорим.

– И всё? ¬– Элиот с недоверием взглянул на тренера, а потом на буклет.

– Да. Иди давай, не теряй время, жирок-то накапливается, – Макс усмехнулся и, отмахнувшись от студента, ушёл в другую сторону.

Чертыхнувшись и слегка смяв буклет, Флинн всё-таки пошёл в сторону тренажёров, решив начать с беговой дорожки. Вначале ему казалось, что это очень легко – бегать под ритмичную музыку и думать о том, что с каждой секундой он становится тоньше и красивее, – но спустя пять минут ноги стали уставать, а дыхание сбиваться. Он пытался бегать, честно старался завершить хотя бы первые десять минут, о которых было написано в буклете, но ничего не получилось. Задыхаясь, он выключил тренажёр и устало плюхнулся на скамейку. Ноги просто гудели от боли, а сердце билось невыносимо громко и быстро. Отдышавшись, Элиот снова взялся за буклет, дабы прочесть его от начала до конца.

В итоге оказалось, что он прочёл лишь общую характеристику, а речь о том, как начать первое занятие, шла на две страницы далее под фотографией красивой блондинки. Выяснилось, что Элиот должен начинать все занятия с растяжек и лёгких упражнений, чтобы войти в ритм, разогреть заржавевшие мышцы. Далее следовала беговая дорожка, но на самой низкой скорости, почти прогулочной. А потом постепенно входили новые тренажёры, такие как велосипед, поднимание тяжестей ногами и руками, даже хула-хуп, который почему-то нужно было крутить почти час, и в конце уже добавлялось плавание и йога. Всё как у той девушки из Интернета, и Элли, вдохновившись её примером, приступил к своей первой полноценной тренировке.

– Ты живой? – Мэтт, подперев голову рукой, тыкал в приятеля карандашом, тогда как тот безжизненной тушкой лежал на парте. – Как вчера прошло?

– У меня всё болит, – пробурчал Элиот, не шевелясь. – Чувство, что меня били, били и не добили, вот почему мой жир не испугался и не сбежал сам?

– Он слишком ленивый для таких махинаций, – Вайс сочувствующе потрепал товарища по волосам. – Ну а тренер? Он разве не помо…

– Тренер?! – Мэтт не успел отдернуть руку, как Эл выпрямился и заскрежетал зубами. – Этот так называемый тренер просто до безобразия отвратителен. Вчера он довёл одну девушку до слёз, мне втюхал какую-то первую попавшуюся брошюрку без учёта особенностей тела или что там делается, а ещё… – юноша злобно шмыгнул носом, – назвал меня Эллочкой.

– Эллочкой? – еле сдержав смешок, Мэтт спрятал улыбку в кулаке. – Я ведь зову тебя Элли, и ты не злишься.

– Ну, одно дело ты, а другое – совсем не знакомый проходимец со своими мускулами и смуглой задницей, – кончики ушей Элиота покраснели, но он этого не замечал.

– Ага, так он тебе нравится, да? – Вайс любил те моменты, когда Флинна можно было подловить на чём-то. Вот и сейчас он с превеликим удовольствием наблюдал, как друг задыхается от смущения и возмущения одновременно.

– Да как ты… Я… Да он… Чёрт… Ну да, – в конце концов сдулся Элиот.

Как можно догадаться, Элиот был геем, пусть его внешность это никоим образом не выдавала. Веснушки, светлые волосы, карие глаза и… рост метр с кепкой, что бесило Элли больше всего на свете. Жалкие 165 сантиметров, и это в его-то двадцать один год!

– Уж от меня мог бы не скрывать, – хмыкнул Мэттью, рисуя в тетради излюбленный куб в пространстве. Эти кубы, к слову, были у него буквально во всех конспектах. – По тебе же сразу видно. Ну и, какой он? Всерьёз или так... мимолётная страсть?

– Мимолётная страсть, – кивнул Эл. – Давно уже никто не нравился, так что это просто было минутное плотское желание.

– Извращенец, – резюмировал Вайс и погладил друга по руке, отчего тот взвыл и обессиленно упал обратно на парту.

Уже после пар, еле волоча ноги, Элиот снова отправился в спортзал. Мэтт лишь сочувственно хлопнул его по плечу и попросил не глазеть по сторонам, а сам ушёл гулять со своей второй половинкой.

Флинн долго не мог заставить себя выйти из раздевалки: от одного воспоминания, что снова придётся делать все эти нелепые телодвижения, бежать и задыхаться, а потом, как старпёр, хвататься за сердце, он заливался краской и впадал в некий безысходный транс. Но когда в раздевалку ввалились потные, сияющие и о чём-то громко говорящие молодые люди, Эли собрал все нюни в кулак и стремительно вышел в зал.

Там было почти пусто, только издали виднелись две блондинки на велосипедах. Они медленно крутили педальки, говоря о чём-то и иногда хихикая. Через несколько секунд до Элиота дошло, что одна из них смотрит почти что в его сторону, и, оглянувшись, он увидел своего недотренера, который что-то записывал в блокнот.

– О, Эллочка, не думал, что увижу тебя, – хихикнул Макс.

– Почему же? – чувствуя нарастающее раздражение, процедил Эли.

– Мало кто после первого занятия выживает и решается снова зайти сюда. Максимум через четыре дня или неделю, пока мышечная боль не пройдёт. А ты молодец. Что ж, приступай, пора сжигать жиры, - последние слова Уолл почти пропел и улыбнулся весёлой, энергичной улыбкой. Без тени сарказма или язвительности, и Эл не смог удержаться и не чертыхнуться перед столь очаровательным мужчиной.

Само собой разумеется, что во время растяжки Флинн почти плакал. Тело не слушалось, казалось, что он весь представляет собой комочек боли. Во время одного из приседаний Элиоту показалось, что он повредил ногу, так как послышался некий хруст. Запаниковав, он неуклюже упал на паркет и едва слышно завыл. И не успел студент сморгнуть нежеланные слёзы, как Макс очутился рядом.

– Что случилось?

– У меня что-то в колене больно хрустнуло, – прокряхтел Флинн, потирая правое колено и кусая губу от досады и дискомфорта.

– Сиди смирно, может быть чуточку больно, – Уолл на удивление осторожно выпрямил ногу юноши, затем согнул и чуть ли не ласково коснулся пальцами подколенной ямки, отчего Элиот вздрогнул. – Ничего ты не ушиб, просто так мало двигался, что ноги отвыкли и сейчас в полнейшем шоке от того, что их хозяин наконец-то поднял задницу и заработал.

– Точно? А хруст? – с подозрением спросил Элли, подметив, что у Макса есть симпатичное родимое пятнышко на левой мочке.

– Это мюсли в тебе перевариваются, ты же мюсли ешь по утрам? – Уолл бесцеремонно отпустил ногу, та мягко приземлилась на мат. – Или у тебя просто слуховые галлюцинации, Эллочка.

– Не называйте меня так, пожалуйста, – Элиот поднялся и пошатнулся. Ноги тянуло, тело ныло, а из головы не выходило прикосновение Макса к его коже.

– Знаешь что, доделывай растяжку и иди-ка домой. Сейчас только все мышцы надорвёшь, а потом ещё и меня виноватым сделаешь, – Уолл наблюдал за ним, прислонившись к стене. – И да, можешь делать половину упражнений тут, а половину дома, если есть возможность.

– Нет, – упрямо отрезал Эл. – Я сюда не ныть пришёл и вовсе не надрываться, – с этими словами он отошёл в сторонку и, превозмогая себя, возобновил растяжку, мысленно считая подходы. Макс же, посмотрев на него пару минут, в итоге едва заметно улыбнулся и вернулся к своим делам.

Спустя ещё неделю упражнения стали даваться легче: мышцы уже не гудели, руки и ноги не дрожали, однако на весы Элиот всё ещё не вставал. Считал, что лучше уж потом обрадоваться вполне ощутимой разнице, чем сейчас возмутиться небольшому результату. Потому он, чётко следуя порядку в программе, ходил в зал, исправно бегал по вечерам, плавал в бассейне и дома частенько крутил материнский хула-хуп, который нашёлся за шкафом. Честно говоря, Эл не понимал, зачем нужен хула-хуп, да и в спортзале он никогда не видел, чтобы парни его крутили, однако инструкция есть инструкция – в этом плане Флинн был щепетилен.

– Я наконец-то натянул джинсы, – похвастался он Вайсу через ещё одну неделю. – И останавливаться не собираюсь.

– Теперь ты хочешь ещё ползунки детсадовские натянуть? – хихикнул Мэтт, за что получил по ушам. – Или просто тренера бросать не хочется?

Элиот вмиг покраснел и затих. Несмотря на всю комичность ситуации всё так и было – иногда он тупо сидел и смотрел на то, как Уолл пинает очередного новичка или контролирует кардиограмму какого-нибудь качка. В такие моменты Макс становился настолько серьёзным и спокойным, будто статуя древнегреческого атлета, что Элиоту ничего не оставалось, как просто восхищаться им. Флинн понимал, что может перегнуть палку, и на самом-то деле уже почти перегнул: в его снах всё чаще и чаще начал появляться Уолл. Полуобнажённый и страстный, он делал такие неприличные вещи с Элли, что юноша просыпался весь в поту и с эрекцией. Ему приходилось сдерживать свои чувства и делать вид, что ничего нет, однако каждый раз, уединяясь для очередной мастурбации, он одними губами шептал имя своего тренера, думая и представляя, каким большим и твёрдым может быть его член.

В итоге, отмахнувшись от Мэтта и пропустив последнюю пару, Элиот снова пошёл в спортзал. На этот раз он решил просто поплавать. Ему хотелось поразмыслить над своими чувствами и прийти к какому-то решению, а для этого плаванье подходило как нельзя лучше. Тем более, что теперь Флинн не стеснялся своего тела, наоборот, он радовался, что так хорошо похудел, приобрёл некую мышечную массу, да выглядел хоть и не прекрасным и будто нарисованным от руки художника, но вполне привлекательным. Как-то постепенно он начал замечать заинтересованные взгляды девушек: они не только рассматривали его, ещё и хихикали, восклицали что-то, стараясь привлечь внимание юноши; мужчины же – само собой, не все, – пытливо осматривали его со спины, отчего Элиоту стало неловко делать растяжки. Макс же начал поменьше шутить, но всё равно называл его Эллочкой и часто упоминал о жирках и ленивой заднице.

Так или иначе, Элиот решил ограничиться плаваньем, а затем, уже дома, покрутить хула-хуп. Кстати, крутить хула-хуп Флинну нравилось, и ещё больше нравилось то, что у него появился вполне видный и красивый изгиб спины. В профиль он это видел отчётливо, из-за такого приятного изменения футболки начали сидеть на нём чуть иначе, будто специально подчёркивая достоинства тела.

Когда минул месяц, Элиот всё же решился встать на весы. Последний его результат показывал семьдесят килограмм, он точно знал, что скинул больше пяти кило, но всё равно боялся разочарования. Тем не менее, раздевшись догола, он встал на весы и зажмурился. Вытерпев несколько секунд, юноша приоткрыл один глаз, потом второй и – о чудо – пятьдесят девять! Его мечта сбылась, теперь можно и на экраны!.. Через десять минут, когда он перестал бегать по комнате с радостными визгами, до него дошла ещё одна волшебная истина – теперь можно было подойти к Уоллу и начать персональные тренировки.

Персональные… Элиот опустился на пол и стёр пот со лба. Лихое воображение уже рисовало, как он остаётся с Максом наедине в опустевшем спортзале. Как Уолл с обычной иронией называет его Эллочкой, тогда как тот качает пресс прямо перед ним. Как держит его колени, а лицо так близко… От яркой картинки проснулся маленький Эл, и Эл-старший угрюмо поплёлся под холодный душ.

– Месяц прошёл, мистер Уолл, – бодро подошёл к тренеру Флинн ранним воскресным утром. – Вы ведь не забыли?

– Как мне забыть такую задницу? – хмыкнул тот и осмотрел его с головы до пят. Увиденным он остался весьма доволен, особенно, если учесть его скрытую предрасположенность к мужскому полу, из-за чего он и торчал в спортзале целыми днями. – Позанимаемся ещё неделю в обычном режиме, а затем составим тебе регулярную программу в целях профилактики и поддержания тонуса.

– Ну, хорошо, а…

– Марш на велотренажёр!

Элиот не успел ничего вякнуть, как уже закрутил педали. Макс теперь стоял рядом и регулировал скорость, при этом внимательно за ним наблюдая. Не то чтобы Элли это смущало, просто спустя десять минут он всерьёз начал беспокоиться о том, как выглядит в глазах тренера: покрасневшее лицо, растрёпанные волосы, шумное и частое дыхание через рот и нос, выступившие капельки пота, скользящие по шее... Боги, Флинн даже не смотрел на показатель скорости, который, кстати говоря, был на очень высокой отметке – настолько ему хотелось наконец-то слезть с этого дурацкого седла и перестать выглядеть так, как будто он занимается сексом.

– Достаточно, – Уолл сбавил скорость, затем вовсе выключил, и Элиот едва не свалился на пол от усталости. – Лучше отдохнём чуток, – Макс отошёл от тренажёра и, пока Флинн восстанавливал дыхание, вернулся с маленькой бутылочкой минералки.

– Спасибо.

– А ты изменился, Эллочка, – Элиоту показалось, что Макс ему подмигнул, и из-за этого студент даже забыл разозлиться на исковерканный вариант своего имени. – Но молодец, дошёл до своей цели. Слушай, ты всегда был жиртрестом?

– Я не был им никогда, – обиделся Флинн, но продолжил, – просто я целый год готовился к поступлению в университет, поэтому почти не выходил из дому и только и делал, что учился и ел то, что приносили. А мама моя кормить любит…

– Вот оно как! Ээ… Тогда не позавидую тебе, без тренировок ты снова растолстеешь, тем более если учесть, что ты склонен к этому. За год набрать десять с лишним кило… Пылесос, не то слово!

– Да хватит издеваться, – огрызнулся Элиот, и, вскочив на ноги, задрал до подбородка футболку. – Я почти достиг своей цели, поэтому не вижу смысла в твоих словах! Мало кто может за месяц достигнуть таких результатов и не ныть после всяких травм и голоданий!

– Элиот…

Макс не сумел сказать ничего толком, он просто в шоке смотрел на тонкое, кажущееся хрупким тело юноши. Впервые, когда Флинн подошёл к Максу, Уолл увидел лишь кусок ходячего жира, небольшого, конечно, но точно одного из тех, кому плевать на свой вид, особенно, когда перед глазами появляется бургер или бифштекс. А сейчас перед ним стоял молодой, здоровый и до чёртиков сексуальный студент, которого хотелось подмять под себя и просто стиснуть в объятиях, доставляя удовольствие. Особенно в глаза бросилась талия. Откуда она могла возникнуть у мужчины? Если, конечно, он не сидел на гормонах, но вряд ли, к чему это ему?

– Так что я молодец и точка, и при этом моя самооценка не завышена, – тем временем закончил Элиот и спустил футболку обратно. Вспышка эмоций прошла, и сейчас он даже жалел, что так откровенно продемонстрировал себя тренеру. Тренеру, на которого он конкретно запал. Кончики ушей предательски покраснели, но Флинн мужественно держался.

– Элиот… – медленно протянул Макс, до которого начало всё доходить. – Ты занимался с хула-хупом?

– Ну да, он был в программе, крутить час в день, я этим и занимался, – пожал плечами парень, искренне недоумевая. – Что не так?

– Покажи-ка мне программку, – кто-то со стороны мог легко заметить, что Уолл едва заметно трясётся от еле скрываемого хохота. И, когда Эл протянул ему брошюрку, он всё-таки не выдержал и громко рассмеялся. – Нет, ты всё-таки такое чудо, Флинн, с ума сойти!

– Да в чём дело? – Элли стало неловко. На них начали смотреть люди со стороны, и это смущало до ужаса.

– Ой… Эл, этот анекдот был такой забавный, у тебя отличное чувство юмора. Идём за мной, пора продолжать тренировку, – ловко разрулив ситуацию, Макс потянул его за край футболки за собой вглубь зала. Сбитый с толку Эл послушно пошёл следом, гадая, что же натворил.

Уолл привёл его в свой кабинет, весь уставленный статуэтками и увешанный грамотами. Чистенький, светлый и уютный – Элиоту даже понравилось это место. Однако хорошее настроение не успело вернуться, как Макс указал ему на стульчик, что напомнило ему вызовы к директору.

– Так, скажете мне уже, что не так. Это бесит, – сердито посмотрел на мужчину Эл. Тот же упал в кресло, пряча улыбку в широкой ладони.

– Ладно-ладно, ты только присядь. Дело в том, что ты… в общем, ты женскую программу выполнял, Эллочка, – и Уолл снова разразился хохотом. – И талию-то себе заработал хула-хупом, надо же!

На какой-то миг в кабинете повисла пауза. Флинн соображал медленно, а может, просто не хотел верить в то, что было сказано.

– Стоп… Значит… программа была для девушек?

– Ну да, – тренер пожал плечами, потом, опомнившись, прикусил губу и хотел что-то сказать, но не успел он и рта открыть, как Элиот резко вскочил со стульчика.

– Издеваетесь, да?! Вот значит, как тут к людям относятся! – парня словно прорвало, от переизбытка эмоций он говорил быстро, а оттого глотал некоторые звуки. – Постоянно шутите, издеваетесь, унижаете… а на всех плевать!

Элиот, сам не осознавая своих действий, со всей злости пнул стол, а на глаза навернулись слёзы. Ему захотелось убежать, но ноги по какой-то причине не слушались: юноша будто был прикован к этому месту, вдобавок он успел ушибить большой палец об уголок стола и теперь тот пульсировал от боли.

Макс же, явно не ожидавший такого поворота, сперва растерялся. В спортзале часто случались истерики, но в основном их закатывали девушки с завышенной самооценкой, да и подобных путаниц с программами прежде не было... А сейчас перед ним стоял бойкий парень, которому просто не повезло: он был зол, обижен и вместе с тем бесконечно, трогательно хрупок.

– Женская программа, женская программа, да пошли вы все к чёрту! – Эл всё же нашёл в себе силы развернуться, однако не сделал и шагу, как Уолл крепко обхватил его со спины. – Какого…

– Между прочим, тонкая талия тебе к лицу, Элиот, поверь своему тренеру, – и Макс, развернув к себе лицо Эла, впился в его губы пылким, жадным поцелуем. Почти сразу рука переместилась на шею, пальцы чуть сжались, и студент с шумным вдохом дёрнулся, невольно позволив сделать поцелуй глубоким и интимным. Из-за неудобной позы они оба пошатнулись, со стола слетело несколько папок.

– Да… да что вы себе позволяете?! – спустя несколько секунд Элли вырвался из рук Уолла, часто дыша. Его била дрожь, но не от испуга, а скорее от возбуждения. – Я больше ни ногой в этот чёртов спортзал, ясно?!

И не успел Макс оправдаться, как Флинн вылетел из кабинета. Бежать за ним казалось бессмысленным: во-первых, никто не поймет, а во-вторых, Уолл сам виноват. Облокотившись на стол, он провёл рукой по лицу и прикусил губу.

Костеря всё вокруг, Элиот, включив здравый смысл, переоделся, собрал все свои вещи, не оставив в своём шкафчике ничего, и ушёл домой. Ночью спалось плохо, что отразилось на настроении, поэтому не успел он встретиться в университете с Мэттью, как тот сразу же напал на него – молчаливого, сонного, – с расспросами. В итоге нехотя, но Элли всё рассказал. Дослушав до конца, Вайс помолчал, вздохнул и изрёк:

– Ходить в спортзал ты должен.

– Что? – от возмущения Флинн чуть не задохнулся.

– Во-первых, ты заплатил за два месяца, а срок, если ты умеешь считать, ещё не истёк. Деньги лишними не бывают, ты это лучше меня знаешь. Во-вторых, у тебя реально есть предрасположенность к полноте, и не спорь, поэтому хотя бы два раза в неделю ты должен заниматься спортом. В-третьих, и это главное, ты всегда можешь поменять тренера.

Элиот устало присел на скамейку. Была уже поздняя осень, и небо, затянутое серыми тучами, грозилось дождём. Ветер же неприятно холодил кожу и путался в волосах.

– Да, ты прав. Но всё равно, пойми же, мне неловко туда ходить. Я думаю, что просто растеряюсь. Тем более, я прямым текстом ему заявил, что туда больше не сунусь, – Элиот поморщился.

– Элли, послушай, ты же сам что-то чувствовал к своему тренеру, не так ли? Да и я не думаю, что он нарочно дал тебе женскую программу, скорее всего, он просто на автомате вручил тебе первый попавшийся под руку буклет, – Мэтт присел рядом с другом.

– Его «на автомате» уже ничего не поменяет.

– Вот ведь дитя малое… Хочешь, я пойду туда с тобой, а? Просто поговорим с ребятами, которые на рецепции, посмотрим, как можно решить вопрос с тренером, и всё, ок?

Элиот кивнул, думая про себя, что Мэтт всё-таки прав. Как-никак, но речь шла о нём и его здоровье. И, в конце концов, он не зря так долго и упорно трудился, чтобы в один день всё взять и разом бросить. Тем более, из-за какого-то мужлана.

После пар они, как и договаривались, без лишних разговоров на эту тему пошли в спортзал. Рядом с высоким и широкоплечим Вайсом Элиот вопреки всем стереотипам чувствовал себя не глупо и дискомфортно, а защищённо и уютно. Уверенность, что всё пройдет нормально, его не оставляла, впрочем, как и воспоминание о вчерашнем вечере – от поцелуя Уолла у него всё-таки сорвало крышу на какие-то доли секунды.

– Добрый день, я бы хотел поменять тренера, это возможно сделать? – пока Элли говорил, он незаметно держал Мэтта за руку. Без лишних намёков, разумеется, просто это всегда успокаивало, а ситуация была весьма стрессовая – Флинн до ужаса боялся увидеть Макса.

– Да, конечно, Вы же были у Макса Уолла? Так… Теперь у Вас будет Сьюзан Коул, завтра она будет здесь, Вы её без труда найдете, – девушка-администратор лучезарно улыбалась, и Эл улыбнулся ей в ответ.

– Спасибо большое. Всё, Мэтт, идём, – юноша потянул друга за рукав рубашки. – Вроде всё нормально вышло, и я с ним не столкнулся.

– А ты боялся, дурашка. Вечно ты так, что без меня делал, а? – Вайс взъерошил тому волосы, и они вышли из здания.

– Глупости бы делал, – потянулся Элиот, даже не подозревая, что из глубины зала всё это время за ними наблюдал Макс. Не обращая внимания на прыгающую рядом девушку, он сжимал в руке её абонемент и очень, очень сильно злился.

По возвращении домой первое, что сделал Элиот – спрятал хула-хуп. Смотреть на него не было сил, ведь, хотел он этого или нет, он начинал кипеть от злости, а потом краснеть и еле заметно возбуждаться, поскольку, чёрт возьми, тот поцелуй был просто сногсшибательным.

В итоге Флинн решил скоротать время в компании Мэтта – друг не позволял ему думать о всяких глупостях, тем более, если Элиот правильно помнил, то у Беллы как раз в этот вечер были срочные дела с подругой, поэтому Мэтт автоматически оставался свободен.

Гуляя возле торгового центра, Элиот решил зайти за покупками, и Мэтту нехотя пришлось плестись за ним. Неугомонный Флинн от радости, что придётся покупать вещи маленького размера, не знал, куда себя деть.

– Да ты вроде и в старых своих футболках себя хорошо чувствовал, – не выдержал после третьей по счёту майки Мэтт.

– Да, но так не видно, что у меня есть мышцы и, ну, сам понимаешь… – из-за неловкости Элли кашлянул.

– Так ты хочешь парней клеить, что ли? – хохотнул Вайс.

Элиот не ответил, просто скрылся из виду. Флинн знал, что друг не любит ходить по магазинам, что ему просто скучно выбирать вещи, тем более, он больше любил заказывать всё на интернет-сайтах, полагая, что не стоит зря тратить драгоценное время на магазины, где ещё зачастую приходится подолгу копаться, чтобы найти ту вещь, за которой пришёл.

– Да погоди ты, Эл, я же по-доброму, – Мэтт нашёл приятеля в отделе с толстовками. – Вот это я ещё одобряю, между прочим, в них тепло и удобно.

– Я раньше их не носил, потому что выглядел в них просто медведем каким-то или старпёром, – Элиот шёл вдоль вешалок, не зная, что примерить. – Может, посоветуешь? У тебя хоть чувство стиля есть, не то, что у меня…

– Хм… может быть, это? – юноша приложил к груди Флинна симпатичную бежевую толстовку с изображением мордашки Микки Мауса. – Размер вроде бы твой, да и смотрится оригинально.

– То, что я невысокий, не значит, что я малыш и должен носить одежду с мультяшками, – огрызнулся скорее по привычке Эл, скрывая факт, что вещица и ему понравилась. – А это?

– Нет, в этом ты будешь как педик… Нет, не в смысле, что голубой, а в смысле…

– Да я понял, Мэтт, понял!

Неудивительно, что настроение Элли от шопинга вместе с другом повышалось с каждой минутой. Его корзинка вещей на примерку постепенно наполнялась, Вайс, подбирая разные аксессуары, постоянно отвешивал уместные и светлые шуточки, да и смазливые продавщицы порхали вокруг них с нескрываемым удовольствием. Всё шло хорошо, и воспоминания о неприятностях с Уоллом совсем его не тревожили.

Впрочем, у самого Макса всё шло из рук вон плохо. Он ходил мрачнее тучи, срывался на бедных девочках, а всё лишь потому, что уже несколько раз видел вместе с ленивой-задницей-Флинном высокого блондина. Сперва после тренировки, затем в торговом центре – казалось, сама судьба посылает ему улыбчивого, сияющего Эллочку в компании другого парня. Зачем? Наверное, для признания собственных ошибок. Уолл сотни раз успел пожалеть о своём внезапном порыве, как и о том, что не соврал во имя спасения насчёт той злосчастной программы, однако лицо студента, его слова и образ в целом не выходили у него из головы. Вдобавок ко всему, Элиот так и ходил в спортзал. Ловил смешки девушек, взгляды мужчин – Макс сходил с ума от ревности и собственного бессилия, потому что поговорить с Флинном не представлялось возможным: он боялся, что сделает ещё одну ошибку и больше не увидит его вовсе.

Близился вечер очередного буднего дня. Макс делал замеры у какого-то новичка, незаметно наблюдая, как Элиот бежит по беговой дорожке. Раз-два, раз-два… Даже бежал он изящно и удивительно легко.

– Эй, парни, хотите, секрет расскажу? – донеслось до Уолла из соседней раздевалки. – Как о ком, о нашей красавице с чудо-талией.

Дыхание Макса перехватило. Тотчас велев новичку остановиться, он невзначай отошёл к раздевалке, стараясь не упустить ни слова.

– Ну, так что?

– В общем, я его всё-таки завалил. Победа, ребят, просто победа.

– Да ладно, врёшь ты всё!

– Смысл мне врать, идиот?! Боже, да вы бы слышали, как он стонал – в той жизни Эллочка точно был девчонкой, даром похожим на неё стал после тренировок.

– Ого, а в целом-то как? Бревно или…

– В тихом омуте черти водятся, знаете ли. Минет делает просто божественно, до утра трахались, как кролики, я удивлен, как он сейчас бегает вообще…

Дальше слушать Уолл не смог. Сердце застучало, как бешеное, он до крови прикусил губу и, как в тумане, пошёл к беговой дорожке. Шаг, ещё один шаг, ещё…

– Слезай.

– Что? – Элли непонимающе смотрел на то, как Уолл выключает дорожку. В какой-то момент его прошибла дрожь: настолько страшным ему показался взгляд тренера.

– Слезай, разговор есть.

Сбитый с толку, думая, что же он натворил, Элиот послушно сошёл с тренажёра и пошёл за Уоллом. Флинн точно знал, что ничего страшного и разрушительного не сделал, однако вид Макса говорил совсем о другом. Может быть, он злится из-за того, что студент ушёл к Сьюзан? Но Макс давно бы высказал все свои претензии и обиды, с таким-то характером. Значит, есть другая причина? Неужели тот поцелуй имел какое-то значение? Или и правда его уход задел инструктора?.. Мысли резко перемешались, когда Уолл с силой толкнул его к стене и он больно стукнулся об неё головой.

– Что… – выдохнул парень, едва сдержав стон.

– Эл, какого чёрта ты такая шлюха? – прорычал Уолл, рукой упершись в стену позади Флинна. – Я-то думал, ты порядочный, даже уважать тебя начал, а ты спишь со всеми подряд?!

– Я не понимаю, о чем ты…

– Да не делай даже виноватый вид, кролик ты трахающийся! Минет он делает прекрасно, а днями с другими гуляет… А твоя пассия хоть знает, что ты из себя представляешь?

Уолл понял, что перешёл черту, когда Элиот, маленький, хрупкий Элиот, задрожал. В его глазах, красивых и прежде чуточку наивных, Макс теперь увидел не испуг, не вину, а чудовищную, глубокую обиду вместе с постепенно закипающей злостью.

– Да пошёл ты, Макс Уолл, – только и сказал Флинн.

С взявшейся ниоткуда силой Элиот грубо оттолкнул бывшего тренера и рванул в сторону выхода.

– Подожди… Подожди! – Макс поспешил за ним.

Элиот бежал прочь, ничего не соображая. Хотелось умереть, хотелось провалиться сквозь землю, ведь человек, к которому он испытывал такие тёплые, лучистые чувства, вдруг обвинил его в таких мерзких вещах. Без доказательств, без причины, взял и выговорил такие грязные вещи! И ладно бы в этом была хотя бы доля правды, хоть маленький процент истины…

– О, Элли!..

Около лестницы стоял Мэтт, и ясно было, что он ждал Флинна. Однако друг пробежал мимо Вайса. Больше всего на свете Элли хотелось остаться в одиночестве: успокоиться, забыться и вконец выкинуть из памяти подонка, который задел самую тонкую струну его души.

– Вот дела… – пробормотал Вайс, разумеется, заметив, что Эла трясло, и тут увидел бегущего Макса. Вытянув руку, он привлек его внимание и заставил остановиться. – Стой. Эл определенно не хочет тебя видеть. Что ты ему сделал?

Тренер остановился. Перевёл дыхание и только потом узнал Мэтта. Лихорадочно соображая, он выпрямился и решил ничего не скрывать. Почему-то один вид Вайса действовал на Уолла так, как на быка действует красный цвет.

– Лишь сказал ему, кто он есть. Я слышал, как парни в раздевалке обсуждают секс с ним, а меня это задело. Только подумать, такой милый, юный, а уже такая…

Договорить Уолл не успел – Мэтт со всей силы врезал ему в челюсть. Пошатнувшись, он упал и поражённо уставился на парня.

– Какого…

– Такого, – холодно отрезал Вайс, в ту минуту испытывая к Уоллу тотальную ненависть. – Как ты можешь судить об Элиоте по слухам, когда сам его толком не знаешь? Какое право ты имеешь судить его и говорить ему такие вещи? Ты жалок и недостоин его, Макс Уолл.

В ступоре Уолл всё ещё сидел на полу и в непонимании смотрел на юношу. Осознание своей очередной неправоты медленно, но доходило до него, и картина прояснялась. Последней же каплей стали брошенные скорее в никуда, чем Максу, слова Мэтта:

– Между прочим… Элиот девственник. И даже целоваться толком не умеет.

Мэтт развернулся и ушёл искать Элли, думая, куда он мог убежать. Ярость утихала, костяшки пальцев начали саднить. Уже было совсем наплевать на какого-то тренера: Вайс знал, что кроме ума в Элиоте есть и некая детская глупость, и потому просто молился, чтобы Флинн не сделал какую-нибудь непоправимую ошибку.

Три дня спустя

Макс делал вид, будто ничего не случилось, и даже расспросы коллеги – Сьюзан – об Элиоте пропускал мимо ушей, оправдываясь, что практически не знал его. Сьюзан же качала головой и сокрушённо говорила, что Флинн ей очень понравился и они хорошо занимались без каких-либо проблем, а тут вдруг он пропал. Уолл пожимал плечами, хмурился и отвечал, что не имеет к этому никакого отношения.

Однако настроение Макса быстро переменилось, когда рано утром, не успев войти в зал, он увидел один-единственный работающий тренажёр. Элиот спокойно бегал, слушая музыку в наушниках. Его движения были точными, мягкими и лёгкими, будто он всю свою жизнь занимался бегом. Уолл оторопел, не зная, что делать и как себя вести, и в итоге решил проигнорировать Флинна.

Нехотя он подошёл к велотренажёрам рядом с беговой дорожкой и медленно, по линии, начал проверять каждый из них. Элиот даже не взглянул на него, отчего Макс про себя возмутился и позже уже неосознанно пытался поймать взгляд студента.

Медленно снижая скорость, Элиот под конец спрыгнул на паркет, выключил тренажёр, потянулся, и Уолл буквально не смог оторвать от него глаз. На этот раз Элли был одет не в какой-то мешок, а в нормальные спортивные штаны и простую белую майку. Новая форма смело облегала юное тело, показывая все изгибы, привлекая внимание. Майка немножко задралась, и Макс зацепился взглядом за маленький, круглый пупок. Мужчина сглотнул, осознавая всю нелепость этой ситуации, и вдруг до него дошло, что он бы и сам хвастался перед мужиками, если бы завалил такое чудо. Из-за подобных мыслей Максу стало стыдно. Отвернувшись, он уткнулся в свой журнал, делая вид, что что-то записывает, а про себя желая, чтобы Элиот исчез из его жизни и никогда больше не появлялся.

А сам Элиот чувствовал себя не то чтобы прекрасно, однако вовсе не плохо. В какой-то мере он даже был рад, что переборол себя и не увяз в тоске по непонятным причинам – в конце концов, ни с кем он не спал и уж точно никому не делал минет, тогда как с Максом Уоллом его не связывало ничего, кроме спонтанного поцелуя. Всё это ему смог втемяшить Мэтт, а затем и его девушка Белла, поскольку Эл несколько дней жил у них по причине боязни Вайса его возможного суицида. Глупо, но логично и правильно.

Утро тем временем тянулось слишком долго. Размявшись, Элиот сел отдохнуть и, глотнув воды, посмотрел на Уолла скорее из интереса, чем по нужде. Он считал скакалки и при этом заметно нервничал – то уронит, то спутает, то сожмёт и едва не порвёт.

– Уолл.

Макс, несмотря на всю свою брутальность, вздрогнул и обернулся. Эллочка сидел на лавке и смотрел на него в упор. На его шее висело полотенце, рядом на полу стояла бутылка воды.

– Я не ненавижу тебя.

Элиот просто никогда не любил оставаться в плохих отношениях с людьми. Этому его опять же научил Мэтт: «Будешь ненавидеть – ненавидеть будут тебя. И наоборот». В закон бумеранга Флинн верил, да и жизнь слишком коротка, чтобы вечно ждать, когда он, случайно запущенный, внезапно прилетит в затылок.

– Я хочу извиниться. Надеюсь, можно?

– Можно.

Шаг, ещё один и ещё. Макс подошёл к Элиоту не близко, но достаточно, чтобы извинения могли считаться искренними.

– Я поступил неправильно. Послушал совсем не тех, а потом вскипел, не сообразил и в итоге… – Уолл сбился. Ему часто было сложно подбирать слова извинений, возможно, потому, что извинялся он крайне редко.

– Хватит, – Элиот резко поднялся и оказался прямо напротив Макса. Полотенце скользнуло вниз, упало на их ноги. – Око за око.

Элли подался вперед и без лишних слов поцеловал Уолла. Совсем не так, как тот целовал его: сейчас всё было робко, нежно и трогательно. Не прошло и нескольких секунд, как Макс попробовал углубить поцелуй, но Флинн решительно отстранился и невозмутимо поднял полотенце.

– Мне пора. До свидания.

И он ушёл. Тогда как тренер остался стоять у беговой дорожки и думать, как же ему повезло перепутать программки месяц назад.

@темы: Яой/слэш, Shiratori, Ориджинал

---

Снег пошёл

[Фоернутый меломан]

Название: Снег пошёл
Автор: Мело
Фандом: Gintama
Персонажи: Гинтоки, Йошида Шоё
Жанры: джен, повседневность
Рейтинг: G
Размер: драббл
Статус: завершен
Размещение: только с разрешения автора
От автора: Под Prague – Light Infection. Наверное, вышло наивно, но так хотелось.

Снег пошёл.

Гинтоки посмотрел в дымчатое небо и почувствовал на щеке холодный, колючий поцелуй, который сразу скатился по подбородку маленькой каплей. В додзё пришла зима – и он, проживший столько времени в напряжении и страхе, обрадовался ей, как некоему чуду. Подставив израненные ладони под облака, мальчик с кучерявыми волосами ловил снежинки и с удивлением смотрел, как они тают на его пальцах.

– Гинтоки, ступай и оденься потеплее. Иначе замёрзнешь.

Несмотря на слегка строгий тон, Шоё-сенсей улыбался. Ступая по хрустящей от ночного мороза траве, он подошёл к воспитаннику и присел рядом. Рукой стряхнул с серебряных кудряшек снег, после чего ласково их потрепал.

– Шоё-сенсей, я не помню зимы… Она первая в этом мире?

Подул сильный, ледяной ветер. Безжалостно бросил горсть острых небесных слёз на мужчину и мальчика, отчего Гинтоки, задрожав, прижался к учителю и спрятал лицо на его груди. От Шоё вкусно пахло яблоками и чернилами – и этот смешанный аромат успокаивал, согревал, оберегал.

– О какой зиме ты спрашиваешь, Гинтоки? О той, что сейчас вокруг нас, или о той, что живет в сердцах многих людей?

Прозванный белым демоном задумался. Выдохнул облачко пара в воздух, заглянул в медовые глаза учителя, где нашёл спокойствие, уверенность, одобрение. Захотелось улыбнуться, светло и искренне, что Гинтоки и сделал.

– О той, что вокруг нас.

Сенсей лишь улыбнулся в ответ, плавно поднялся и повел ученика в додзё. Замёрзший Гинтоки не возражал, только любовался падающим снегом и своим наставником, который крепко держал его за руку.

– Запоминай это время, Гинтоки. Храни его и наслаждайся им каждый год, пусть даже тебе будет холодно и немного тоскливо. Цени его – а я лишь буду молиться, чтобы зима никогда не наступила в твоей душе.

***

Снег пошёл.

Гинтоки смотрел в пасмурное небо точно так же, как смотрел в него много лет назад. Ничего не изменилось с тех пор, вот только сенсея рядом не было. Вместо него – Ёродзуя, Джои, Эдо, и этого, с той самой зимой, было достаточно. Саката едва заметно улыбнулся хмурым облакам, как если бы улыбнулся при встрече Шоё.

Вопреки всему он держал, держит и будет держать своё обещание любить такие неприветливые, мрачные дни. А всё остальное – неважно.

@темы: Джен, Gintama, Мело

---

Ещё одна ночь

[Фоернутый меломан]

Название: Ещё одна ночь
Автор: Мело
Фандом: Shingeki no Kyojin
Персонажи: Райнер, Бертольд
Жанры: Джен, повседневность
Рейтинг: G
Размер: драббл
Статус: завершен
Размещение: только с разрешения автора
От автора: Автор продолжает нежно любить этот пейринг вместо того, чтобы писать реферат по философии. Приятного чтения.))

Холодно.

Бертольд ощутимо дрожал, от прохудившейся куртки толку совсем не было - зимы в горах всегда жестокие и безумно, тоскливо долгие. Колкий снег залетал через широкие щели в окнах и почти сразу таял, оставляя капли на полу, отчего дом – старый, ветхий, – насквозь пропах сыростью.

Руки мальчика тряслись, когда он закидывал последние ветки и листья в едва тёплую печь. Огонь почти угас, в то время как этого никак нельзя было допустить – спичек осталось всего четыре, а жить здесь, в этой Богом забытой хижине, предстояло ещё целых два месяца.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...

Шёпот Бертольда – умоляющий, испуганный, – на жалкий миг оставался в воздухе облачком пара, обветренные и искусанные губы почти не шевелились. У него не было часов, и потому казалось, что он ждёт и верит в лучшее уже целую вечность. Ждёт, ждёт, ждёт...

Внезапно скрипнула дверь, и Бертольд едва успел вскочить и выхватить нож, как в дом с ледяным порывом ветра ввалился Райнер, в руках которого была крупная связка веток и поленьев. Его ресницы покрывал белый иней, дырявая шапка съехала набок, на торчащих волосах виднелся снег, но, несмотря на все это, он как обычно выглядел живее всех живых.

– Там… снаружи ещё есть, – запыхавшись, сиплым голосом произнес Райнер, аккуратно положив драгоценную ношу на сухой пол. – Давай, шевелись, я не хочу замёрзнуть насмерть!..

Повторять, конечно же, не пришлось. Через час, пролетевший незаметно, в комнате, наконец, стало почти жарко. Два мальчика в обнимку сидели перед печкой под одним широким полушубком. Вместо сырости теперь слегка пахло дымом, уютно потрескивали дрова, снаружи свистел ветер. Разомлевший от тепла Бертольд дремал на плече друга, а тот задумчиво, ласково гладил его по голове и думал. Думал о том, где добыть еду, думал о том, где найти лучший кров, думал о том, как боится потерять самого близкого ему человека.

– Ты только не бойся, слышишь... И эту зиму мы с тобой продержимся, вот увидишь.

Бертольд только что-то пробормотал и улыбнулся. Может, услышал, а может, просто увидел что-то хорошее, светлое и приятное во сне. Райнер прижал его поближе к себе и подбросил в огонь хворост.

У них ещё одна спокойная ночь.

@темы: Джен, Shingeki no Kyojin, Мело

---

Просто так

[Фоернутый меломан]

Название: Просто так
Автор: Мело
Фандом: Shingeki no Kyojin
Персонажи: Райнер, Бертольд
Жанры: Джен, флафф, повседневность
Рейтинг: G
Размер: драббл
Статус: завершен
Размещение: только с разрешения автора
От автора: Автор продолжает нежно любить этот пейринг вместо того, чтобы писать реферат по философии. Приятного чтения.))

Пятки щекотали солнечные лучи, а может, это были всего лишь травинки. Бертольд не знал наверняка, но продолжал безмятежно лежать под ветвистым дубом с закрытыми глазами и раскинутыми в стороны руками. Мягко шумела листва, ненавязчиво пели птицы, и мальчику ни о чем не хотелось думать. Ни о погибшей в руках титана матери, ни о пропавшем без вести отце, ни о своем одиночестве. Впрочем, думать о последнем казалось даже лишним – вопреки всему Гувер ценил одиночество. Ему нравилось слушать тишину, ловить взгляды, наблюдать и молчать. Молчать, молчать, молчать… потому что говорить всегда было не о чем. Быт и суета – вот и всё, о чем болтали люди, вот и всё, чем ограничивалась без того посеревшая жизнь.

– Опять в облаках?

Бертольд приоткрыл глаза, когда на его лицо упала тень. Вокруг головы склонившегося над ним Райнера сиял солнечный ореол, широкая улыбка выдавала прекрасное настроение, за ухом торчал привычный огрызок карандаша.

– Нельзя?

Раньше в одиночество Бертольда никто, кроме родителей, не мог вторгнуться. Да и немногим хотелось: на вид замкнутый, витающий где-то далеко в своем мире мальчик не вызывал желания подойти и поговорить, выглядел странным, потерянным. Казался бесконечно чужим, но только не для Брауна.

– Можно. Подвинься, я порисовать хочу.

Зашелестела трава, Райнер уселся рядом с Бертольдом и распрямил на коленях довольно широкий обрывок бумаги. Гувер часто удивлялся, как так можно, согнувшись в три погибели, держать лист на мягком колене одной рукой, а другой делать уверенный, одновременно чёткий и изящный набросок. Однако Брауну было всё равно – он нежно любил рисовать, пусть и считался отъявленным хулиганом.

– Слушай… может… может, на моей спине удобнее будет?

Предлагать свою помощь и не получать ничего взамен. Такое часто случалось с Бертольдом, и он к этому уже привык, хотя порой думал, что нужно быть чуточку злее. Чуточку наглее и чуточку уверенней, чтобы потом не пришлось плакать от обиды и корить себя за излишнюю доброту. И странно, но с Райнером всё было иначе. Именно ему хотелось подать руку, улыбнуться, сделать приятное – просто так.

– Давай, если ты не против. Будет щекотно или больно – только скажи.

В воздухе пахло летом и теплом. Колокольчики покачивались от легкого ветра, облака неспешно плыли к горизонту, солнце щекотало пятки.

Против приятной тишины и молчания Браун ничего не имел. Особенно, в обществе Гувера, портрет которого он рисовал на его же подставленной спине.

@темы: Джен, Shingeki no Kyojin, Мело

---

[Фоернутый меломан]

Название: Мрак
Автор: Мело
Фандом: Shingeki no Kyojin
Персонажи: Райнер, Бертольд, некто
Жанры: Джен, ангст
Рейтинг: G
Размер: драббл
Статус: завершен
Размещение: только с разрешения автора
От автора: Автору действительно очень нравится эта пара. И автору хочется поскорее узнать, что было в их детстве, а пока он пытается представить это сам.

Той ночью было темно. Не сверкали звёзды, не светил полумесяц, и оттого холодной, пугающей тревожностью, казалось, веяло отовсюду.

Бертхольд чувствовал беспокойство той ночью. Их было трое: он, Райнер и человек, навсегда изменивший их обреченные на страдания жизни. Сейчас Гувер даже не вспомнит его лица, а потому не сможет назвать и имени. Они стояли посреди мрака равнины и молчали, хотя взрослому мужчине, посматривающему на детей, не терпелось приступить – потраченные усилия должны оправдаться как можно скорее, ожидаемые замыслы должны сбыться в ближайшие годы, и спустя пару ледяных порывов ветра он, наконец, склонился над ними.

– Начнём. Браун?

Райнер, светлый, коренастый, с готовностью кивнул. Уже тогда ниже, но намного крепче и смелее своего друга, он считал за большую честь то, что его ждёт. А ждало великое, пусть всё-таки неизвестное, кроме того, совершенно необратимое. Однако его выбор был сделан, и мало кто из сирот, потерявших родных в самых страшных муках, выбрал бы иную судьбу.

– Гувер?

Мальчик, довольно высокий, но, съёжившийся, не произнес ни слова, только сильнее сжал руку товарища, ища поддержки. В нём постепенно нарастал гнетущий всё существо страх вперемешку с паникой: совесть, ещё не смягченная воровством и наглостью, заранее грызла его сердце за то, что он собирался вершить в самом скором будущем. Сомнения, доводы, мысли… Бертхольд, окончательно запутавшийся в себе, не знал, как поступить правильно.

– Берт, что с тобой такое? Мы ведь уже это обсуждали, помнишь? Мы с тобой служим ради благих целей, ты и сам говорил, что хочешь отомстить людям за родителей… Так почему ты сейчас медлишь?

Мрак вокруг сгущался с каждой минутой – близилась полночь, и температура падала, как падала самоуверенность Бертхольда. Мужчина в тёмных, просторных одеждах только кашлянул и встряхнул пару сверкнувших при свете фонаря шприцев, которые достал из кармана.

– Тогда со мной пойдет только Браун. Мне нужны решительные люди, Гувер, но в качестве исключения я в последний раз позволяю сделать выбор. Да или нет?

Секунды, всегда быстрые, тогда тянулись медленно, так, как тянутся облака к горизонту. В Бертхольде боролись острые противоречия, против трезвого разума выступали горькие чувства, однако в тот самый момент ему хватило лишь взгляда на ставшего родным Райнера и четкого осознания, что без него он не протянет и дня. Навсегда потеряется и навеки предаст.

– И каков окончательный ответ, Гувер?

Последовал робкий, короткий кивок, и спустя несколько минут тишину и тьму разорвали две яркие вспышки.

Он не ожидал оказаться колоссальным. Однако он до сих пор ожидает момента, чтобы раскаяться перед всем человечеством.

@темы: Shingeki no Kyojin, Мело

---

Спи, Берт

[Фоернутый меломан]

Название: Спи, Берт
Автор: Мело
Фандом: Shingeki no Kyojin
Персонажи: Райнер/Бертольд
Жанры: Слэш, Драма, Hurt/comfort, ER (Established Relationship)
Рейтинг: PG
Размер: драббл
Статус: завершен
Размещение: только с разрешения автора
От автора: Возможно, это покажется наивным. Неправильным. Да и вообще неправдой во всех инстанциях - но я верю.
Вдохновил арт - cs305300.vk.me/v305300584/5615/S36DsgckHMQ.jpg
Звучала песня Poets of the Fall - Carnival of Rust

– Почему ты здесь сидишь?

Райнер смотрел на друга детства, который сидел в углу постели и обнимал подушку, уткнувшись в неё лицом. Возможно, он всего лишь устал, а может быть, это просто была одна из тех странных поз, в которых Бертхольду было удобно.

– Нет настроения.

В корпусе уже давно наступил вечер. Из столовой доносился смех Конни, возмущения Саши, ворчание Жана… Райнера так и тянуло обратно, в компанию, но в то же время он не мог сдвинуться с места. Взгляд его скользил по острым коленям, сутулым плечам, чёрной макушке самого родного ему человека.

– Что случилось?

Бертхольд поднял голову. Щеки его блестели – то ли от пота, то ли от слёз, точно Браун понять не мог. Со вздохом притворив дверь, он сделал пару шагов и сел рядом. Протянув руку, едва коснулся обветренных шероховатых губ пальцем, посмотрел в глаза.

– Отвечай. Не молчи, ведь я знаю, что тебе хочется со мной поговорить.

Отрицательный кивок. Райнера всё начало раздражать: отведенный в сторону взгляд, сжатые ладони, влажное лицо – когда Гувер так себя ведет, Браун чувствует себя виноватым. А чувство вины – отвратительное чувство, особенно, если ты не сделал ничего, за что можно было бы укорить.

– Мне… Мне просто немного грустно, вот и всё.

В детстве, когда Бертхольду было именно грустно, Райнер молча сидел рядом с ним и держал за руку. Полчаса, час, два – неважно. Тогда успокаивающая тишина помогала обоим, а сейчас она давила на них мрачностью. Мрачностью и… недоверием.

– Я тебя чем-то обидел? Берт, скажи мне, что тебя беспокоит, иначе я уйду.

Гувер скорее машинально, чем осознанно, вцепился в рукав куртки Брауна, когда тот хотел подняться. Спустя какие-то секунды пальцы разжались, Бертхольд же задрожал – и уловить эту дрожь мог только он, Райнер.

– Я не хочу делить тебя с ними.

– Что?

– Какое из этих слов тебе не понятно?

Болезненно захотелось сдаться. Вид Бертхольда – потерянного, одинокого, в какой-то мере беззащитного, – всегда делал Райнера слабым. Хотелось бросить всё, всех и просто исчезнуть, конечно же, держа за руку молчаливого, замкнутого в себе друга. Браун не раз спрашивал его, почему бы не общаться и не доверять другим, но каждый раз получал один и тот же ответ.

– Берт, давай поговорим…

– О чём? Я знаю, что поступаю эгоистично. Я знаю, что ты не принадлежишь только мне, да и не вещь ты, чтобы принадлежать... Однако я не хочу остаться один, Райнер, а тебя у меня забирают, уводят... Другие уводят….

Договорить Гувер не успел. От Брауна пахло хлебом, от него веяло теплом, уютом, заботой – и губы его были мягкими, совсем не сухими. Райнер целовал нежно, а ладонью ласково гладил волосы так, как если бы Бертхольд вновь был маленьким мальчиком из прошлого.

– … и я не просил меня целовать. Это не утешение.

– Это и не должно было быть утешением, Берт.

Снаружи был шум. Курсанты веселились, наслаждались пока безоблачной жизнью, а в темноте комнаты Райнер, как в детстве, держал Бертхольда за руку, спиной прислонившись к прохладной стене. И последний, успокоившись, засыпал.

– Спи, Берт. Я не уйду.

– А почему?

Браун часто говорил глупости ради глупого Гувера.

– Зачем мне они, когда у меня уже есть ты?

И он будет их говорить, пока они рядом.

@темы: Яой/слэш, Shingeki no Kyojin, Мело

---

Дело о чёрной магии

[Kodokuna sakka]

Название: Дело о чёрной магии
Автор: IzushkBazaltovich
Бета: maybe illusion
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Пауль Бёк, Артур Лемм и т.д.
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Мистика, Детектив, Даркфик
Предупреждения: Смерть персонажа, Насилие, Изнасилование
Размер: Миди
Статус: в процессе
Описание: — Вы не поверите.
— А вы попробуйте. (с)
Посвящение: Больному разуму.
Публикация на других ресурсах: Запрещаю.

Глава 3

Закрыв дверь кабинета, Пауль вышел из участка. На улице его ждал Лемм. Шёл мелкий, мокрый снег, который образовал лёгкий пушок на ресницах и голове Артура. На минуту Бёку показалось, что это юный Аполлон, которого так старательно пытались изобразить скульпторы эпохи Ренессанса.

Лемм моргнул, несколько точек-снежинок скатились по его щекам и растаяли.

— Пошли?

— Ага, — следователь кивнул, достал ключи от машины и зашагал к месту парковки.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Лемм, скользя взглядом по бледному лицу Пауля.

Чёрные, короткие ресницы, казалось, подрагивали, зелёные глаза тускло горели беспокойством, на мягко-красного цвета губах виднелись мелкие трещинки.

— Пауль, — Лемм протянул руку к коротким волосам Бёка, смахнул тонкий слой снега и слегка взъерошил тёмные вихры.

Бёк не мог пошевелиться. Он всё не мог забыть багровое пятно, которое медленно исчезало, растворялось на глазах, словно издевалось над ним. Следователь вздохнул, и в груди начало покалывать, он старался дышать свежим воздухом, но даже открытое окно не помогало: аромат Артура захватил его всего. Запах находился на нём, в нём, с ним и вокруг него.

— Пауль, — ещё раз позвал Артур, но поняв, что мужчина находится в прострации, накрыл рукой его ладонь — сжал. — Пауль, — в очередной раз позвал Лемм и слегка облизнулся, ощущая, как напрягается следователь.

Лемм приблизился к его лицу, коснулся кончиком носа холодной щеки, потёрся, как кот, и потянулся губами к маленькой ямочке в уголке губ. Он скользнул языком по ямочке, кончиком обласкал впадинку и снова потёрся носом о щёку.

— Проснись, — в последний раз, требовательнее, позвал Артур, и Бёк очнулся.

Детектив пристегнул ремень безопасности, завёл мотор, и машина мягко двинулась вперёд. Они направлялись в паб «Львиное сердце», и Бёку хотелось много чего спросить у Лемма, но он сдерживался. Следователь не понимал, правда не понимал, почему позволил гражданскому лицу помогать с расследованием, почему так спокойно отдавал ему все бумаги и рассказывал обо всём, что знал. Это ведь ненормально. Как и ненормально то, что он обнаружил под своим ковром кровавые самоисчезающие пятна.

— Пауль, давайте перейдём на «ты», а? — неожиданно тишину разорвал глубокий, спокойный голос Лемма.

Бёк бросил на мужчину быстрый взгляд, сжал губы и согласился. «Странно как-то, — думал Пауль, — я его не знаю, но доверяю ему. Чёрт, страннее всего то, что случилось в кабинете. Что это было? Почему ожогов нет, а кровь была? Померещилось? Тогда получается, что я сошёл с ума? Но ощущения были реальны. И страх всё ещё остался во мне… А если рассказать об этом Артуру? Он скажет, что это демон. Может, ещё и святой водой меня польёт. А если и правда был демон, то он пришёл за мной, и следующей жертвой стану я? Но почему?». Чуть успокоившись и попробовав мыслить логически, Бёк в итоге решил поговорить с Леммом.

— Артур, по-твоему, как демон выбирает своих жертв?

— Пока я точно сказать не могу, ведь поэтому мы и едем в «Львиное сердце», — Лемм пожал плечами.

— М-м... есть какие-то догадки? Типа, из-за внешности, или из-за каких-то поступков?

— Насчёт внешности не думаю, ведь все были разными. Цвет волос, глаз, размер губ, рост и так далее. Но вот поступки… всё возможно.

— Это не ответ, — хмуро заметил Бёк.

Лемм издал смешок, заулыбался и, прикусив губу, начал:

— Знаешь, почему демоны попадают в наш мир? — Бёк покачал головой. — Дело в том, что люди не могут усидеть на месте и не сунуть свой нос в тот мир. Есть и такие экземпляры, которые с распростёртыми объятиями призывают нечисть, думая, что та им в чём-то поможет, устроит жизнь, купит квартиру, убьёт жену и закопает кошку — бред. Демону наплевать на человеческие страсти, демоны питаются болью, страхом, пищей тоже, но силы черпают из таких вот эмоций. Может, кто-то вызвал демона именно в пабе или близ него, и тот начал убивать.

Пауль кашлянул, и правда, ещё когда он был молодым и смотрел на значок следователя с благоговением и мечтал стать чем-то наподобие Холмса, во время службы ему часто попадались молодые люди, — школьники, студенты, — баловавшиеся чёрной магией. Они устраивали непонятно что в своих домах: покрывали стены всякими знаками, накрывали на стол чёрную скатерть, расставляли всюду чёрные свечки и читали непонятные заклинания на латинском языке. Бывали и те, что убивали животных, вливали их кровь в железные чаши и кидали туда всякие травы и приправы. Пауль не понимал их, как бы он ни старался, он не мог понять, зачем вызывать то, чего нет, или даже если оно существовало, зачем идти к силам тьмы? Не лучше ли вызвать ангела и предложить ему стать твоим хранителем? Не разумнее ли это?

— Пауль, а ты призывал демона? — Лемм сладко прищурился, и его глаза снова странно потемнели.

— Нет, никогда.

Артур откинулся обратно в кресло и отвернулся к окну.

Когда они доехали до паба, начало постепенно темнеть. Было всего семь часов, но Бёку казалось, что уже ночь. И по спине прошёл неприятный холодок, отчего Пауль поёжился.

Они вошли в паб. «Львиное сердце» встретило их шумом и громкой музыкой, запахом пива и пота, но даже тогда Бёка не покидал этот терпкий, сладкий аромат. Трудно было протиснуться между столиками, толпа выпивала, смеялась, танцевала и пела. Бёк хотел было отойти к единственному свободному столику на двоих, который был в самом конце, но Артур его остановил, взяв за руку, и повёл в сторону барной стойки.

— Два разливных, — прокричал Лемм и присел на стул.

Бёк опустился рядом и, наклонившись к уху мужчины, спросил:

— Мы же не будем светиться? Нам надо следить, чтобы узнать, кто это!

— Успокойся, всё под контролем. Следи за людьми, самые странные те, кто ничего не пьёт и совершенно одни.

— Как знаешь, но лучше следить оттуда! — Пауль насупился.

Он нашёл прекрасное место для слежки, да и вообще, им бы никто не помешал. А сам тон Лемма просто взбесил мужчину, будто это не он, а сам Артур столько лет занимался такого рода делами. Вот! Ему уже строила глазки мадам с большой грудью и пирсингом на правой брови. Она сделала вид, что пьёт за него, и подмигнула, а потом, повернувшись к своим подругам и что-то сказав, двинулась в его сторону. Бёк занервничал. Как-то по-глупому, по-детски, будто совершенно не видел женщин и никогда не был на слежках.

— Привет, — девушка улыбнулась.

— Привет, — суховато ответил Бёк и неожиданно ощутил чьё-то прикосновение на руке.

Резко развернувшись, он встретился с глазами Лемма. Сине-серые омуты строго смотрели на него. Приблизившись к Паулю, Артур прошептал ему на ухо: «Подыграй».

— Это твоя знакомая? — как бы между прочим спросил Лемм.

— Я… — девушка приподняла брови, заметив, как рука Артура скользнула вниз, к колену следователя. Цепкие пальцы сжались на брюках и поползли вверх.

— Ну, мы тебя знаем? — слова источали неприкрытую агрессию, и Бёку стало не по себе.

Пауль вздрогнул, когда рука Артура остановилась в такой волнительной близости от его паха. Он взглянул на длинные пальцы, пальцы хирурга, неосознанно толкнулся вперёд и замер, удивляясь своей дерзости и глупости.

— Нет, не знаете. Я пойду, — девушка скрылась в толпе и, вернувшись к своим подружкам, больше не поворачивалась назад.

— Если нас примут за парочку, мало кто сунется, — бодро проинформировал Лемм и снова повернулся в другую сторону, искать взглядом демона, но руку так и не убрал.

Пауль одним глотком осушил кружку с пивом, покосился в сторону бармена и, поймав его взгляд, жестом попросил ещё. Бармен не заставил себя ждать, и буквально через секунду новая порция пива стояла перед клиентом. Бёк уже почти припал губами к ободку кружки, как Артур его остановил.

— Не стоит напиваться, — слишком чёрство, почти как приказ, прозвучали его слова.

— Я не напиваюсь, лучше наблюдай за своей частью, — огрызнулся следователь и, смахнув руку Лемма, двинулся в сторону туалета.

«Чёртов гад! Думает, что он руководит ситуацией, отдаёт приказы, кладёт руки, куда не надо! Да за это я мог его арестовать, ведь он практически домогался меня! Что за день?! Почему всё через жопу?!»

Не в силах успокоиться, Пауль грубо мылил руки, натирал кожу до красноты, пока не почувствовал боль. Высушив руки бумажным полотенцем и выкинув его в урну, он опёрся об умывальник и начал делать дыхательные упражнения. Вдох-выдох, вдох-выдох… Как просто и так успокаивает! Даже голова перестала гудеть, и всё будто поплыло; поплыл он, мир вокруг него, всё: с ним, над ним, в нём. И, наконец, Бёк решил открыть глаза.

Темнота. Спокойствие, пронизывающее до костей своим отчаяньем. Будто вырубили весь свет. Пауль порылся в кармане в поисках телефона, но его там не оказалось.

— Чёрт! Тут есть кто? — вопросил он во тьму, но ответа не получил.

Вспомнив, что выход находится по правую сторону, он медленно побрёл в том направлении. Но сколько бы он ни ходил, конца не находилось. Будто это — вечный путь, и Пауль, отчаявшись, побежал. Путь не кончался, двери просто не существовало, выход исчез. Исчез, как капли крови на паркете. Исчез, как те ожоги, которые просто обязаны были остаться на его конечностях.

— Артур! — в панике закричал следователь, но ответа снова не последовало.

Его голос поглощал мрак. Дыхание сбивалось и в груди холодело.

— Какой сладкий, глупый человек, — тело Бёка и пространство вокруг пронзил дикий хохот, в котором ощущались писклявые, надрывные нотки.

Бёк рефлекторно попятился, и не успел он моргнуть, как что-то схватило его за ногу: липкое, горячее, мерзкое, и потянуло вверх. Со всей силы оно бросило его в противоположную сторону, и мужчина ударился головой о твёрдую поверхность. Следователь мог поклясться, что ему проломило череп, но крови не было, а сознание он не терял.

— М-м, этот дивный запах плоти, страха и боли! Греховные чертенята, это деликатес! Ещё чуть-чуть, совершенно немного, и ты будешь готов, — змеиный шёпот прошелестел у его уха, острый язык скользнул по его горлу, и всё вернулось на свои места.

Пауль лежал на холодном кафеле, потирал голову и в недоумении смотрел в одну точку. Он и не ожидал, что демоны придут за ним!

Глава 4

Пауль, еле перебирая ногами, вышел из уборной. Вернувшись к Артуру, он мёртвой хваткой вцепился в него и, почти притиснувшись к Лемму всем телом, просипел:

— Я видел…

Увы, продолжить он не смог. Само слово «демон» неприятной дрожью пробирало его насквозь, и Бёк просто замолчал, прижавшись губами к плечу Артура.

Лемм совершенно спокойно взял дрожащие руки следователя, начал греть их, иногда поднося к губам и касаясь пальцев.

Бёку понадобилось меньше нескольких секунд, чтобы опять охмелеть от сильного аромата и уняться, забыть о том, что случилось в уборной. Он поднял полные надежды и благоговения глаза на Артура и, не успев осознать смысл своего взгляда, уже ощущал тепло чужих губ на своих.

Артур не целовался, нет, он неторопливо водил ртом по мягкому и удивлённому «о» следователя. Сам Бёк приоткрывал рот, требовательно наваливаясь всем весом на Лемма, и мужчина тихо смеялся, отталкивая Пауля.

— Нам не следует выставлять всё напоказ, — миндально протянул Лемм и, взяв лицо следователя в ладони, поцеловал его в лоб.
— Пойдём, — Артур улыбнулся и, оставив на столе несколько купюр, потащил Бёка к выходу.

Уже на улице, когда холодный воздух ударил в лицо и все ощущения снова перемешались в непонятное, бурлящее варево, Пауль глухо застонал, а потом мрачно прошёл к своей машине.

Артур сидел рядом с ним и будто излучал свет.

— Это не смешно, — нервно заметил следователь.

— Ну-ну, это было мило, поверь на слово. Ты так вцепился в меня, м-м, — Лемм прикусил нижнюю губу и взглядом, будто нарочито, оценил Бёка.

— Вообще-то, пока ты выпивал, я стал жертвой демона. На меня напали в уборной.

— Как это случилось?

— Я уже хотел выйти, как свет вырубило. А потом не смог найти выхода, долго шёл-шёл, а ничего не было. И вдруг на меня напало что-то. Сильное, мощное и… липкое. Меня схватили и швырнули в сторону, я ударился головой с такой силой, что мне бы проломило череп, но я жив, что странно, — Бёк коснулся головы, потом взглянул на ладонь и, не обнаружив крови, чего он ожидал, вздохнул. — Я не сочиняю, и мне не померещилось.

— Я верю. Странно, что он… не убил тебя.

— Не странно… Я тут подумал, — Бёк кашлянул, прочистил горло и продолжил: — А если он так нападал на всех своих жертв, вначале в пабе, пугая их, а потом уже убивал, м?

Лемм задумался, скрестив руки на груди.

— Это имеет смысл. Если он питается страхом, то запугивает жертв, а потом уже нападает. Получается… — Артур запнулся.

— Получается, да, — Бёк кинул.

— И ты не спросишь, как его убить или арестовать?

— Арестовать демона?

Лемм засмеялся, его заразительный смех затронул и Бёка. Пока Пауль смеялся, запрокинув голову назад и прикрыв глаза, Лемм потянул следователя на себя.

— Его можно убить или остановить, на время. Тебе придётся победить страх, выжить его из себя. С помощью других эмоций, понимаешь? — Лемм поцеловал его в висок.

— Артур…

— Времени мало. Все убийства происходили поздно вечером, а сейчас уже шесть часов.

Лемм начал медленно расстёгивать рубашку Бёка, пуговица за пуговицей, он оголял грудь следователя, и холодный воздух проникал под рубашку, приникал к коже, остужая её.

— Да и я считаю, что тебе не помешает расслабиться. Ты напряжён, мой друг.

Артур затянул Пауля в долгий, бесстыжий поцелуй. Он ласкал его язык, захватывал в плен, мучил и снова отпускал. Терзал его губы, кусал, всасывал и снова отпускал. Пауль не сдержал первый стон, и звук удовлетворения наполнил тесную машину. Пространства не хватало, воздуха становилось меньше, а аромат цветов уже захватил разум и душу следователя.

— Ты как демон, — зашептал Пауль, позволяя рукам новоиспечённого любовника проникнуть в его штаны.

Артур засмеялся, снова припал к губам Бёка и опустил спинку сидения, опрокинув следователя на спину.

Бёк удивлённо заморгал, всё-таки то, что происходило, не укладывалось в его голове. Пока он пытался осознать, что последует после, Артур опустился к его паху. Полувставший член, пока что находившийся в плену белья, образовал бугор, который Артур начал ласкать с такой нежностью и трепетом. Лемм водил кругами языком по выпирающей головке, будто пытался успокоить; член уже подрагивал и сильнее наливался возбуждённостью.

Паулю хотелось скрыться где-то под машиной, в лесу или вообще умереть. Ему было стыдно и хорошо, хорошо и стыдно, и эти ощущения мешались в нём с такой быстротой, что голова кружилась. Он хотел, и от помутнения разума похотью и этим чёртовым ароматом почти видел, как Артур отсасывал ему. Как его рот, этот правильный, аристократический рот, с таким мягко-розовым, игривым языком, вбирал его естество в себя, насаживался всем горлом и позволял кончить глубоко внутрь. И глотал, глотал всё, до последней капли, пробуя его семя и наслаждаясь этим вкусом.

Мечты переродились в реальность, и с неким благоговением, покрытым пятнами мутного страха, Пауль видел и запоминал, запоминал и видел, как Артур целовал головку его члена, а потом жадно, грязно, похотливо заглатывал. Заглатывал его большой, налитый кровью, пульсирующий член, и поднял взгляд сине-серых глаз: поднимал, прожигал, уничтожал, разъедал. Ещё чуть-чуть, совсем ничего, слишком мало — и Пауль кончил в него: в эту тёплую, горячую, жадную глотку. И Лемм всё проглотил, не оставил и капли.

Пауль тяжело дышал, ему не хватало воздуха, не хватало аромата. Затуманенным взглядом он смотрел на Артура. На влажные, слегка опухшие губы, на губы, потерявшие аристократичность, на губы, которые покрылись ярко-красной похотью.

— Повернись на живот, — спокойным, отточённым приказом прошелестел Лемм.

Пауль послушался. Медленно, натянуто, но покорно он повернулся на живот, неосознанно выпятив зад.

Он уже предвкушал, представлял и почти видел, как в него войдут, поимеют, почти до крови, с болью вперемешку с развратным наслаждением. Как в нём будет биться чужая плоть, как она с надрывом, но поместится и разбухнет сильнее, поглощённая мягкостью и жаром.

В самом начале, пока Пауль тяжело дышал, раскрывая ноги шире, и старался скинуть с себя брюки, Лемм надрачивал себе, любуясь медовым зрелищем. Он восхищался двумя впадинками на спине Пауля, они выглядели так восхитительно трогательно, что Лемму захотелось их расцеловать. Он восхищался упругими ягодицами, которые так умилительно просили, чтобы их взяли в руки.

— Артур… — выдохнул Бёк и замер.

Руки Лемма скользнули по пояснице, они гладили и медленно массировали спину, большие пальцы нажали на такие трогательные впадинки, и, как и ожидалось, Пауль застонал. Тихо, почти плачуще и с такой открытой просьбой, чтобы его подчинили. Лемм всё слышал, ведь следователь так музыкально стонал, так ласкал слух, что… Просто Артура уже не хватало или было в переизбытке.

Артур чмокнул впадинки и копчик, прошёлся языком по ягодицам, дразня мужчину под собой.

Пауль выгибался, как кот, почти мурлыкал от удовольствия, и замер, когда одна рука Лемма скользнула к анусу. Инстинктивно Бёк сжался, надломив такое тающее, тёплое расслабление, которое размеренно текло по телу.

— Спокойно, — шепнул Артур, и его палец протиснулся внутрь.

Неудобно, было так неудобно, что Пауль повернулся, вызывающе и обиженно посмотрел на Лемма и попытался выползти из его хватки. На Артур не пустил. Он гадко, жёстко осклабился, но Бёк этого не увидел; следователь зажмурился в колющем ожидании, пока в его проход втискивался второй палец.

— Спокойно, — ещё раз прошептал Артур, и Бёк почувствовал, как по его анусу и в него течёт что-то влажное.

Пальцы сразу задвигались, плавно, почти нежно, к двум добавился третий, и дискомфорт сменился туповатой болью, которая была хоть и не сильной, но довольно неприятной.

— Ты уже готов, — ещё один томный шёпот, пропитанный предвкушением, и пальцы сменила тугая головка.

Горячая, влажная, она будто просилась внутрь, и Бёк позволил всему члену проникнуть в него, он расслабился, расставил ноги шире и дал взять себя, приструнить, забрать.

Пауль вдыхал запах цветов и выдыхал всё распутство, накопившееся в нём за долгие годы. Он глотал тихие вздохи-стоны Артура, а обрушивал шквал всхлипов-криков, разрывая чувствительные голосовые связки. Он сходил с ума от чувства единения с кем-то настолько идеальным и просто не мог не хныкать, когда в него входили до конца, когда слух пронизывал хлюпающий, чавкающий звук.

— Глубже! — выкрикнул Пауль, откидываясь назад и насаживаясь сильнее.

Артур остановился, помог Бёку поменять позу, и когда они смотрели друг другу в глаза, он начал двигаться быстрее, сильнее, жёстче, будто хотел оставить на следователе своё клеймо, знак своей власти над ним.

Лемм пригласил Бёка поцелуем и закружил в горячем танце, в аритмичном, жарком, громком танце, где языки боролись за право Хозяина, где стоны таяли во рту, оседая остро-сладким вкусом.

Бёк сдался первым, позволил покорить и тонким, еле уловимым слухом скулежом признал своего Хозяина. Он приоткрыл глаза и диким, кошачьим взглядом впился в сине-серые омуты, уже темнеющие омуты, поглощающие его.

Пауль сжимал в себе Артура, не отпускал, не утолялся. Алчное сластолюбие расцветало в нём насыщенным цветком, и он цеплялся сильнее за шею Артура, царапая и кусая.

Артур замедлил движения, в очередной раз завлекая Пауля в поцелуй. Теперь покорный, послушный — Пауль мурлыкал в губы, мягко двигал бёдрами, принимая в себя тягучие толчки любовника.

Лемм опустил Бёка на сидение, и следователь безропотно лёг, но глаз не сомкнул, следя за продолжением.

Рука Артура легка на плоский, сильный, пылающий, покрытый капельками пота живот следователя, и Лемм начал ускорять темп. Глубокие толчки расцветали стонами на опухших, раскрасневшихся губах Пауля, и Бёк знал, что скоро кончит.

Следователь потянулся к своему готовому, сочащемуся смазкой члену, и почти коснулся пальцами головки, уже готов был взять в кулак, как его руку накрыла ладонь Артура и сжала.

— Ты сам кончишь, со мной.

Бёк сглотнул, в животе всё скрутило спиралью, и сине-серые омуты накинулись на него диким зверем.

Несколько толчков, почти глубоких, но скорее коротких, сильных, жёстких — и они вместе кончили.

Артур извергнулся внутрь, в Пауля, заполнил всё нутро, его пустевшее чрево, и только тогда отпустил, ослабил хватку. Медленно, неторопливо опустился на Бёка, обнял его, пристроив рядом с собой, под плечом, и зарылся в мокрые от пота волосы, и начал вдыхать, впитывать, поглощать уже его Пауля Бёка.

Следователь сжался, когда в него лавой влилось мужское семя, напоило его голод, и сам кончил, ощущая, как его сперма, сперма Артура стекает между ног, попадает на кожаное сидение, пачкает и его, и пол, и брюки, которые всё ещё болтались на лодыжках.

Артур опустил руку на головку члена следователя, собрал пальцами остатки вытекающего семени и поднёс к губам. Тонкие пальцы — пальцы хирурга — скрылись во рту, утонули в розовых лепестках.

— Поцелуй меня ещё раз, — почти просьба, почти требование от Бёка.

Тихий смех Артура наполнил машину звоном колокольчиков.

@темы: Яой/слэш, Izu, Ориджинал

---

Дело о чёрной магии

[Kodokuna sakka]

Название: Дело о чёрной магии
Автор: IzushkBazaltovich
Бета: maybe illusion
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Пауль Бёк, Артур Лемм и т.д.
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Мистика, Детектив, Даркфик
Предупреждения: Смерть персонажа, Насилие, Изнасилование
Размер: Миди
Статус: в процессе
Описание: — Вы не поверите.
— А вы попробуйте. (с)
Посвящение: Больному разуму.
Публикация на других ресурсах: Запрещаю.

Глава 2

Вечером того же дня, когда Пауль собирался уходить домой, к нему поступил срочный звонок. В своей квартире был обнаружен молодой мужчина около двадцати-двадцати пяти лет.

Бёк на всех парах примчался на место преступления. То, что он увидел, не поддавалось никаким объяснениям. Тело совершенно голого мужчины было прикреплено к потолку кухонными ножами; открытые, безжизненные глаза наводили непонятную тоску, а на ресницах потерпевшего будто застыли снежинки. Некогда светлые, блондинистые волосы были окрашены в коралловый цвет.

Труп спустили через час. Не успели медики приступить к делу, как сразу стало ясно, что мужчину насиловали; яркие кровоподтёки на ягодицах и засохшая сперма говорили о многом, но ничто так и не разъяснило, как его прикрепили к потолку.

Пока опрашивали соседей, проверяли всю квартиру, Бёк, надев перчатки, подошёл к потерпевшему.

— Это уже не смешно, — заявил судмедэксперт.

— А до этого было? — Пауль пожал плечами.

— Частично. Я думал, что это чистая работа, ну, в самом начале, а сейчас непонятно что. Даже самый гениальный убийца не может не оставить следов, тем более после такого, — судмедэксперт ткнул пальцем чуть ниже копчика, — сперма есть, но анализы ничего путного не дают, будто этого и не существует вовсе. Если и с ним тоже так будет, нужно хоронить город, потому что этот маньяк всех поубивает.

— Это невозможно…

— Как видишь, возможно. Случившееся не объясняется наукой. Тут я бессилен. Впрочем, все мы бессильны. Объясните мне хоть кто-нибудь, как возможно здорового парня поднять к потолку и прикрепить кухонными ножами? Тут по меньшей мере три человека нужно, — старик вздохнул.

Когда всё закончилось, и Бёк готов был возвращаться домой, он не сдержался и после маленького спора с самим собой напечатал Лемму смс.

«Всё хуже, чем я думал. Кажется, я начинаю верить в этот бред с демонами!»

Поздно ночью, совершенно неожиданно, пришёл ответ.

«Я же говорил. Не бойтесь, с Вами, Пауль, всё будет хорошо. Завтра я приду в участок, и мы начнём расследование. Мне очень важно увидеть все трупы и прочесть их биографии. Все факты важны, ведь там, где Вы не видите зацепок, их вижу я. Вот такой вот парадокс в этом деле. Вы только не вешайте носа. До завтра!»

Завтра настало быстро, и Бёк, даже не позавтракав, побежал на работу. Уже подъезжая к парковке, почти на двадцать минут раньше, чем вчера, позавчера, да и вообще всегда, Бёк увидел Артура, топчущегося на месте от холода. Внезапно для себя Пауль заметил, как смешно краснеют уши Артура, и какой у него благородный, аристократичный профиль.

В полном молчании они поприветствовали друг друга рукопожатием, и только в кабинете Пауля Артур разговорился.

— Пожалуй, мы начнём с биографий ныне мёртвых людей. Сколько их в целом?

— Считая вчерашнего — десять, — Бёк плотно запер дверь, подошёл к ящикам, где лежали свежие дела, и, достав пухлую папку, передал её Артуру.

— Все мужчины?

— Нет, есть ещё две женщины: Саша Аппен и Фрид Беер. Первую нашли около её дома, рано утром, а вот Фрид нашли в квартире её подруги, обнаружили в душевой.

— Что насчёт остальных? — Артур поднял на него насмешливый взгляд серо-синих глаз, и Бёк занервничал.

— Братья Карл и Каспар Борг найдены на кухне, точнее, Карл был в холодильнике, а вот Каспар на кухонном столе. Маркуса Пипера, Лукаша Раупаха, Ленза Беера нашли в своих постелях, они были голыми и на их спинах были ужасные порезы. Удо Гельда нашли на рабочем месте, под столом, Эцэль Зака нашли в своей квартире, в коридоре, а Юрген Гольц — вчерашний убитый. Всех мужчин объединяет лишь одно: они все изнасилованы, а вот с Сашей и Фридой такого не было. Были следы побоев, но не более.

Пока Пауль в общих чертах описывал потерпевших, Артур закончил читать биографии. Отложив в сторону макулатуру, Лемм поднялся со стула и подошёл к окну. Облокотившись о подоконник, мужчина закатал рукава белой рубашки. Он закатывал их медленно, с наигранным интересом рассматривая собственные руки. Нехотя Бёк сам обратил внимание на его пальцы, ладони, запястья — руки хирурга — сразу подумалось Паулю.

— Вы правы, найти зацепку невозможно, ну кроме как одной, что маньяк любит мужчин, а так… Все они разные, совершенно разные. Кто-то доктор, кто-то садовод, кто-то любит мясо, а кто-то вегетарианец, у кого-то есть жена, а кто-то вообще пожизненный холостяк. Отличается и возраст: Юргену двадцать два, а Лензу тридцать один, братьям и двадцати нет. Удо же, к примеру, под сорок было. Они живут в разных частях города, кто-то же вообще недавно перебрался сюда…

— Если вы скажете, что это не демон и что вы ошиблись, я вас посажу в тюрьму, — Пауль усмехнулся, глядя на то, как Лемм замешкался. — Вы говорите мне то, что я и так хорошо знаю. Артур, укажите на то, что я или кто-то другой из моей команды мог упустить!

Лемм почесал щёку, взглянул на папку и сказал:

— В их биографиях указано, что они завсегдатаи паба «Львиное сердце».

— Я тоже туда часто хожу, — заметил Пауль.

— Поэтому вы это и упустили. Это единственное связывающее их звено, как и вас с ними. Вы не встречались, что совершенно понятно — паб не маленький, а это не вашего круга люди, но всё же.

Пауль потянулся, заулыбался, обнажая белые зубы, и, сев на краешек стола, не удержался, засмеялся и съязвил:

— Вы ещё скажите, что демон и за мной придёт.

— А если? — Артур прищурился, и снова его глаза слегка потемнели, что не скрылось от детектива. — А если он придёт за вами, сорвёт с вас одежду, изобьёт и изнасилует, а потом прикрепит ваши конечности к столу, что тогда?

Пауль молчал. Он мрачно смотрел на Лемма, не зная, что ответить. Сам Лемм, недолго думая, взял Бёка за руку и, начав гладить его длинные, покрытые шрамами пальцы, продолжил:

— Демону интересны лишь мужчины. А Фриду и Сашу он убил, ибо спутал с мужчинами. Посмотрите на их внешность, ха! Он лишь машина убийства, насилия, логики нет, не ищите. Только паб «Львиное сердце», ведь жертв он выбирает там.

Пауль отдернул руку, но Лемм не обиделся, лишь подмигнул ему и, отойдя в сторону, снова взялся за папку.

Бёк вздохнул, потёр шею, кусая побледневшие губы. В голове странно гудело, и он боялся посмотреть на Артура.

Пока они находились в тишине, каждый в своих мыслях, в кабинет вломился упитанный, крупный мужчина. Весь раскрасневшийся: то ли от холода, то ли от злости, тряся указательным пальцем, он направлялся к Паулю. Генри Дутт, начальник бюро, просто горел от бешенства, он тяжело дышал, мясистые губы дрожали от гнева, а перечёркнутый двумя глубокими морщинками лоб покрылся капельками пота.

— Ах ты! Ах ты! Несносный мальчишка! Решил, что если дело странное и запутанное, то нам должен помогать каждый встречный бомж?! Думаешь, что кто-то лучше нас сможет разгрести это дело? Тогда вали из моего участка! Нарушать правила без моего ведома, без спроса! Да кто ты такой! Я и так еле переварил, что департамент назначил именно тебя, но вот это!

Генри схватился за сердце, притих, а потом, снова выпрямившись, продолжил уже более спокойно:

— Это тебе не цирк, мальчишка. С этого…

— Подождите, пожалуйста, — вступился Артур и, протянув руку Дутту, представился: — Я Артур Лемм. Буду помогать в сегодняшней операции по поимке маньяка. Буду приманкой!

— Пауль…

— Генри, успокойся. Он говорит правду. Думаю, что мы сможем поймать маньяка. Дай мне шанс, я знаю, что облажался с этим делом, но ты сам видишь, что творится, — Бёк нахмурился, — сейчас не время вспоминать старые обиды.

— Нет никаких обид, просто знай своё место. Ты всего лишь следователь, но не начальник.

— И должность должен был получить не я, а твой сын, так? — Пауль не успел прикусить язык.

— Очень надеюсь, что приманкой окажется не этот, — Генри презрительно ткнул пальцем в Лемма, — а ты. Твою мать, — выругавшись, Генри вышел из кабинета, сильно хлопнув дверью.

Пауль опустил голову. Да, удалось поговорить с бывшим тестем. Наверное, больше всего на свете Генри ненавидел его. Ненавидел за то, что он не смог устроить Анне счастливую жизнь, ненавидел за то, что он получил ту должность, о которой всю жизнь мечтал его сын. Ненавидел ещё за неуважение, ибо Пауль часто сам принимал решения, которые должны были приниматься с согласия начальника бюро. Всё было не так, как надо, Бёк знал, что сам тоже виноват, но ничего не мог с этим поделать. Его выводили из себя странные насмешки Генри по поводу его внешности и того, что он, Пауль, хорошенько облизал задницу департамента, чтобы его взяли на эту должность. Дутт сравнивал его с котом: диким, глупым и эгоистичным. Может, Дутт и был прав, но Бёка это не волновало.

— Хочешь, сделаем перерыв? — вдруг предложил Лемм, наклоняясь к нему.

Он фамильярно тёрся плечом об его плечо и так игриво глядел Паулю в глаза. Бёку мерещилось, что сине-серые глаза поглощают его целиком, пьют его кровь, сдирают мясо и глотают кости. Будто по щиколоткам ползут горячие языки, обжигают кожу и тянут её вниз, кровь багряными каплями стекает на пол, пачкает обувь, ковёр, впитывается в него, окрашивая паркет, и распространяет свой металлический запах, мешаясь с цветочным, создавая гремучую смесь. А языки скользят дальше, к бёдрам, к паху, останавливаются, смертельно впиваясь и опаляя, добираясь до костей, лишая чувств.

— Хватит! — задыхаясь, прокричал Пауль и, обессиленный, скользнул на пол.

— Что случилось? — мягко спросил Лемм, опускаясь рядом с ним, приобнимая за плечи.

В нос ударил запах подгорелой кожи и цветов. Бёк в панике начал разглядывать свои ноги, поднимать штаны, снимать обувь, но ничего не было. В ужасе он посмотрел на Артура; тот в недоумении взирал на него, следя за каждым движением. Поймав на себе взгляд Бёка, Лемм рассеянно улыбнулся.

— Всё хорошо?

— Д-да, — с заминкой ответил следователь.

— Вы, наверное, перетрудились. Давайте сделаем перерыв, хорошо? — Лемм подал руку Паулю.

— Значит, вечером идём в «Львиное сердце»?

— Да.

Когда Лемм вышел из кабинета, Пауль попросил его подождать снаружи, пока тот вернёт документы обратно и наденет обувь. Артур согласился и, выйдя, прикрыл дверь. На всякий случай подождав несколько секунд, Бёк опустился на корточки у стола и поднял краешек ковра, заглядывая под него.

Если ему всё померещилось из-за переутомления, тогда там должно быть чисто, а если нет…

— Невозможно, — побледневшими губами прошептал Пауль.

Алые, свежие пятна крови медленно исчезали, не оставляя за собой следов.

@темы: Яой/слэш, Izu, Ориджинал

---

Дело о чёрной магии

[Kodokuna sakka]

Название: Дело о чёрной магии
Автор: IzushkBazaltovich
Бета: maybe illusion
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Пауль Бёк, Артур Лемм и т.д.
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Мистика, Детектив, Даркфик
Предупреждения: Смерть персонажа, Насилие, Изнасилование
Размер: Миди
Статус: в процессе
Описание: — Вы не поверите.
— А вы попробуйте. (с)
Посвящение: Больному разуму.
Публикация на других ресурсах: Запрещаю.

Пролог

Пауль откинулся на спинку кресла, потянулся и снова вернулся в исходное положение. Как бы он ни старался, он не мог собраться с мыслями. В голове творилось чёрт-те что, да и в реальности тоже. Новые случаи поступали друг за другом, один страннее другого, и во всех не было ни одной зацепки, ни малюсенького намёка на логику. А журналисты просто толпами бились за интервью с ним, за то, чтобы узнать хотя бы толику правды, которую скрывали от прессы. Но ведь Пауль знал, что правды нет. Расследование шло уже месяц, а они топтались на месте, как будто только научились ходить. Нет улик: ни отпечатков пальцев, ни волос, ни окурков, ни следов от ботинок — ничего. Пустота. Лишь трупы, трупы, трупы… Везде они, куда ни плюнь. Предполагаемого маньяка назвали Невидимкой, и на этом дело остановилось.

— Господин Бёк, к Вам пришёл… простите, как вас зовут? — девушка на миг запнулась, а потом снова обратилась к Паулю: — К вам пришёл Артур Лемм.

— По какому вопросу?

— По важному, говорит.

— Ладно, впускай его, — Пауль хрустнул костяшками пальцев, проверил в ящике своё оружие и, услышав скрип половиц, придал лицу вежливое выражение.

Не успела дверь открыться, как Бёк услышал слабый, но приятный аромат цветов.

— Можно? — послышался мягкий и глубокий голос молодого мужчины.

— Да, да, проходите, — поспешил Бёк и задышал чаще.

Вошедший в кабинет человек выглядел вполне прилично. В глаза сразу бросалась его опрятность и чистоплотность, что подтверждалось и приятным ароматом, который наполнял комнату всё быстрее и быстрее. Откинув в сторону упавшие на глаза светлые пряди волос, Артур подошёл к столу и, поняв жест Пауля, присел на стул.

— Добрый вечер. Я Артур Лемм.

— Добрый. Пауль Бёк, — детективу хотелось протянуть руку, но почему-то он сдержался, будто боялся чего-то. Не успевший толком возникнуть страх быстро исчез, оставшись неким сомнением в сердце мужчины.

— Очень приятно. Я… я пришёл к вам по очень деликатному делу и надеюсь, что вы меня поймёте и не примете за психа.

— Психа? — Пауль приподнял брови, удивлённо взглянув на Артура.

С виду тот был вполне нормальным, приятным человеком. За ним, наверное, толпами бегали девушки, ведь им всегда нравился традиционный образ милого, но мужественного принца.

— Я могу помочь с делом Невидимки. Дело в том, что я частично знаю, кто он. Но проблема в том, что убийцу простыми, традиционными способами не поймать, — Артур слегка нервничал, что совершенно не скрылось от Бёка.

Детектив заметил, как мужчина сглотнул, заметил, как тот сжал руку и колени вместе, но резко вернулся в исходное положение, как-то слишком беспечно, что ещё более утвердило догадки Пауля.

— И что это за феноменальный убийца?

Лемм кашлянул. Чуть привстал, тем самым приблизив своё лицо к детективу, и прошептал стискивавшие его горло слова.

— …

Глава 1

Утро было не очень приветливым для Пауля. Совершенно разленившись, мужчина не хотел вставать с постели. Тем более что слова Артура повергли его в глубочайший шок, и теперь, после услышанного и обдуманного, Бёк не знал, что делать. С одной стороны, конечно, слова Лемма были логичными и вполне обоснованными, а с другой… Ну как такое может быть? Это же не дешёвый ужастик для подростков, чтобы поверить в такую муть, да ещё и начать предпринимать меры.

Люди всегда убивали людей. Маньяки рождались независимо от всего и начинали действовать лишь в своих интересах, которые такие детективы, как Бёк, должны были понять, раскрыть и в итоге поймать преступника. Да, не поспоришь, работа не из лёгких, тем более что в какой-то момент реальность становилась просто невыносимой.

Почему-то, когда Пауль подумал о реальности, мысли перемешались в голове, превратились в кашу, и он мог поклясться, что на несколько секунд совершенно забыл, о чём думал, что было вчера и что так неприятно его тяготило. Перевернувшись на живот, Бёк задышал чаще, стараясь не впадать в панику, но не успел он сделать вдох, как ощутил вчерашний дурманящий аромат Артура. Лемм будто проник в его комнату, в его постель и оставил отпечаток себя, самый ценный и приятный отпечаток. Осознание реальности вернулось к нему и детектив успокоился.

Зевнув, Бёк вынырнул из-под одеяла, нашарил босыми ногами тапочки и поплёлся на кухню.

Его мать, пожилая и старомодная женщина, сидела за кухонным столом, попивала горячий чай. На противоположенной стороне стола уже красовалась тарелка с фирменной яичницей с зеленью и сосисками, рядом же заботливо были пристроены бутыль с кетчупом и хлебница.

— Доброе утро.

— Утро, мама.

Пауль сел на своё место, взялся за вилку с ножом и приступил к еде. Он ел медленно, смакуя каждый кусочек, будто это был дорогой деликатес, а не каждодневный и до странности вошедший в привычку завтрак. Он не хотел больше думать о Лемме, о Невидимке, о новых убийствах. Как-то за эти несколько месяцев он слишком устал и иссяк. Хотя мужчине было всего тридцать пять лет, и жизнь только-только начиналась, Бёку уже казалось, что она заканчивается. Работа отнимала очень много, не давая взамен ничего. Два года назад он потерял жену; ничего особенного, просто Анна не могла жить в одиноком браке сама с собой. После же Пауль не хотел никаких отношений, потому что знал, что не готов и ничего не выйдет, так он вернулся в отчий дом, оставив Анне в подарок квартиру со всей мебелью.

— Ты сегодня будешь поздно?

— Не знаю, мам. Смотря какую работёнку мне подкинут, — Бёк налил себе в чашку горячего чая и отложил в сторону тарелку.

— Всё ещё нет новостей?

— Увы, нет, — он потянулся за сахарницей, всего две столовых ложки — и у чая уже другой вкус. —Я думаю, что маньяк пока ищет новую жертву, если оно так, тогда есть что-то общее между всеми потерпевшими. Но вот что… — Пауль задумался, ещё раз напоследок отхлебнул чаю, поднялся, подошёл к матери и, поцеловав её в висок, поблагодарил за завтрак: — Было очень вкусно, спасибо.

После холодного душа и чистки зубов он наспех оделся, не смог завязать галстук, занервничал, впрочем, как всегда, и, сунув его в карман пальто, вышел из дома, предварительно захватив свои ключи от квартиры.

На улице было пасмурно и ветрено, и Бёк поспешил сесть в машину. Почищенная ещё вечером обувь уже стала пыльной, и детектив грустно вздохнул. Будто зря поздно ночью потратил свои силы и ценные пятнадцать минут.

Уже подъезжая к участку, детектив заметил у входа вчерашнего молодого мужчину — Артура Лемма. Почему-то первой мыслью, посетившей Пауля, стала «как хорошо от него пахло», но никак не «да что же он мне вчера сказал!» Разозлившись на себя, Пауль быстро и ловко припарковался, не выходя из машины, достал платок и вытер осевшую на обуви пыль: ему было как-то неудобно выходить так перед Артуром. Бросив платок в бардачок, он вышел.

— Артур, — на этот раз Бёк протянул Лемму ладонь; страха или сомнений не было, словно Лемм его закадычный друг.

Тёплое рукопожатие оказалось весьма кстати, ведь пальцы Пауля замёрзли, и горячая, мягкая рука Артура стала бальзамом на душу.

— Вы что-то хотели? — поинтересовался детектив уже у входа в здание.

— Да. Я хотел узнать, что вы решили…

— Что я решил? — он коротко хохотнул и продолжил: — Понимаете, Артур, вы говорите о таких вещах, о которых даже странно думать. Вам не кажется, что ваше «убийства вершит демон» звучит как минимум по-детски наивно, а?

— Вы принимаете меня за чокнутого, но ведь я вас предупреждал. Скажите мне тогда, какой человек способен на такие кровавые убийства?

— Вы не слышали о Джеке Потрошителе? — Бёк ухмыльнулся, открывая ключом дверь своего кабинета.

Впустив туда Лемма, он прошёл следом, моментально уловив сладковатый запах цветов. Тот же, что и вчера, но чуть слаще. Не приторный, но слаще, от него будто что-то дрожало внутри, словно в крови бурлило некое желание. И Бёк отвлекался на аромат, впитывал его в себя, наслаждался им, позволяя пьянить себя.

— Но его так и не поймали, — не остался в долгу Лемм и сняв пальто, повесил его на спинке стула.

Бёк сжал губы, но ничего не сказал. Артур приблизился к нему вплотную, и Пауль нарочито задержал дыхание.

— Послушайте меня, если не верите — дело ваше, не верьте, но если вы хотите, чтобы люди умирали дальше, тогда пожалуйста, я уйду, — Лемм облизнул пересохшие губы, и Бёк мимоходом заметил, что у мужчины мягко-розовый цвет языка.

— Ладно, допустим, что я вам верю и принимаю вашу помощь, хотя вы и не детектив, не полицейский и даже не свидетель. И какова будет помощь? — Пауль отошёл в сторону.

— Мне лишь нужен доступ ко всем файлам и трупам, тогда вы увидите, что я не лгу и что в этом замешан отнюдь не человек.

— А демон?

— Да, демон, — Лемм кивнул.

— И что вы хотите взамен?

— Ничего.

— Так не бывает, — Бёк еле скрыл нотки сарказма в голосе.

— Бывает-бывает, я вам живое доказательство, — Артур ласково улыбнулся, и на секунду Паулю показалось, что запах цветов стал сильнее и сочнее.

— Кстати, Артур, вы так вчера и не ответили на мой вопрос: откуда у вас такие сведения, что это демон.

Пауль прошёл к своему креслу, плюхнулся в него, вытянул под столом ноги и впился взглядом в Лемма. Он точно знал, что мужчина что-то скрывает, так говорило его чутьё, то чутьё, которое за тринадцать лет его ни разу не обмануло. То чутьё, которое всё ещё не находилось под властью Артура.

— Вы не поверите.

— А вы попробуйте.

— Допустим, что Пауль Бёк верит в демонов, — глаза Артура будто стали темнее, — допустим, что он верит и в то, что человек может призвать демона, убить его и даже влюбить в себя, — Лемм приблизился к столу и опёрся о него. —Допустим, что Пауль Бёк верит в магию, в чёрную магию. Допустим… — Лемм склонился совсем близко к лицу детектива, почти что дыша тому в губы, — что он верит в судьбу и старые как мир легенды; допустим…

— Хватит! — Бёк нервно сглотнул, оттолкнув Лемма в сторону.

Артур пошатнулся, больно ударившись бедром о краешек стола, но не подал виду.

— Знаете, а у вас красивые глаза, зелёные, как у кота, — он присел на тот же стул, что и вчера.

Бёк никак не мог совладать с собой: его руки дрожали, а сердце билось в сто раз быстрее. Пауль то смотрел на свои оледеневшие пальцы, то на сжатые в милую улыбку губы Лемма, иногда слегка поднимал взгляд вверх, по лицу Артура, но так и не смог взглянуть тому в глаза.

— Завтра я снова приду, чтобы мы начали расследование. Кстати, вот мой личный номер, которого вы нигде не найдёте, — Лемм протянул белую визитную карточку.

— Что?

— Думаете, я глуп и не знаю, что вчера вечером, после моего ухода, вы начали искать обо мне всякую информацию? Это было ожидаемо, в конце концов, вы профессионал своего дела, — Лемм снова улыбнулся своей ласковой улыбкой и, пожелав удачи, ушёл.

Бёк ещё долго сидел в шоковом состоянии, рассматривая белую визитку и вдыхая остатки цветочного аромата. Дурманящего цветочного аромата.

@темы: Яой/слэш, Izu, Ориджинал

---

[Фоернутый меломан]

Наш тандем (Shiratori) наконец закончил упоротую работу по мотивам одной чудесной заявки. Enjoy!

Название: Не виноватая я, он сам оголубел
Автор: Shiratori
Бета: Jack .
Фэндом: Ориджинал
Персонажи: Мария, Михаэль, Дэниел и др.
Рейтинг: NC-17
Жанры: Гет, Слэш (яой), Юмор, Повседневность, POV
Размер: Миди
Описание: Как девушка, бесконечно любящая геев, сделала таковым своего молодого человека...
Размещение: Только с разрешения автора.

Предыдущие главы

Глава 4.

Утром, после наполненной стонами и грязными звуками ночи, я проснулась довольно бодро, несмотря на всего лишь пару-тройку часов сна. Потерев затёкшую от неудобной позы шею, я повернула голову и мысленно восхитилась видом своего возлюбленного: Михаэль, спящий и прекрасный, радовал меня своим обнажённым телом, всё ещё покрытым следами нашего страстного удовольствия. Мне, извращенке с ныне третьим размером, даже захотелось трахнуть его ещё раз, без пробуждения, однако разум напоминал, что уже через час мне надо быть в офисе на какой-то там вшивенькой презентации моего босса... Так что, воодушевленно воображая себя очешуенно-крутым самцом с сиськами, я уплыла в ванную.

Выходя из душа, я подумала, что следует разбудить Михаэля, однако он уже сидел на постели и в состоянии я-ничего-не-помню-и-не-хочу-помнить смотрел в пол.
- Михаэль… - тихо начала я, думая, что всё-таки это был его первый раз и нужно показать своё понимание во всей красе.
- Не верится, - прохрипел он, и я решила, что его мучает жажда.

Когда он осушил второй стакан холодной воды, я подумала, что вообще не стоит поднимать тему нашего ночного развлечения и в ближайшие двенадцать часов вообще не дотрагиваться до него и не домогаться его пятой точки. Этим я надеялась смягчить свой варварский натиск в постели.
- Больно, - простонал Михаэль, всего лишь легко дотронувшись до своей попы.
- В первый раз у всех так, - я развела руками, будто это было настолько естественно и очевидно, что он должен устыдиться своих слов. Однако его взгляд был почти что холодным и точно жалким.
- Я не думаю, что все этим занимаются, - многозначительно кашлянув, мой любовник начал собирать с ковра свои вещи.
- Давай обсудим это потом, хорошо? Я думаю, что нам стоит поговорить и уточнить несколько деталей, - улыбнувшись, я всё-таки не выдержала и, подойдя к нему, чмокнула в губы, - до вечера. Смотри не опаздывай.

Это был первый раз, когда он ночевал у меня дома и оставался в нём после моего ухода. Я очень волновалась. Всё-таки согласитесь, что трудно представить оттраханого тобою же парня, ноющего от боли в заднице у себя в квартире, мирно моющегося в душе и готовящего себе завтрак? Я, честно говоря, думала, что он даже решит мне как-то отомстить: выбросить там игрушки, испортить моё любимое платье или начать рыскать в компьютере в поисках доброкачественного компромата, чтобы потом шантажировать. Из-за всех этих переживаний на работу я добралась в состоянии «держите меня семеро» и «принесите успокоительное».

На моё удивление, презентация по новому виду нашего журнала прошла удачно. Предоставленные материалы и иллюстрации начинающих художников были одобрены даже вице-президентом (который ещё та свинья), а до меня никто не докапывался, хотя я сидела мрачнее тучи и шумно глотала кофе. Только Юлиана, заправская врунья и проститутка, явно хотела что-то вякнуть, но, к своему же счастью, предпочла молчать.

- Мария, панда моя, как твой бамбук? - раздался радостный голосок, а я закатила глаза, отставив в сторону стаканчик с остывшим кофе. Офисный трансвестит пришёл ко мне на огонек во время обеденного перерыва.
- Скачет по Китаю, - вздохнула я.
- Так стоп, что за грусть и печаль на твоём личике?
- Это усталость, - я улыбнулась, тихо ненавидя остывший и горький кофе.
- Мишель, не видя перед собой ничего, рвётся к тебе, чтобы спасти от офисного депрессняка, а ты? Бедняжка Мишель впал в тоску, – он упал на мой стол и театрально разрыдался, привлекая к себе всеобщее внимание.
- Мишель, - я ткнула ручкой ему в плечо – ноль реакции. – Мишель, - продолжила я, но он начал рыдать громче.
- Девчонки, хватит тут мыльную оперу разыгрывать! - мимо нас прошёл адвокат нашего издательства - Томас. Он зло окинул нас взглядом, в частности Мишеля, а сам свернул за угол, при этом закатив глаза.
- Мишель, и правда, хватит, - тихо проговорила я.
- Вот так вы всегда, не понимаете тонкую душу, - и, обидевшись, он развернулся на каблуках и походкой от бедра зашагал к лифту. – Мишель ради вас всех пашет, а вы...

Я проводила юношу взглядом, едва заметно улыбаясь. Этот вечно оптимистичный чудак давно уже вдыхал жизнь в унылую атмосферу нашего редакторского гнезда, так что за его временную обиду я даже не переживала. К слову, он вёл у нас колонку моды, и, между прочим, совсем не плохо: как-то раз ему даже вручили награду, как лучшему репортеру. Мишель тогда целый месяц ходил на работу, требуя перед собой красную оскаровскую дорожку и автомат с шампанским вместо кофе. Разумеется, таких роскошей ему никто не устроил, но он всё равно был доволен своей жизнью и пышной накладной грудью. Кроме того, он хвостиком бегал за Томасом, тем самым адвокатом, который строил из себя глыбу льда, а на самом деле, согласно достоверным слухам, спал в труселях с белочками и просиживал ночи за онлайн-игрушками. Впрочем, это не мешало половине офиса вздыхать по нему семь дней в неделю и строить глазки при каждой встрече с ним в коридоре. Я же, главная офисная извращенка, свято верила, что Томас спит с Мишелем. Ну, не зря ведь он, вечно холодный ко всем адвокат, так странно смотрит на душку-Мишеля...

Пока я рисовала в уме позы, актуальные для геев в период потрахулек, обед закончился. Сытые дамочки усаживались за свои компьютеры, чтобы потом охать по поводу целлюлита, и я тоже с сожалением вернулась в реальность. Из факса со скрежетом вылезла бумажка, предназначенная Мишелю, однако самого его поблизости не было видно. Бумажка буквально вопила о срочности дел, и я, порадовавшись, что появилась работа лучше предназначенной, отправилась его искать.

В коридорах было тихо, слышны были только удары пальцев о клавиатуры. Кстати, никогда не любила печатать на клавиатуре – туда всегда забивается пыль, волосы, печенье... Не эстетично, как ни крути, а чистить довольно проблематично. Да и долго. Из мыслей меня выдернул... стон. Отчетливый мужской стон. Успев подумать, что даже здесь Бог всех геев на моей стороне, я тотчас на цыпочках подкралась к ближайшему кабинету. Как назло, он был закрыт, и мне осталось полагаться лишь на свой слух.

- Какого чёрта ты так смотришь на этих стерв?! – Томас. Злой, явно неудовлетворенный, верхние пуговицы рубашки расстёгнуты... Мой мозг медленно начинал плавиться.

- Ну не злись, Том, я ведь...

- Не называй меня так! – Раздался хлопок, и я поняла, что бедняжка Мишель получил удар по щеке. Надо же, я и не знала, что Томас настолько не любит своё имя... Или это была простая придирка? Или просто не нравится такой краткий вариант? Представив, как Мишель томно произносит «Томми», я, было, захихикала, но тут же закрыла рот рукой.

- Прости, но я ведь ничего не сде... – оправдания прервались, очевидно, страстным поцелуем, с каким Томас накинулся на Мишеля.
- А кто тогда так бёдрами виляет? – сквозь зубы процедил Томас и, кажется, ввёл в Мишеля палец, так как тот часто задышал и, как мне кажется, вцепился в плечи нашего адвоката.
- Я не…
- Молчи!
Я представила, как Томми прикусил губу Мишеля, потянул её вниз, взывая тихое шипения, как его руки начали стягивать с тонкого и хрупкого тела одежду; как Томас рвёт его колготки, позволяя возбуждённому члену выбраться наружу, приподнимая юбочку Мишеля. Я сама чуть не застонала от своих фантазий, как послышался звук шагов в закрытом кабинете.

- Мишель!
- У меня работа, Том, - слишком сухо.
- Мишель! – более властно, я даже испугалась.
- Хватит! Я тебе не сучка, понял? – обиженно, даже по-детски.
- Но…
- Что «но»? Давай, отвечай, она звонит. И ещё скажи ей, как тебя возбуждают парни в женской одежде!

Раздались поспешные шаги. Находясь в прострации, я не сразу сообразила, что нужно бежать отсюда и как можно быстрее, но тут дверь открылась, и я увидела Мишеля, который был готов расплакаться. Наверное, он лишь чудом держался: губы дрожали, взгляд был опущен... Не осознавая, что делаю, я без лишних слов схватила его за руку и потащила за собой в туалет. Плевать, что в женский – парню было всё равно, ведь он даже не вскинул брови и не сказал «Ух ты кто тут у нас!», как обычно.

- Мишель, ты как, нормально? – Я перевела дух, только когда мы оказались в некой безопасности среди белоснежных кабинок и лимонного аромата.

- Панда моя, что ты вообще там делала? – Мне захотелось взвыть от того тона, каким это было сказано. Не весёлый, не жизнерадостный... Напротив, угасший и навевающий уныние. Хотя кто из нас сохраняет обычное настроение после подобных наездов?

- Я проводила бамбуковую разведку, а напоролась на тебя и Томаса, - попыталась я его взбодрить, но мои слова улетели в молоко. – Почему он так на тебя взъелся?

Между делом я достала из кармана джинсов маленькую упаковку мармеладок в форме мишек. Почему-то эта сладость всегда поднимала мне настроение, и, в надежде, что медвежья сила поможет мне и сейчас, я аккуратно разорвала край и протянула раскрытый пакетик Мишелю. Он неуверенно взял одну мармеладку, съел и тяжело вздохнул.

- Спасибо, я люблю мармелад. А вот Томас не любит... Только и знает, что меня под себя валить и обвинять в изменах.

- Ааа... Так вы всё-таки спите вместе?! – Поняв, что я сказала это слишком громко и эмоционально, я тут же захлопнула рот ладонью. – Правда что ли?

- Да не спим, а трахаемся, - я заморгала. Слышать такой грубый жаргон от милого Мишеля, с ума сойти! Что этот адвокат с ним делает? Не надо даже говорить, что мне захотелось пойти и набить ему морду клавиатурой. – Спать? Он со мной никогда не спал, и по утрам Мишель ни разу не видел, какое у спящего Томаса красивое личико... Он ведь мною просто пользуется, панда моя!

И Мишель разрыдался. Упаковка мармеладных мишек выпала из моих рук – я обняла его, лихорадочно соображая, что сказать и чем успокоить. Пусть психолог из меня, мягко говоря, хреновый. Я гладила Мишеля по спине, шептала всякие глупости, стараясь помочь ему собраться и прийти в себя. Несколько минут спустя он шмыгнул носом, что-то буркнул, а потом обнаружил, что потекла тушь.

- Всё хорошо. Не привыкать, – сухо проговорил Мишель. Наклонившись, он собрал выпавших на пол мишек в упаковку и выбросил в мусорку. После чего взял рулон туалетной бумаги и оторвал от него кусок.

- И давно у вас так? – решилась я в итоге спросить.

- Давно... Около года, - Мишель прислонился к стене и стал осторожно вытирать чёрные подтеки под глазами. – Собственно, всё и началось из-за секса... Наверное, мне никогда не получить от него больше, чем тупой трах. Забавно, да?

- Забавно... – невесело пробормотала я, облокотившись на раковину. – А если подробнее?

- Подробнее... Помнишь ту скандальную статью, после которой шеф урезал мне зарплату вдвое? Так вот, я тогда был невменяем. В кои-то веки мне захотелось напиться, как настоящему мужлану-неудачнику, и я пошёл в бар. Ну, как бар: куча алкашей, извращенцев и молоденьких шлюх... Естественно, что ко мне стали приставать какие-то ублюдки, но рядом оказался Томас. Положил, значит, мне руку на колено, притянул к себе и поцеловал, как бы показывая, что я его и ничей больше. Потом те козлы отстали, а вот Томас нет.

- Он заставил тебя?..

- Да, я с тех пор сплю с ним из-за того, что он спас меня, предоставил жильё, какую-никакую заботу и прочее, - из глаз Мишеля снова потекли слёзы, он поспешно вытер их запачканным косметикой обрывком бумаги. Я без слов оторвала чистый клочок и протянула ему. – А ведь теперь у меня есть деньги, я могу жить отдельно, но... Не могу...

- Полюбил, да? – Я вздохнула, парень лишь кивнул, швырнув мокрые бумажки в урну.

Всё-таки я наивное создание. Я думала, что такое бывает только в романах да женских журналах, которые читают домохозяйки и модницы, но сейчас, наблюдая за шмыгающим носом Мишелем, который перестал быть позитивным и внезапно повзрослел, я полностью ощутила тоскливую, щемящую сердце реальность. И жгучее желание надавать Томасу по бубенчикам. Наверное, у меня при таких мыслях было зверское выражение лица, поскольку Мишель как-то легко рассмеялся, когда взглянул на меня.

- Ладно, я что-то расклеился... Негоже меня таким видеть, Панда моя.

Умывшись и достав из своей сумочки косметичку, он начал краситься. Да так тонко и грациозно, что я позавидовала. Его тонкие пальцы порхали вокруг красных щёк, делая что-то наподобие массажа. Он вынул ватный диск и маленький флакончик лилового цвета – тоник для лица. Потом пошли карандаш и тушь, пудра и помада. С открытым ртом я наблюдала за молодым мужчиной, который из нежного красавца времён романтизма превращался в дерзкую красавицу нашего века.

- Что такое, Пандочка?
- Ты великолепен, - только и выдохнула я.

Когда мы вышли из туалета, на нас странно посмотрели девушки, стоявшие у курилки. Мне дико захотелось над ними поиздеваться, но я сдержалась и, взяв Мишеля за руку, пошла дальше. По пути мы встретили Томаса: он явно был зол, но, ничего не сказав, прошёл мимо нас, делая вид, что даже не заметил. Мишель сжал мою руку, но лицо его осталось спокойным. Актёр из него, как ни крути, прекрасный.

Никому не узнать, что я насоветовала ему в момент той маленькой истерики, но почему-то теперь, держа его ладошку, я была за него спокойна. Может, потому, что ему просто надо было выговориться, а может, потому, что теперь он поймёт свою уникальность и буквально заставит Томаса влюбиться в него по-настоящему. Чёрт знает, хотя кого я обманываю – я просто хочу, чтобы в этом мире было как можно больше геев.

Глава 5.

Неудивительно, что из-за Томаса и Мишеля я совершенно забыла про своего ручного, трахнутого гея. Причём, к своему стыду, забыла настолько, что на месте Михаэля я бы уже смертельно обиделась, собрала вещи и ушла, напоследок, естественно, демонстративно прицепив на холодильник вибратор и написав кетчупом: «Не ищи меня, Мария, я ушёл к лучшему, что может мне дать голубая жизнь!» Или не так: «Я ушёл, но своё голубое призвание я пронесу через года и десятилетия! ».. На самом деле, я бы так и сделала, но в глубине души я понимала, что это просто моё воображение бунтует в очередной раз. Знаете, как бывает: в ожидании конца света некоторые личности говорят, что будут наблюдать за ним с попкорном. Заманчиво и смело, но на деле эти смельчаки будут вопить, как сучки, громче других несчастных. Вот так и я – люблю приукрашивать и привирать. Всегда.

Однако дома было на удивление тихо. Я позвала Михаэля раз, позвала другой, но ответом мне служила одна и та же тишина, почти как в гробу, только вот в гробу я, к счастью, ещё не побывала. На какой-то момент меня охватила паника. Михаэль ушёл, поняв, наконец, что именно я с ним сотворила, а ещё он обязательно оборвал все контакты, разломал симку, как истеричный пассив... Дыши, Мария, дыши и молись, что всё не так.

Закончив с дыхательными упражнениями, я решила заглянуть в спальню — что и следовало ожидать. Там было чисто, тихо и даже страшно. На минуту мне показалось, что это настоящий конец всего, но благо я успела заметить до того, как броситься в слёзы и крики, одинокий лоскут бумажки, покоящийся на моей подушке.

«Я ушёл домой. Прости, что не позвонил. Завтра встретимся».

Вот так просто. Я упала на постель, ощутила спрятанный под подушкой вибратор и только вздохнула. Наверное, мои игрушки ни к чему хорошему не приведут от слова совсем – ненормально девушке быть сверху во всех смыслах этого слова и мечтать о голубом мире, где на улицах каждые двое парней целуются, а каждые трое ласково насилуют четвертого в подворотне. Правда от мысли, что моего Михаэля тронет кто-то другой и вовсе не вибратором, по телу прошли мурашки. Нехорошо, совсем нехорошо... Поднявшись, я в тоске побрела на кухню, чтобы глотнуть виски или какую-нибудь другую гадость, и тут тишину, капающую на мою совесть, разорвал дверной звонок.

Это Михаэль! Это просто обязан быть Михаэль! Я быстро стёрла несколько слезинок, похлопала себя по щекам, распустила волосы для полного эффекта и подскочила к двери. Смотреть в глазок я не стала и щелкнула замком.

- Миха....

Но за дверью стоял вовсе не бедный, бледный от волнения новоявленный гей. Вместо него посвистывал себе под нос высокий парень со светлыми волосами, нахальным видом и внушительным чемоданом у ног – мой брат Дэниел собственной внезапной персоной.

- Ааа, это ты, - безразлично, с полным депрессняком в голосе протянула я. А потом повисла на его шее, проклиная Дэна за то, что он притащил сюда свою задницу только сейчас.

- Значит, твой парень – истеричка? – Дэниел уминал приготовленный наспех салат, успев за десять минут распаковать свой чемодан, найти в куче барахла белье и принять душ. Естественно, ещё и выслушать мои проблемы. Правда, про ориентацию Михаэля, то есть, его нынешнюю возможную ориентацию я благоразумно умолчала, чтобы брату не пришло в голову его трахнуть.

- Вроде того, и сейчас я переживаю. Помидорку хочешь?

- И огурчик хочу, - охотно кивает. Такое чувство, что его не кормили с того времени, как я стала жить отдельно. Мне это льстило, и я в приступе материнского инстинкта готова была закормить его этими помидорами до смерти.

Мы просидели за кухонным столом до девяти вечера, болтая и вспоминая приятные и не особо приятные мелочи из детства, а потом я внезапно вспомнила о Михаэле. Слова сразу комком забулькали в горле, не желая выплескиваться, и я ощутила жгучее желание бежать его искать. К моему удивлению, Дэн надо мной даже не поржал – отнюдь, он предложил побыть моим бесплатным водителем. Благодарностей я ему не высказала, потому как дело точно было нечисто: ему явно хотелось увидеть воочию «мою истеричку», как он уже успел окрестить Михаэля.

В машине, где пахло хвойным освежителем, что висел ёлочкой под зеркалом заднего вида, я разнервничалась. Что мне сказать Михаэлю? Как представить ему брата? И как, вашу мать, я скрою его голубизну от опытного Дэна?! Покосившись в сторону моего горе-водителя, я внезапно допустила мысль, что Михаэль бы ему понравился. В самом деликатном смысле, конечно же.

- Слушай, а ты всё ещё с мальчиками развлекаешься? – нарочито безразлично спросила я. И тут же спохватилась: при таких вопросах в моих глазах должен гореть огонь, ладони должны потеть, а ещё я должна плотоядно облизываться в предвкушении откровений. Вспомнить хотя бы того Фарфорового.

- Ага, развлекаюсь, - ответил Дэниел глазом не моргнув. Как всегда адекватный, но меня уже было не остановить.

- А с Фарфоровым? – В моей памяти сразу ожили воспоминания. Упругая задница Дэна, хрупкость тела Луи... Грязные стоны и шлепки.

¬- Нет, у него новый какой-то папочка появился, мне это неинтересно. Но я сейчас свободен, если ты об этом... Мария?

Я уже унеслась в море опасных мыслей и фантазий. Что, если Дэни захочет моего Михаэля? Не то чтобы он был похож на Фарфорового или других милых пассивных мальчиков, просто... Просто потому, что вкусы у меня и него схожи. Я мелко задрожала, нарисовав яркую картинку, где мой брат грубо, по-животному трахает Михаэля, дергая его за волосы и сжимая горло. Тот стонет, всхлипывает, просит остановиться и одновременно дрочит самому себе, потому что тело предательски не может противостоять насилию...

- Мария, мать твою об столб, ты вообще нормальная или амфетаминов объелась? Может, они в помидорках тех были? – Дэниел, наконец, докричался до меня. Я поморгала, прогоняя сцену, где он и Михаэль лежат в позе шестьдесят девять. – Адрес, говорю, скажешь или нет?

- Ааа, да... – я пробормотала долгожданный адрес, послушала ругань и уставилась в окно.

***

- Оставайся здесь, я сама схожу к нему, - я достала из сумочки зеркало и посмотрела в него, надеясь, что от слёз уже не осталось и следа. Их и правда не было, зато был досадный прыщик на щеке и немного размазанные остатки туши.

- Точно? – недовольным голосом спрашивает брат. Дэниел явно хотел пойти со мной, но моё «нет, спасибо, я сама» ещё с детства было непоколебимым. Так что, оставив его ждать в машине, я выплыла из салона и поползла к домофону, на пути вспомнив про ключи в кармашке куртки.

Открыть дверь оказалось легко, сложнее оказалось зайти внутрь. С минуту я маялась на потрепанном коврике, думая, как объяснить своё появление. «Прости, я не могла ждать до утра»? «Я соскучилась, потому прости за вторжение»? «Я хочу тебя трахнуть, Михаэль, потому явилась прямо сейчас»? Мой мозг кипел, но, как всегда понадеявшись на интуицию и адреналин, я зашла в квартиру.

И мои уши сразу уловили стоны. Томные, жаркие, медленные... Одним голосом. Я машинально облизнулась и бесшумно закрыла дверь, отчего стоны теперь были слышны лучше. Никаких сомнений – это Михаэль. Причём, Михаэль в полном одиночестве.

Я на цыпочках подкралась к двери спальни и перевела дыхание, наконец, увидев горячую картину. Тотчас вспомнилось, как я подглядывала за Дэни и Фарфоровым, вспомнилось, как меня жгло приятное чувство стыда, вспомнилось... Мать вашу, вспомнилось, что мне в тот момент просто не хватало попкорна! Ах, как бы он пригодился мне сейчас, ведь передо мной, на расстеленной широкой кровати лежал обнаженный Михаэль. И не просто лежал, а стоял на четвереньках, задрав задницу кверху и трахая самого себя пальцами! Да-да, своими же пальцами растягивал тугое колечко мышц, проникал ими достаточно глубоко, чтобы дрожать и пошло выдыхать вперемешку с тихим матом.

- Боже, как хорошо... – шептал он в приступах удовольствия. И «боже, как ему хорошо» - думала я, мигом вспотев и ощутив возбуждение от вуайеризма. Докатилась ты, Мария, докатилась...

Пока я корила себя за реакцию моего тела, Михаэль резко упал на спину и раздвинул ноги, лаская уже не драгоценную пятую точку, а красивый, сверкающий от смазки член.

Я машинально сглотнула, чувствуя, как неприятно пересыхает во рту и как язык липнет к нёбу. Мне начало не хватать воздуха, а сердце забилось чаще. Михаэль сжал головку члена, второй рукой начал гладить яички, иногда дотягиваясь пальцами до ануса и надавливая на него. Я готова была кончить от одного его вида, но сдерживалась, вцепившись зубами в рукав тонкого пальто.

- Да… сейчас… - начал быстро-быстро шептать Михаэль, и сделав несколько резких движений рукой по стволу кончил, заполнив свою комнату и мой разум усталым, сексуальным вздохом облегчения.

Присмотревшись я заметила, что глаза его влажные, а щёки пылают, как земляники сверкают под жарким солнцем. Отдышавшись, Михаэль подтянул колени к животу и повернулся на бок. На минуту мне показалось, что просто заснул из-за усталости и бурной мастурбации, но потом я поняла, что он плакал. Его плечи незаметно подрагивали…

Нехотя я прикрыла дверь его спальной и бесшумно удалилась, оставив моего милого полунатурала одного. Я поняла, что ему нужно было собраться с мыслями, а мне понять, чего я наконец хочу: нормального бойфрэнда или трагикомичное гей- и полугей-порно на всю оставшуюся жизнь.

Дэн всё так же ждал меня в машине.

- Трогай, - приказала я, захлопнув дверцей.

- А где истеричка?

- Дээээн!

- Ладно-ладно, если у вас дёгтя больше, я же не виноват. Нужно лучше за своим добром следить и всегда надо фикус поливать, поняла?

- Дэн!

- Понял-понял!

Не успела я зайти домой, как усталость накрыла меня неприятной, колючей волной. Рухнув на кровать, я моментально уснула, окунувшись в странно-страстные грёзы о ягодицах Михаэля и Фарфорового.

Глава 6.

Сказать, что я проснулась жутко бодрой – значит ничего не сказать. Из-за грязно-эротического сна, где мой Дэни ебал моего Михаэля, я чуть ли не ракетой выпрыгнула из кровати. Вся в поту, почти бешеная, напуганная и возбуждённая я рванула в ванную. Наспех приняв душ, позавтракав подгорелым омлетом и горьким кофе, я, даже не накрасившись, выбежала из дому.

Если бы не чёртова вычитка денег из зарплаты за опоздания и пропуски, я бы вообще не пошла на работу. Но деньги никому ещё не мешали и тем более не казались лишними, поэтому пришлось жать на газ со всей дури и стараться не думать о том, как Михаэль стонет под Дэниелом. Хотя и стонет он прекрасно, что поделать… На какой-то миг я даже задумалась, с кем бы Михаэлю было лучше – со мной или с моим братом…

– Озабоченная дура! – рявкнула я на себя в зеркало заднего вида, и эта вспышка гнева немного меня успокоила, – озабоченная голубыми парнями дура! Так и останешься старой девой-извращенкой с такими мыслями…

Впрочем, несмотря на успокоительные бормотания во время пути, в контору я всё равно вбежала как ошпаренная. Несколько дамочек встретили меня ухмылками, мол, как я могу работать в модном журнале и не краситься, да ещё и в джинсах и кедах приходить на работу. Но как же им, гламурным, объяснить, что у меня депрессия, да и по такому-то интимному поводу?

– О, Панда! – не успела я сесть, как меня сжал в объятиях Мишель. – Боже, что случилось? Почему твои ножки спрятаны в этих ужасных джинсах? Где выразительный и томный взгляд? И почему я не вижу ошеломляющей причёски?

– Мишель, у меня нет настроения…

– Неужели… погоди… – он перешёл на шёпот и наклонился к моему уху, – неужели ты беременна?

– Что?!

– Если бамбук был слишком активным и страстным, что забыл о контрацепции, то вполне возможно, что… и это оправдывает твоё настроение и общий вид голодного варвара…

– Успокойся, пожалуйста. Никто не беременен, ты вообще о чём? Какой бамбук? Боже, прекрати это. У меня просто личные проблемы, – я не смогла удержать вздох.

– Всё, понял. А теперь пошли в дамскую комнату, – Мишель потянул меня за руку, настоятельно таща в сторону туалета. Впрочем, я даже и не подумала возражать: моя кислая мина вкупе с опущенным взглядом так и говорила о необходимости разговора по душам, что трогательный из-за своей заботы трансвестит, разумеется, заметил, – рассказывай, Пандочка.

– А что рассказывать… Ко мне приехал брат-тунеядец, я трахнула своего парня, из-за этого он сейчас тащится по вибраторам и членам, а не по моей замечательной… ну ты понял, – безжизненно ответила я.

– Может, красноармейцы на подходе? – заботливо спросил Мишель, на что я отрицательно покачала головой, – просто как бы сказать… Обычно тебя такое мало волнует, ну, я о парнях и о брате. А тут ты прямо-таки на себя не похожа, ведешь себя словно…

– Да тут даже не в том дело… Мишель, какой у вас с Томасом был первый раз?

Нечаянно выпалив внезапный вопрос, я сразу о нём пожалела: Мишель раскраснелся, затеребил край цветистой рубашки, смутился.

– Можешь не отвечать, я просто так ляпнула! – замахала руками я. «Бестактная скотина!»

– Да нет, проблем не вижу и могу поведать, – лёгкий смешок.

– Я не настаиваю, – я похлопала моего трансвестита по плечу, – просто понимаешь, я думаю, что такими темпами я себе никого не найду. Хороший секс – это просто великолепно, но иногда хочется чего-то большего. Особенно, с Михаэлем. Никогда не думала, что буду переживать и сожалеть о том, что всё-таки завалила его в пассивной роли.

– Мне кажется, что тебе нужен натуральнейший из натуралов, ведь Панда не может жевать вместо бамбука пластмассу.

– Мне кажется, что я её уже разжевала.

В итоге, умывшись и позволив Мишелю себя накрасить и расчесать, я вернулась на рабочее место, решив, что подумаю о проблемах вечером. Конечно, Скарлетт из меня никакая, но её методы должны работать на ура.

***

Вечер прикатился внезапно, а проблемы так и не обдумались; соответственно, решения так и не нашлись. В моих окнах горел свет, наверное, меня там с букетом и вкусным ужином ждал Михаэль, а я продолжала сидеть в машине и сжимать руль руками, как въехавшая в столб испуганная бабёнка.

Кстати говоря, днём мне звонил Дэни. Как обычно по-распиздяйски спросил меня, в каком клубе самые хорошие мальчики и девочки, где самые вкусные суши и прочее бла-бла-бла, о моём самочувствии он, как самый лучший старший брат, даже не подумал осведомиться. Однако, как ни странно, это повлияло на меня лучше любой (даже Мишелевской) терапии: я отвлеклась от рутины, погуляла по сайтам, вспоминая, где действительно можно хорошо загулять, и, как результат, совсем выкинула из головы мысли об оголубении моего благоверного. В конце концов, «один раз не пидорас», и я изо всех сил старалась не думать, что второй-то раз, тот самостоятельный, уже был.

Но сейчас, сидя в машине и не желая никуда вылезать, я помимо своей воли представляла себе возможные варианты развития событий. Дошло даже до того, что Михаэль теперь не сможет дать отпор гопнику… Хотя я и не уверена насчёт того, мог ли он вообще раньше дать отпор таким вот опасным раздолбаям. Тем не менее, завершив с самобичеванием и закончив жевать губы, я вылезла из машины и смело направилась домой.

Следует заметить, что мои ожидания оправдались вполне, даже более чем вполне: они перепрыгнули через все границы ожиданий и превратились в ужасающее и одновременно прекрасное зрелище. Бьюсь об заклад, что сам Микеланджело кусал бы локти, видя настолько совершенную картину, и попытался бы запечатлеть её на века. О боже, какого черта я размышляю об искусстве в такой момент?!

Итак, клянусь, что отпирая дверь в квартиру, я думала лишь о букете и вкусном ужине, не было ни одной пошлой мысли, но не успела я войти, как в нос ударил запах аромасвечей и… анального крема. Вначале я подумала, что мне причудилось или же я плохо закрыла баночку, но… чем дальше я углублялась в квартиру, тем сильнее становился запах. Михаэль снова шалил?

В моей комнате, конечно, царил порядок и одиночество; на кухне красовались кастрюли и грязная посуда, образуя своеобразную копию горы Фудзиямы; в ванной было темно, жарко и вкусно пахло шампунем, что натолкнуло на мысль «кто-то только что мылся». Осталась последняя, гостевая комната, и вот там-то меня поджидал сюрприз. Сначала слышимый, а затем и видимый.

Наверное, уже все всё поняли. Только уловив знакомые до боли звуки, я уже медленно сползла вниз у приоткрытой двери, умудрившись не выронить сумку на пол и не издать даже выдоха.

У окна, что выходило на оживленную магистраль, на мой любимый городской вид, занимались любовью Дэн и Михаэль. Прекрасно обнаженные, покрытые мягкими тенями от штор и луны, они отдавались друг другу без зазрения совести и явно не испытывали даже ничтожного стыда друг перед другом. Михаэль – о мой совсем недавно скромный Михаэль! – опирался на подоконник обеими руками, выгибал спину и громко, грязно стонал, как шлюха, пока пальцы моего брата оставляли синяки на всём его теле. Сильно сжать сосок, провести острым ногтем по кубикам пресса, зажать головку набухшего члена – Дэниел доводил любовника до изнеможения своими грубыми ласками, пока сам долбился в него в бешеном ритме; кажется, я даже слышала рычание.

– Стони громче, пусть все тебя услышат, – шипел Дэн, натягивая Михаэля до конца, сжимая его ягодицы, – все соседи, вся улица… Пусть все услышат, как же пошло ты позволяешь себя иметь…

Мой голубенький суженый поспешил исполнить приказ и в голос застонал, бессовестно приподняв зад выше, словно умоляя, чтобы его долбили сильнее. Казалось, он вот-вот встанет на несчастный подоконник коленями, упрётся потными ладонями в стекло, покажет себя в полный рост миру за окном…

– Мне интересно, где только сестра откопала такую шлюшку, м? Не расскажешь? – брат провёл языком по шее, прикусил тонкую кожицу около ушка, – хочешь мне отсосать? А? Это будет у тебя впервые и не с каким-то дешёвым вибратором, – он тихо и хрипло рассмеялся, и в голосе были слышны нотки наслаждения и похоти.

Михаэль обессиленно сполз вниз, член мягко выскользнул из его покрасневшей дырочки, и я заметила тонкую нить смазки, которая оборвалась при свете луны, как паутина.

– Хочешь мой член? Уже этими развратными губами, а не жадной задницей… мммм… глубже только глотай…

Михаэль медленно, робко провёл языком по крупной головке, потом коснулся её губами и замер, вглядываясь своими щенячьими глазами в моего брата. Затем боязливо приоткрыл губы, слегка чмокнул головку, облизнулся.

– Не медли, – Дэниелю надоело ждать, и он, опустив руку на голову Михаэля, зарывшись пальцами в тёмные волосы, резко заставил его взять член целиком в рот.

Раздался громкий чвок, бедолага Михаэль схватился за ноги Дэна, стараясь удержать равновесие. Но моего брата было уже не остановить: придерживая партнера за затылок, он мерно двигал бёдрами, вынуждал заглатывать глубже, сосать с грязными звуками… Мне же оставалось только молиться, чтобы у Михаэля не сработал рвотный рефлекс.

– Я только что был внутри тебя, малыш... Ну, как тебе собственный вкус? – прошептал Дэнни, за волосы подняв Михаэля и усадив его на подоконник. Из уголка губ последнего стекала слюнка вперемешку со смазкой, покрасневшее лицо блестело от пота. – Скажи ведь, что приятно?

– Приятно… – машинально выдохнул мой драгоценный и вскрикнул, когда Дэниел без предупреждения, шлёпнув по ягодице, снова вошёл в него одним рывком.

– Посмотри на меня, – приказал Дэн, помогая Михаэлю повернуться к нему лицом. – Скажи, ты хочешь, чтобы папочка кончил в тебя?

Михаэль в полубессознательном состоянии смотрел брату в глаза, его опухшие губы были влажными из-за слюны. Он моргнул.

– Я тебя не слышу, – Дэни лизнул Михаэля в щёку, нарочно замедляя темп и силу толчков.

– Да… Да, я хочу…

– Понятнее давай, – он сделал сильный рывок, и я услышала, как его яйца шлёпаются о мокрую, развратную попку.

– Я хочу, чтобы папочка кончил в меня! – на одном дыхании выпалил Михаэль и ногами обнял Дэна за талию, плотно прижавшись к нему и обхватив шею руками.

Я раскрыла рот в немом шоке. Никогда бы не подумала, что у такого скромняшки, как Михаэль, есть такие откровенные, полные пошлости желания… И тут, пока я пыталась найти силы, чтобы скрыться из виду и остаться незамеченной моими голубцами, я услышала полный наслаждения стон и грубый, практически волчий рык.

Михаэль повис на шее брата, неловко целуя его в плечо. На мой паркет капала сперма двух любимых и дорогих мне людей. Дэн схватил на руки моего уже бывшего любовника и, чуть теряя равновесие, повёл его к дивану.

Бесшумно вернувшись в свою комнату, я не выдержала и заплакала. Было больно за такое двойное предательство, противное чувство, что я просто оказалась третьей лишней, кололо мне сердце, однако бунтовать и устраивать истерики не хотелось. Не в моём характере такое, да и если вспомнить, как именно поступила я сама…

Успокоившись спустя несколько минут, я подумала о том, как с ними поговорить на эту тему, что сказать и как себя вести. Сделать вид, что ничего не случилось? Не выйдет. Рассказать всё и устроить сцену? Уже пришла к выводу, что не смогу. В итоге я склонилась в сторону своей настоящей сущности, решив, что вначале вытрясу из Дэна причину, почему он предал меня и склонил моего благоверного к сексу, а потом уже обрадуюсь и запишусь вечным зрителем бесплатной и эстетичной гей-порнографии.

Воистину… Чёрт бы побрал мою любовь к геям.

Глава 7.

Как бы я ни старалась, но ночью так и не получилось заснуть. Пришлось встать вместе с солнцем, что в любом случае было лучшим решением. В конце концов, кое-кто из двух новоявленных любовничков мог попытаться совершить побег, дабы не встретиться с Мегерой в лице меня, но моё верное шестое чувство подсказывало, что Михаэль не сможет уйти так быстро и незаметно: если учитывать, как его трахал мой брат, ему не то что спуститься по ступенькам, даже дойти до них будет сложно.

В итоге в шесть утра я уже сидела на кухне, пила горячий, чрезмерно сладкий кофе и жевала разогретые в микроволновке пончики. На фигуру было совершенно плевать, на капли жира, оставшиеся на скатерти, тем более.

Наверное, у меня и правда началась депрессия.

Спустя пару тоскливых часов в полной тишине я услышала, как из гостевой комнаты доносятся довольные, урчащие голоса и шорохи одежды. Потом до меня дошло протяжное «чёрт» Михаэля. В конце концов, ко мне навстречу выплыли двое удовлетворенных и заспанных мужчин… и встретились с моим, судя по всему, смертоносным взглядом, так как Михаэль икнул, а Дэн виновато опустил глаза.

– Что ж, мальчики, выясним, что я вчера увидела, а?

– Мари, ну ты только не заводись…

На самом деле, Дэниел был в корне неправ: я была совсем не заведённой. Злость вышла ещё вчера со слезами, вместо неё осталась какая-то пугающая неопределенная пустота, заполнить которую у меня не было сил. Впрочем, желания тоже – пострадать иногда даже полезно.

– Я спокойна, как вибратор после использования, – едко ответила я брату и посмотрела на Михаэля. Сдержалась, чтобы не облизнуть пересохшие губы. – Разлюбил? Или просто… просто развлёкся? Только честно.

Михаэль, мой драгоценный, милый Михаэль, только молчал. Пару раз он пробовал было заговорить – я видела, как шевелились его губы, – но ни одной фразы он так и не выдал. Запутался, наверное, как и я. Или элементарно боялся оправдываться.

– Слушайте, вы что такие серьёзные мины строите? Ну, трахнулись мы, ну, с кем не бывает, – Дэнни открыл холодильник и достал пакет молока. – Не залетит же он от меня.

Михаэль вмиг покрылся краской, а я чуть не вдарила брату с ноги.

– Заткнись, нефиг трахать чужих парней, – отчеканила я. Дэн, пожав плечами, неспешно открыл пакет, отхлебнул прямо из него и посмотрел на меня. От созерцания его молочных усов, оставленных стопроцентно нарочно, я не выдержала и рассмеялась. – Чёрт бы тебя побрал...

– Так-то лучше, – довольно улыбнулся Дэниел. – А то как на кладбище девственности сидим.

Сев рядом со мной за стол, Дэн подозвал пальцем Михаэля. Мой бывший благоверный испугался, но решил не играть с нами, поэтому медленно, но подошёл к стулу, отодвинул его и присел на краешек, будто готовился к побегу. Видать, вид у меня и правда был грозный.

– Ну, что сказать… Давайте решим проблему: с кем же наш сладенький будет делить постель. Я так понял, что тройничка не будет, да и помилуйте, с сестрой… Ну-с, решим вопрос?

– Ты вообще понимаешь, что говоришь? – я-таки сильно пнула его, брат обиженно зашипел и матернулся.

– Прости меня, – совершенно неожиданно выдавил Михаэль. Повисла тишина.

Мне стоило всего один раз посмотреть на него, такого несчастного, маленького, виноватого, чтобы простить. Жалость взяла верх, и я прикусила губу, чтобы не испортить момент и посмотреть, что будет дальше. По-настоящему же во мне теплилась надежда, что Михаэль назовет этот случай ошибкой, помутнением разума, необъяснимой дикостью. Признается, что любит только меня и быть хочет только со мною. Однако в реальности я хорошенько понимала, что просто-напросто помогла латентному гею найти себя в этой жизни. И мой братик настроил его так, как хороший гитарист настраивает свой красивый, новоприобретённый инструмент.

– Я поступил глупо, неблагоразумно. Я тебя обидел, я это понимаю. Прости. Но… я… как бы… ну... – потеряв на полпути свою храбрость, свежеиспеченный гей снова скукожился и начал теребить мою скатерть.

– Мари, да не злись ты. Благо я знаю тебя и градус твоей испорченности. Зачем ты мальчика испортила, а? Во-от, теперь и понеси ответственность за свой поступок. Тут такое дело, что, не поставив его на путь наш, голубой, ты бы приобрела себе хорошего, покорного семьянина. А так – товар испорчен, гарантийный срок истёк.

– Если ты не заткнёшься, я сама тебя заткну, и поверь, мой метод тебе не понравится, - мимоходом взглянув на брата, я снова сфокусировала своё внимание на Михаэле, который и вовсе задрожал как осиновый лист.

– Я думаю, что нам нужна правда, не так ли, Мари? – Дэн метнулся к Михаэлю, приобнял его за пояс и промурлыкал: - Конечно, я буду рад, если ты останешься со мной… но если вдруг ты выберешь сестру, то ничего, я с этим смирюсь. Где-то под поездом.

– Слушай, Дэн… Метнись-ка за хлебом, – задумчиво произнесла я, – и что-нибудь ещё вкусного купи, холодильник пустой.

– Что? – Брат смотрел на меня с непониманием. Я же в ответ многозначительно подняла бровь.

– И кофе мой любимый не забудь, усёк? Лю-би-мый. Не будет в пакете – убью.

Мне крупно повезло, что Дэниел был вполне сообразительным: поняв намёк, он побурчал скорее для порядка и ушёл, наспех приведя себя в порядок. Конечно, это было необходимо – теперь мы с Михаэлем остались одни. Пара одиноких остывших пончиков лежала между нами на тарелке, я молча смотрела то на них, то на благоверного. Чёрт возьми, мы будто были этими самыми пончиками, которые не знают, как вести себя друг с другом.

Чуть помолчав, я решила, что нужно начать как-то разговор, ведь не зря я послала Дэна на все четыре стороны. Тем более, магазин находится под носом, и брат скоро вернётся.

– Хочешь? Они вкусные, – как можно спокойнее предложила я.

– Нет-нет, я не хочу… спасибо, – промямлил Михаэль. – Мария, слушай, то, что случилось…

– Подожди минутку, – я посмотрела ему в глаза и улыбнулась уголками губ. – Знаешь, на самом деле в глубине души я ожидала чего-то подобного. Особенно, после того, как я… – похоже, на моих щеках появился румянец, потому что парень сразу вспыхнул.

– Ты… ты меня застукала в тот раз?!

– Ага, – нехотя кивнула я. – Тот крем провонял на всю квартиру, а твои стоны стопроцентно разбудили всех соседей…

– Я-то гадал, показался мне или нет стук входной двери… А ведь я с минимальным шумом пытался, – сокрушенно вздохнул «мастер тихой мастурбации».

– В общем, понимаешь, уже тогда я поняла, что ничего у нас не выйдет. Может, вся вина лежит на мне, ведь я тебя заставила делать те вещи, но не считаешь ли ты, что переспать с моим братом… это уже слишком?

– Я…

- Впрочем, можешь не отвечать, - я легко улыбнулась.

Зачем зря его мучить и ворошить прошлое? В конце концов, если он и правда был латентным геем, а благодаря мне смог раскрыться, то и к лучшему, что это произошло сейчас, а не через семь лет, когда у меня, допустим, был бы уже ребёнок от него.

– Давай я лучше тебе дам несколько советов, как обуздать моего братца. Раз уж ты решил с ним быть… Во-первых, запомни, что он способен очаровать даже заядлого гомофоба. Во-вторых, у него всегда проблема со штанами: ну не может он со своим дружком в ладах быть. И третье, самое главное – если хочешь, чтобы у вас что-то путное вышло, не потакай ему. Хочешь, чтобы он о тебе не забывал? Делай вид, что забываешь о нём. Всё просто. Через месяц свыкнетесь, и будет у вас всё в шоколаде… – с тяжелым вздохом я взяла свою кружку с кофе и вышла из комнаты. Михаэль ничего не ответил, да мне и не особо надо было его слышать.

Уже переодевшись и умывшись, я готовилась к выходу на работу, когда в коридор подобно вихрю ворвался отчего-то запозднившийся Дэн. Бросив пакет с покупками рядом с обувью, он побежал на кухню и только там, обнаружив бывшего натурала и уже опытного гея сэра Михаэля, успокоился. Исподтишка понаблюдав за тем, как они друг другу тихо-молча строят глазки, я в наглую решила напомнить о своём присутствии и разбитом сердце.

– Удачи вам, мальчики. Ах да, и чтобы когда я вернулась с работы, ты, – я ткнула пальцем в Дэна, – не был здесь. А ты, – я переключилась на Михаэля, – верни мне мои ключи. Чао, голубчики.


***

Рабочая атмосфера – болтовня сотрудников, запах лимонного освежителя, мерный гул компьютеров, – подействовала на меня успокаивающе. Усевшись за свой стол, я глубоко вздохнула и подвинула к себе клавиатуру. Никто не умер, никто не исчез, просто кое-кто остался без классного мужика потому, что его увёл другой классный мужик. Всего-то… Трагедией мне это уже не казалось, напротив, во мне начали расцветать положительные стороны ситуации. Например, можно без зазрения совести подглядывать за Михаэлем и Дэнни, а потом делиться с ними своими впечатлениями. Жирный такой плюс, я считаю.

– Пандочка, ты какая-то не пандочка, – ко мне подошёл Мишель. – Вроде грустная, а вроде и довольная…

– Я просто снова осталась с носом, – утащив милаху с собой в туалет, я кратко рассказала ему о случившемся. Как и ожидалось, Мишель был в ужасе: театрально взмахивал руками и прижимал ладони ко рту.

– Вот скоты! – в сердцах воскликнул он. – Разве можно так поступать? Бедная моя, как же ты теперь…

– Буду покупать ещё один вибратор, – безмятежно отозвалась я и хитро улыбнулась. – Пока не найду кого-нибудь другого… Хотя даже если это снова будет неудачный опыт, в мире благодаря мне появится ещё один милый гей. Плохо что ли?

– Не плохо, но как же ты?

– Я стану гуру секса, может ещё открою семинары, как доставить удовольствие своему гейскому партнёру, чем тебе не нравится?

– Как знаешь, Пандочка. Но смотри, чтобы бамбук не завял.

– Да не завянет он, никогда, – и мы расхохотались.

В конце концов, геи прекрасны, и никто не сможет меня переубедить.

@темы: Яой/слэш, Shiratori, Ориджинал

---

Не виноватая я, он сам оголубел

[Фоернутый меломан]

Наш тандем (Shiratori) наконец закончил упоротую работу по мотивам одной чудесной заявки. Enjoy!

Название: Не виноватая я, он сам оголубел
Автор: Shiratori
Бета: Jack .
Фэндом: Ориджинал
Персонажи: Мария, Михаэль, Дэниел и др.
Рейтинг: NC-17
Жанры: Гет, Слэш (яой), Юмор, Повседневность, POV
Размер: Миди
Описание: Как девушка, бесконечно любящая геев, сделала таковым своего молодого человека...
Размещение: Только с разрешения автора.

Глава 1.

Знаете, каким может стать лицо неудовлетворённой девушки? Злым, морщинистым, как иссохший персик, и с хитрыми, маленькими из-за обвисшей кожи глазами, один из которых обязательно дёргается. Но это, конечно, наступит только в старости. Сейчас на моих щеках сияют веснушки, рыжие пряди волос красиво падают на плечи, а в постели... Чёрт возьми, а в постели никого нет, хотя кандидат, вообще-то, существует.

Высокий, улыбчивый, симпатичный – я влюбилась в него буквально с первого взгляда, он, как потом сказал, тоже. А это «тоже» наступило только через два года после нашего знакомства, н-да. И я, наивная донельзя бабёнка, думала, что с ним всё будет просто идеально, но на самом деле с ним моя интимная жизнь стремительно пошла под откос: Михаэль оказался слишком застенчивым.

Например, он никогда не лапал меня за задницу. Это не значит, что у меня некрасивая задница, просто ему стыдно это делать. Или он старательно прячет эротические журналы в шкафчике для обуви, полагая, что я их не найду. Да вот только не на ту напал: девушка, которая жила с отцом и двумя братьями, замечательно знает все места для заначки порно и денег. Впрочем, всё это мелочи по сравнению с тем, что у нас ни разу не было секса, хотя мы встречаемся уже пару месяцев. Да дело не в сексе, даже банальные ласки – поцелуи, касания шеи, плеч, груди, талии – это тоже что-то из ряда вон выходящее. Да пока я от него французского поцелуя добилась, чуть не померла. Наша интимная жизнь на уровне старшеклассников, да и то, сейчас они попроворнее нас!

Представьте себе таинственный полумрак спальни, маленькие ароматические свечи, наполняющие комнату терпким запахом, нежные лепестки алых роз на постели... И очаровательную девушку в одном кружевном полупрозрачном белье на красном атласном покрывале. Сексуально? Романтично? Я тоже так предполагала, пока на свою голову не встретила Михаэля.

- Это же слишком ванильно, - только и сказал он, виновато пригладив свои торчащие лохмы.

«Ванильно»? На этом моё терпение лопнуло, и Медуза Горгона вышла из себя. Вышла, наорала, переоделась, взяла ключи его машины и удрала к отцу на ночлег. После сего инцидента мы не общались два дня. Точнее я его избегала два дня, а сама непрерывно проверяла почту и телефон, надеясь, что он позвонит или напишет. Он-то написал, но только раз, да и то холодные строчки: «Я не хотел тебя обидеть. Прости, милая моя». И это всё? Я ожидала чего-то душещипательного, душераздирающего и душевзрывающего, но на деле вышло только восемь жалких слов. А через два дня мне на работу, в зловещий редакторский отдел, приходят цветы: пышный букет алых роз. И я, как дура, его прощаю, несмотря на то, что он меня унизил, а точнее - мои интимные желания.

После этого случая мы обходились только прогулками и обедами вместе, и в один из этих «шикарных» обедов в пиццерии я не вытерпела и напрямую спросила:
- Почему ты боишься секса?
Михаэль поперхнулся, закашлялся, а потом отошёл в туалет. Более мы к этой теме не приступали. Хотя мужчина средних лет, что сидел позади нашего столика, расслышал мой вопрос и увидел реакцию моего джентльмена. Он хохотнул и, обратившись ко мне, сказал:
- Милочка, я секса не боюсь.
- Скорее, это секс вас боится, - отреагировала я и невозмутимо достала зеркальце. Вот что не так во мне? Или в нём?.. Непонятно.
- Прости, я себя немного странно повёл, - вернувшийся Михаэль сел за столик. Он заметно нервничал, отчего мой интерес только разгорался. Надо же, как парни умеют переживать.
- Слушай, не можешь сказать – напиши. Я не буду смеяться, обещаю, - я подвинула ему салфетку и достала ручку. К моему облегчению, он её взял и начал что-то писать.

Если честно, я ожидала всё, что исстрадавшейся по сексу душе угодно: от импотенции до детской психологической травмы. Но когда я прочитала, что у него комплексы по поводу размеров своего члена, с трудом подавила смешок. До него у меня были парни, и соответственно, каждый думал о «своих размерах», но никто столько внимания не акцентировал, да и по брюкам я бы не сказала, что у Михаэля там пусто.
Вздохнув, я положила руку на его колено.
- Уже шесть вечера, давай прогуляемся, а потом поедем ко мне, хорошо? – я понимающе улыбнулась, попыталась его подбодрить поцелуем в лоб, а в ответ он лишь слабо закивал.

Уже в парке мы, держась за руки, гуляли вдоль высоченных сосен. Хоть и была осень, но было довольно тепло.
- Знаешь, а я вот долгое время комплексовала из-за своей груди, - я кашлянула.
- Что? – он ошарашено посмотрел на меня.
- Ну, по поводу грудей… У моей подруги был третий размер, а у меня первый. И когда мы с ней куда-то ходили, то все мужчины смотрели на неё, а я так, для декорации будто бы была. Но ведь всё равно, моя грудь очень даже красивая, - я гордо посмотрела на своё декольте, а потом на Михаэля. – Ну?
- Что «ну»?
- Пошли уже, - потащив его к выходу из парка, я попыталась что-то шепнуть ему на ухо, но он из-за шума машин ничего не расслышал. Я готова была провалиться сквозь землю, ведь никогда до этого я так не добивалась секса у парня. Дожили, называется!

Хоть моя съёмная квартирка была и маленькой, но моя комната оказалась довольно вместительной. Два стола: один для досуга, где был стационарный компьютер, всякие фантики от конфет, бутылки из-под лимонадов, альбомы и всякое такое барахло, а другой - для работы, где находились умные книги, журналы и газеты, ноутбук и много-много маркеров, карандашей и ручек. А также была двуспальная, но не очень большая кровать, будто для двух анорексиков, а не для нормальных людей. Тумба, украшенная мягкими игрушками-подарками от бывших, и светильник, висящий над кроватью. А ещё маленькие полочки по всей комнате, на две-три книги. В целом, интерьер моей комнаты ничем не отличался от места работы нормального и чокнутого сотрудника, только картину дополняла кровать.
Помнится, впервые, когда Михаэль увидел сие, он вздохнул и как-то слишком смущённо пробормотал, что ничего не имеет против однополых отношений. Чудной, но милый, может, за это он мне и понравился?

- Садись, я сейчас кофе заварю, - усадив его на свою кровать, я наклонилась, чтобы поцеловать его.
- Стой, стой, я кофе не хочу, спасибо.
Улыбнувшись, он усадил меня рядом. Скорее, у меня лицо выглядело, как у девушки, увидевшей танец пьяных ёжиков или чего-то похуже, но я это восприняла, как инициативу с его стороны, поэтому спокойно села, пытаясь привести своё лицо в порядок.
- Ты мне очень нравишься, - начал было он, как мои руки уже полезли к его штанам. - Но… - он чуть отодвинулся, придерживая между нами приличное расстояние, и продолжил, - Но ты должна понять, что для меня эта стадия отношений очень много значит, особенно с моим этим… ну… комплексом…
- Солнышко, милый, - я обняла его за шею, - я всё-всё понимаю, но не о чем волноваться, - прильнув к его губам, я попыталась углубить поцелуй.
- Тебе не кажется, что всё слишком быстро? – он снова попытался отодвинуть меня, но на этот раз я завелась не по-детски, и, вместо того, чтобы накричать или обидеться, я оседлала его в прямом смысле этого слова и начала стягивать с него штаны.
- Нет у тебя комплексов! Я в этом уверена! Ты просто боишься секса, да?
- Я не боюсь, но... – мне уже было достаточно его вялых вяканий, и я закрыла его рот пылким поцелуем. Рукой я уже нагло гладила его грудь, а бёдрами беспардонно и даже вульгарно тёрлась о пах. И он-то говорит, что у него скромное достоинство? Господи, если то, что сейчас упирается в низ моего живота, называется скромным, что тогда подразумевается под нескромным?..
- Прекрати! – Он резко скинул меня с себя так, что я удивилась, откуда у него, хилого, появились силы. Он сел на постель, расстегнул пару пуговиц на своей рубашке, и я раскинулась на постели, предвкушая дальнейший животный секс. Как у кроликов – тихони, а ведь на что способны, когда их подразнить...
- Ну? – Через долгую минуту спросила я, не понимая, почему он мешкает. Михаэль сидел спиной ко мне и смотрел в стену, так что мой вопрос улетел в молоко. Во мне закипело разочарование и заныло возбуждение. – Всё... Всё хорошо?
- Нет, всё совсем не хорошо, - он отрицательно помотал головой. Чертовски сексуально, как ни крути, помотал головой. – Я не знаю, как себя вести. Прости.
После таких слов мне захотелось его пожалеть. Действительно, нет мужика жальче, чем мужик, не знающий, куда совать свой член.
- Михаэль, зайка... Хочешь, я тебе наглядно всё расскажу и покажу? – Я придвинулась к нему и обняла со спины. – Хочешь?
После его неуверенного кивка я поняла, что мне нужно делать. В моей голове стали созревать планы, и все они касались маленького заветного ящика, до которого шкафчику с порнографией было далеко. Далеко, как мужику до собственных мозгов.

Глава 2.

У каждой женщины есть секреты, и я, собственно, Женщина с большой буквы «Ж», тоже имею свои тайны. И одна из тайн, впрочем, это самая первая и главная моя тайна, нынче покоилась в чёрном маленьком ящике, который когда-то был всего лишь пакетом. Что там? А давайте я вам расскажу про своё детство.

Так получилось, что моя мать нашла себе некрасивого толстяка с тугим кошельком и укатила с ним в светлое будущее, оставив меня и двух моих старших братьев – Ноа и Дэниела - на нашего отца Арона. Отец, слава свежим мужским носкам, не растерялся: мне вручил тряпку для стирания пыли, младшему брату - пылесос, а старшему - инструкцию для стиральной машинки. Сам же взял в руки поварёшку... После недели бутербродных завтраков, фастфудных обедов и пельменных ужинов мы решили, что готовить буду учиться я. А вы-то думаете, что может сделать с нормальными людьми недельная изжога? И вот, училась я не особо долго - завтраки состояли из тостов с джемом и яичницы, а обедом служили макароны, паста и овощные салаты. А уж потом я начала совершенствоваться, изучая учебники типа «Кулинария для чайников», «Сделай свой домашний ресторан» или «Ублажи мужской живот». В итоге я стала домашним шеф-поваром, и все мои дармоеды стали относиться ко мне с ещё пущим почтением и уважением, а то как: если разозлят, то придется неделю голодать!

Мои братья, в принципе, были всегда спокойными: со мной не ссорились, между собой не дрались, отца не сердили. Ноа учился на "отлично", был просто пай-мальчиком и мечтой всех мамаш, а вот Дэниел хранил старые тетради брата, тем самым практически никогда не занимаясь. Кроме ума он обладал ещё и хитростью, но был очень ленив. И часто не ходил в школу, требуя от меня лишь одного: «Позвони классной, скажи, что я на грани жизни и смерти». Честно говоря, прихотям Дэни я потакала, часто баловала его сладкими десертами и, стыдно это говорить, но таскала ему свои женские журналы и каталоги нижнего белья. Конечно, эти журналы мне больше не возвращались, но что не сделаешь для родного брата? Сам же Дэниел в знак благодарности и братской любви прикрывал меня перед отцом, когда я возвращалась после гулянок немного на четвереньках. Что он говорил, что он вешал на его уши вместо лапши – мне невдомёк. Однако папка никогда на меня голоса не повышал, и до сих пор этого не делает.

Кстати, к моим ухажёрам все трое относились довольно ревностно. Конечно, женщина среди мужицкого царства дорого стоит – кто их ещё накормит, оденет и спать уложит?.. Я чётко помню тот день, когда привела своего первого парня, Эдуарда, с ними знакомиться. Эдик был уверенным, но чересчур смазливым юношей, таким, что при знакомстве с ним в клубе я даже подумала с высоким процентом уверенности, что он гей. Как оказалось, не я одна так подумала. При виде него мои братишки, дай им Бог ума и чувства юмора в подарок, сразу зашептались между собой и выдали замечательную рифму, которую мне не забыть никогда: «Эдик-педик, не забудь надеть ты презик!» Мой молодой человек сначала побледнел, затем побагровел, а затем разразился... Нет, не криками. Слезами. Он заплакал в голос, а потом сразу убежал. Больше я его не видела. Может, и к счастью, потому что истеричкой по всем правилам должна быть я, а не мой партнер.

Что до личной жизни братьев...

Ну, Ноа служил примером порядочности. С девушками был галантен, скромен и сдержан, но, как ни странно, такое состояние его не оставляло в компаниях парней тоже. Если уж с девушками он смотрелся статным и красивым молодым мужчиной, которого хотелось обнять и не только, то с парнями всё происходило иначе. Ноа хоть и высокий, хоть и широковат в плечах, но довольно хил и нежен. Шелковистые волосы, доставшиеся от матери, всегда были красиво уложены, отчего хотелось зарыться в эти вихры. Плюс ко всему, они у него были пепельными, еле заметно отдавая рыжим. Впрочем, его внешность не заканчивалась на красивых волосах. Его кожа, что на фоне тёмных волос казалась светлее, просто поражала своей гладкостью. Мне даже в молодости казалось, что мой брат пользуется женской косметикой. Но это лишь казалось, потому как Ноа просто повезло с генами. Мамиными генами.

А вот отцовские перешли к Дэниелю. Вот так альфа-самец вырос: под два метра ростом, статный, самоуверенный мужлан с вечной трёхдневной щетиной и кубиками пресса на животе. О, как я любила и до сих пор люблю безнаказанно в них тыкать своим маникюром!.. Вокруг моего братца всегда крутились поклонницы, кажется, это началось ещё с детского сада, когда он провозгласил себя Песочным Властелином и поклялся на формочке черепашки беречь и охранять песочницу от соседских кошек. Сейчас он мнил себя чёрт знает кем, но поклонниц меньше не стало... Впрочем, они меня не волновали, потому как Дэниел – самый натуральный гей, натуральнее не бывает.

Узнала я это случайно, когда пришла домой пораньше со школы, потому как прогуливать последние уроки уже вошло в привычку. Как обычно бесшумно открыв дверь, я прошла в квартиру, скинула туфли и неожиданно услышала стоны из комнаты брата. «Опять мастурбирует на какую-нибудь брюнетку», - решила я, но, прислушавшись, поняла, что стонет не Дэниел. И не Ноа. И уж точно не мой отец, который забыл про секс с тех пор, как у них с мамой нечаянно получилась я.

Любопытство взяло верх, и я на цыпочках подкралась к спальне. Дверь была немного приоткрыта, и я, ничуть не сомневаясь, подалась вперед. А что? Было бы это и сейчас и даже через десять лет, я бы поступила точно так же.

Первым, что я увидела, оказалась потрясающая задница моего старшего брата. Идеальная, упругая, словом, орешек – я машинально потискала воздух пальцами, как если бы он был ягодицами Дэниеля. А потом, скользнув взглядом по постели... В тот момент у меня в прямом смысле отвисла челюсть. Наш семейный секс-символ со всей силы трахал юношу! И какого юношу! Бледная, будто фарфоровая кожа, угольно-чёрные волосы, хрупкое тело... Настоящая шарнирная кукла в руках этого развратного альфа-самца! А как юноша извивался под ним…

- ИРОД! – завопила я, не осознавая, что делаю. Я ворвалась в комнату, воинственно размахивая сумочкой, из которой тотчас посыпались конфеты и визитки вместе с прокладками в цветных упаковках, – Маньяк! Вырастили же на свою голову!

Дальнейшему позавидовал бы ревизор из какой-то русской книги. Дэниел удивленно смотрел на меня, я смотрела на его обильно сочившееся смазкой достоинство, несчастный пассивный мальчик смотрел в потолок... А потом мой брат сказал, что гей – это его призвание.

Он не обиделся на меня за мою выходку, не забыл оттрахать того юношу как следует, и с тех пор мы стали ещё более близкими друзьями. А ещё я, судя по всему, превратилась в ужасную извращенку… Дело было в том, что подружившись со своим братом и начав ему доверять, как собственной подружке, я начала многое у него расспрашивать. А расспрашивать, собственно, о чём? Конечно же, о сексе между страстными мачо! И никак иначе! Но как-то после его ответов «Это лучше фейерверка» или «Всегда, как будто в первый раз» и прочее, я поняла, что этого мне не хватает и я должна всё увидеть собственными глазами. И как, думаете, я поступила? Хорошо, что брат до сих пор об этом не знает.

Это был солнечный день. Ноа поехал с друзьями загород, а отец отправился на какие-то лекции по медицине на два дня, поэтому решил оставаться в отеле. Ну а я и Дэн остались дома одни. Я, как самая хорошая и понимающая сестра, предложила брату пригласить к себе своего парня, а сама, как бы, в это время должна была пойти по магазинам. Задумавшись на несколько минут и послав своему парню смс-ку, Дэн согласился. Переодевшись и захватив сумку, я ушла из дома. Посидела в парке где-то часик, пока не увидела, как к нашему дому приближается фарфоровое чудо, а сама, купив в булочной несколько кексов с фруктовыми начинками, пошла обратно. Чуть подождав у двери и убедившись, что мальчишки не в коридоре или зале, я тихонько отворила дверь. Конечно, я молилась, чтобы всё шло по моему коварному плану, скрещивала пальцы и нервно кусала губы, но пути назад не видела. В коридоре не было никого, странная тишина царила в доме, я, было, подумала, что голубки догадались обо всём, но, наконец, услышала голос Дэна.

- Сегодня нам никто не помешает, так что раздевайся.

- А как же твоя сестра? В тот раз она меня слишком напугала своим энтузиазмом...

Энтузиазм. Вот как это теперь называется. Я медленно, стараясь не наступить на скрипучие половицы, подошла к двери. На счастье, рядом с ней стоял стул, и я аккуратно приземлилась на него своей чудесной пятой точкой. Чёрт возьми, для полного счастья не хватает попкорна.

- Она в магазинах, так что можно не ждать её целую неделю, потому как я кинул в её сумку несколько скидочных карт, которые она вечно забывает дома.

«Расчетливый же сукин сын», - с небывалой нежностью подумала я. Он в это время уже жадно и пылко целовал своего милого парня. Скользнул шаловливой рукой между его ног, медленно погладил пах... Перекинулся поцелуями на шею, смачно оставляя на ней засосы... Всё сопровождалось шумными вдохами и выдохами, так что даже я, та ещё оторва, покраснела. Нет, гей-порно определенно не мой профиль.

- Какой ты скорый... – соблазнительно постанывал мальчик, то и дело ёрзая на постели. Полураздетый, со спущенными рваными джинсами и бельём, он напоминал мне скорее красивую безгрудую девушку, чем мужчину. Правда, Дэниелу, в отличие от меня, было не до ассоциаций: он вконец стащил с него низ и обхватил ладонью небольшой член, ещё не успевший налиться возбуждением. Из головки выделялась смазка, рука неспешно ласкала ствол, губы моего брата слизывали с него катящиеся вниз капельки... Я невольно прикусила указательный палец. Слишком возбуждающе. И слишком запретно.

- Давно же я тебя не пробовал, - интимно прошептал Дэн и полностью вобрал набухшую плоть в рот. Юноша в ответ издал стон удовольствия.

Мне внезапно стало очень жарко. Я расстегнула пуговицу на блузе, сглотнула, облизнула сухие губы.
Пока я старалась не шуметь, мой брат пощупывал сладкого мальчика за соски, тот же прикрывал ладонями лицо и тихо постанывал.

- Может, сегодня уже ты попробуешь, а? – хитро вопросил мой брат, и потянул руку юноши к своему члену. Фарфоровый, как я его про себя назвала, покраснел, но не отказал. Поманив Дэна ближе к себе, он прильнул губами к его животу, а руками начал ласкать ягодицы.
- Луи, осторожнее, - ласково хихикнул Дэн, зарываясь руками в его густые волосы.

Можно сказать, что я очумела. Ведь впервые я видела своего брата сразу в двух своих проявлениях: нежности и нестерпимой грубости. Пока Фарфоровый целовал его живот и дразнил головку напрягшегося члена языком, я потихоньку теряла терпение и чуть ли не молилась, чтобы они приступили к самому главному. В тот момент с ужасом я поняла, что мужской секс заводит меня намного больше и лучше, чем традиционный секс между мужчиной и женщиной.

Тем временем Дэн, похоже, уже не мог сдерживаться и, опрокинув Луи на кровать, навис сверху.

- И где только я тебя откопал? – иронично спросил он, закинув ноги юноши на свои плечи и устроившись между ними. Парень в ответ пробормотал что-то невразумительное, протягивая партнёру жёлтый квадратик – презерватив в упаковке. Дэн взял его двумя пальцами и легко разорвал зубами податливую бумагу. Вот ведь брутальный. – Какой же ты милый, Луи.

Пока он натягивал на свой нехилый стояк полупрозрачную резинку, я лихорадочно восстанавливала дыхание, мысленно матерясь похуже сапожника. Там, за дверью, сейчас будут до изнеможения трахаться два мужика, а я не при делах?! Мир определенно несправедлив и определенно импотент. Сжав кулаки, я начала считать сперва до пяти, потом до десяти... Возбуждение ныло в низу живота, мозг предательски рисовал гомосексуальную Камасутру... До двадцати...

- Дэниел! – С долгожданным стоном Фарфорового я едва не взорвалась. Никогда не думала, что парни умеют так стонать, что там, даже далеко не каждая девушка может стонать так откровенно и соблазнительно! Поколебавшись с пару секунд, я всё же вновь заглянула в заветную дверную щёлку.

Дэн уже вовсю двигался в податливом теле Луи. Заломив его руки над головой, он с силой вдавливал его в постель, простыни на которой уже сбились в кошмар любой служанки и пропитались смазкой наравне с потом. От толчков бледный юноша с покрасневшими щёками то и дело стукался о спинку кровати, но даже это не мешало ему издавать полные наслаждения стоны, которые явно ласкали слух Дэниеля настолько, что у него сносило крышу. Он то резко менял угол проникновения, то грубо дёргал своего Фарфорового мальчика за волосы, то звонко шлёпал ладонью по его бёдрам...

Когда я уже готова была кончить одновременно с Луи и своим братом, Дэн внезапно вышел из тела еле живого пассива и достал из прикроватной тумбочки пластиковый фиолетовый член. Мне захотелось провалиться под землю – только этого не хватало!
Но, хотелось мне провалиться или нет, я всё же продолжала внимательно следить за дальнейшими действиями брата.
Луи же напрягся всем телом, а потом с опаской взглянул на Дэна.
- Почему ты вышел? – ошарашено спросил Фарфоровый.
- Тихо, тихо, - обильно смазав фиолетовый член смазкой, которую достал вместе с игрушкой, Дэниель начал вводить его внутрь Луи.
Тот вскрикнул, чуть не задохнулся, и, вцепившись в плечи Дэна, начал тяжело дышать.
- Не включай, пока не включай, - задыхаясь проговорил Фарфоровый, на что его партнер усмехнулся.
Поцеловав Луи в шею, он что-то прошептал ему на ухо, получив в ответ робкий кивок. Меня это разозлило, ведь я хотела знать всё, и чуть было себя не раскрыла, тихо ругнувшись.
После согласия Фарфорового Дэн слез с парня, тот же опустился ниже. Я смотрела с открытым ртом, как мой родной брат почти опустился задницей на лицо своего пассива, а сам вобрал в рот маленький, покрасневший и смешно вновь набухший член, пока включенный фиолетовый вибратор в попке юноши издавал странные звуки.
Дэн проводил языком по головке, легко прикусывал крайнюю плоть, играл с яичками, иногда касаясь вибратора: вынимая его и опять вставлял. Я видела, как пальцы на ногах Фарфорового сжимались и разжимались, как брат с наслаждением гладил ствол члена пальцами; слышала, как стоны двух красивых парней разбивались о стены комнаты и проникали в меня, разжигая во мне что-то непонятное. И как ни странно, мне больше не было стыдно.

Через несколько минут Луи кончил во второй раз, за ним, как я поняла, последовал и мой брат.

- Выключи, - сдавленно прохрипел Фарфоровый, брат его послушался – выключил, но не стал вынимать.

- Какой член лучше: мой или пластиковый? М, Луи? – интимно спросил мой брат, слизывая с ладони белую сперму.

Черт возьми, от одного этого вопроса бедный Фарфоровый мог бы снова возбудиться. Но не я, нет. Поднявшись и поправив юбку, я так же бесшумно выскользнула из квартиры, переводя дух. Хватит с меня гей-порнографии на сегодня...

С тех пор я частенько подглядывала за Луи и Дэниелем. Естественно, они ничего об этом не знали, так что все мы жили довольно весело и припеваючи. Но смотреть на брата честным щенячьим взглядом у меня больше не получалось, однако вместо этого у меня появился отличный опыт и совершенно другие желания.
Если до всех этих событий я вспоминала об Эдике, как об истеричке, то с того самого момента, как я увидела Луи, мне подумалось: а может, и Эдик мог так стонать и выгибаться? Нет, конечно, я не побежала искать Эдика, но поняла, что мне нужен не мачо-мэн, а симпатичный парень: в меру весёлый, в меру стеснительный и чем-то напоминающий Луи. Одним словом, мне нужен был личный Фарфоровый.

В поисках «любимого», я часто заглядывала на гей-порно сайты, выбирая себе будущего партнёра по гейским меркам. Я долго обдумывала планы по совращению будущего парня, поэтому начала покупать игрушки. Всё началось с телесного цвета вибратора. Гладкий, в меру толстый, не очень длинный, он напоминал мне милый член Луи, поэтому я его берегла, как зеницу ока, думая, что это будет тот самый первый член, который опробует мой будущий партнёр. Далее, я купила цепочку анальных шариков – шарики были из силикона, розового цвета и чуть блестели. Потом был фаллоимитатор синего цвета, ещё двухсторонний фаллоимитатор, но уже ярко жёлтый. Потом пошли анальные пробки, вакуумные помпы для мужчин и разные баночки со смазками, ароматическими кремами и так далее по списку.
В общем, если бы я решила продать всё это добро, то разбогатела бы точно. А также, со всеми этими игрушками, я могу спокойно открыть секс-шоп. Но нет, всё это я собирала с маньячным блеском в глазах, хранила в чёрных мусорных пакетах, в шкафу для белья, чтобы никто из живых, да и из мёртвых тоже, не смог найти моё сокровище. А поиски любимого всё продолжались.
И вот, в один прекрасный, чудесный день, я наткнулась на нового редактора в нашем устрашающем отделе. Михаэль, смущаясь, просил прощения у одного сотрудника за то, что опрокинул его папки. Он чуть ли не кланялся, но румянец на его щеках просто обворожил моё исстрадавшееся сердце, которое замирало на гей-порно сайтах или перед комнатой моего брата, когда тот самозабвенно занимался в ней любовью с Фарфоровым.

И сейчас, когда я могу так же, как мой брат целовал Луи, целовать Михаэля, я просто не могу сдержать вопль радости. А рука всё-таки тянется к заветному ящику.
- Солнышко, поверь, тебе всё-всё понравится, только расслабься, - я достала большую коробку, открыла её и взяла ароматический расслабляющий крем.
- Ты уверена? – Михаэль нервно сглотнул: видимо, на него моя драгоценная коробка произвела большое впечатление.
- Уверена, - рывком стянув с него бельё, я устроилась между его ногами.

Моё давнее, жгучее и чертовски грязное желание начало осуществляться.

Глава 3.

В принципе, я согласна с мужчинами насчёт того, что женщины довольно-таки трудные, а местами даже капризные создания. Если вот взять меня, как самую привлекательную представительницу своего пола, то капризнее меня никого не придумать, даже маленькие дети рядом со мной не такие уж требовательные. Им что нужно для полного счастья? Именно, плитка шоколада и вон та игрушка с полки дорогого магазина. А вот мне... Эх, мне для счастья нужен нормальный мужчина, только вот нормальность в моём понятии очень искажённая, а в понятии многих мужчин очень грубая и чокнутая.

Михаэль дышал тяжело, а я его глазами уже пожирала. Водя рукой вниз и вверх по его горячему торсу и размазывая крем, я иногда задевала пальцами набухшие соски моего сладкого пленника, вслушиваясь в его полувздохи и полустоны. Это ощущение, когда желаемое почти что твоё – с ума сводило.

- Мария, пожалуйста, - прохрипел он, смущённо отводя глаза.

- Посмотри на меня, я же не такая страшная, - я ухмыльнулась, и, кажется, слишком зловеще, так как Михаэль еле заметно вздрогнул, но взглянул на меня.

Этот взгляд! Боже, ни один гей не мог сравниться с этим смущённым и развратным одновременно взглядом, я просто растаяла и готова была иссохнуть от нахлынувшего на меня шквала. Не в силах больше терпеть, я раздвинула его ноги и наклонилась к гордо стоявшему члену. Рука опустилась в баночку с кремом, погрузилась в приятно пахнущую персиком консистенцию и...

Там мягко. Первая мысль, когда я осторожно и аккуратно протолкнула в Михаэля указательный палец – «Там мягко». Парень протяжно простонал, и я ласково погладила его яички ладонью, успокаивая и отвлекая от явного дискомфорта. Какой же он сексуальный... Я медленно двигала внутри него пальцем, сходя с ума от того, как тесно и горячо внутри него. Отвращения, вопреки моим мимолетным опасениям, не было, напротив, я возбуждалась всё больше, растягивая его узкий проход. В нём уже два моих пальца, губами я ласкала головку его набухшего члена, другой рукой ублажала саму себя... Господи, знай я, что до такого дойдет, я бы никогда не стала следить за Дэни и Фарфоровым! Михаэль извивался подо мной, сжимая руками простынь, а я не могла остановиться и доводила его до исступления и дрожи.

- Мари... Мария... – почти умоляюще, глухо простонал он. И это стало последней каплей, переполнившей моё и так тающее терпение.

Пока Михаэль тяжело дышал, прикрыв лицо руками, я достала из коробки тот самый небольшой вибратор телесного цвета, напоминающий мне достоинство милого Луи. Щедро смазала его ароматным кремом и погладила им уже немного растянутый проход Михаэля. Тот же с неприкрытым желанием застонал, пальцами водя по собственному члену, из чего я заключила, что он, наконец, готов.

- Сейчас будет сладко, дорогой мой... – Я нависла над ним и вместе с поцелуем толкнула в него гладкую игрушку. Она вошла в него всего лишь на четверть – поместилась лишь головка, - но Михаэль дернулся и запрокинул голову назад с едва ли не криком. На миг мне стало страшно, я тут же вынула из него вибратор, – Всё в порядке?

Ответом послужило учащённое дыхание и покрасневшие щёки. И я внезапно вспомнила, что в первый раз анальный секс очень болезненный, особенно для мужчин. Вот ведь незадача... Что ж, будем действовать медленней, хотя звериное желание отыметь моего подопечного лилось через край.

- Прости, милый, давай попробуем по-другому... – проворковала я и подложила под его бёдра пару подушек. Должно было помочь, хотя я уже ни в чем не была уверена.


- Может быть... Может быть, лучше традиционный секс? – Робко предложил Михаэль, но было поздно. Я почувствовала, что если мои вибраторы и старания будут потрачены впустую, я порву его в клочья и продам на органы какому-нибудь сутенеру, – И почему ты тыкаешь в меня этим… этим..? – Михаэль задохнулся на полуслове, с ужасом глядя то на меня, то на вибратор, что я сжимала в руке.

- Успокойся, всё должно быть именно так. Тебе понравится, только расслабься, - я укоризненно посмотрела на него, но видимо Михаэль принял мой взгляд за обиду, поэтому сжав губы, он слегка кивнул.

Я ликовала. Представьте на минуту парня вашей мечты, который так мило соглашается на все ваши прихоти. Не сказка ли? Не рай?

Поцеловав его в подбородок, я прикусила нежную кожу, а руками начала гладить его бёдра, чтобы опять расслабить моего пленника.

- Мария, Мария, подожди, - попытавшись отстраниться, Михаэль схватил меня за плечи.

- Что опять? – я прикусила язык, чтобы не наорать на него.

- Я просто… Может… и правда, ну, без него, - он указал на вибратор, который лежал рядом с нами.

- Ладно, я его пока использовать не буду, - я попыталась мягко улыбнуться, но уже злилась, и понимала, что былого возбуждения мне не вернуть, хотя у Михаэля стояк не спадал.

- Ты же ведь не обижаешься? – Михаэль чуть приблизился ко мне.

Честно говоря, мне хотелось на него крикнуть и сказать, что я обиделась и готова сейчас взорваться, но вместо этого я прильнула к его губам, замерла в ожидании, что он углубит поцелуй, но Михаэль просто обнял меня.

Пришлось действовать самой, опять.

Скользнув языком по его губам, рукой я провела по его члену – Михаэль тихо застонал, приоткрыв рот. Мой язык беспардонно играл с его языком, переплетался в диком танце, а рука уже гладила мягкие яички. Почувствовав мой напор, Михаэль лёг обратно, я же опустилась к его соскам.

- Ах… - растворилось в комнате, когда я прикусила сосок. Когда-то, будучи невинной и совсем не извращённой девушкой, я думала, что у мужчин соски при возбуждении не твердеют. Как же я ошибалась: тело Михаэля намного чувствительней моего собственного!

- Приятно? Скажи, приятно? – Соблазнительно прошептала я ему на ухо, после чего прикусила мочку и игриво потянула её на себя зубами. Ответом послужил томный выдох, ответом я посчитала и нетерпеливое трение его члена о мою ладонь. Я сжала головку пальцами. Я больше не могу – я хочу трахнуть его тем самым чёртовым вибратором!

- Мария, я...

- Тшш... Больно не будет, - пообещала я с самым невозмутимым видом.

Взяв вибратор без каких-либо сомнений, я осторожно, ещё более аккуратно, чем в первый раз, ввела его в узкое отверстие. Михаэль выгнулся со стоном, вцепился в мои волосы, отчего я охнула и нечаянно царапнула его бедро ногтями. Мягкий член уже был в нём наполовину, я начала двигать им в особом ритме: туда, обратно, снова... Чтобы отвлечь любимого от явного дискомфорта, я вновь обхватила губами его собственную возбуждённую плоть и начала посасывать её – так, как ему нравится. Михаэль метался подо мной, его задница принимала в себя игрушку всё глубже, и я вконец сошла с ума. Я похотливо облизнулась, опустилась на его ствол, не вынув из его ануса моего гладкого друга, и стала ублажать себя на нём с громкими откровенными стонами. Михаэль же тотчас застонал со мной в унисон, и эти вульгарные стоны с жаркими прикосновениями заводили ещё больше, заставляли двигаться всё резче и даже грубее...

Всё кончилось только к середине ночи. Мы молча лежали на постели, взмокшей и смятой, и переводили дыхание. Михаэль прошептал что-то о самом безумном сексе в его жизни, а я только усмехнулась – это было только начало.
Когда он начал меня гладить по волосам и целовать в лоб, я вспомнила, что не достала игрушку из него, отчего мои щёки почему-то запылали румянцем. Я не знала, стоит мне ему об этом говорить или нет, ведь я еле как добилась от него секса, а потом и интимных объятий. Мне почему-то казалось, что после жаркой ночи Михаэль укутается в простыню и повернётся ко мне спиной, посчитая все мои действия надругательством над его мужским эго, но вот эти объятия и поцелуи… Ох, как мне всего этого не хватало. Видимо, в душе я непоправимый романтик!

Чуть подумав, я начала нежно и ласково гладить Михаэля по животу, будто утешая маленького ребёнка. Уставший от моих мучений Михаэль начал потихоньку засыпать, и я было обрадовалась настолько, что чуть не вскрикнула.

В комнате горела прикроватная лампа, поэтому свет был приглушённый и расслабляющий. Длинные ресницы моего любимого чуть подрагивали, дыхание было равномерным, губы чуть приоткрыты. Щёки всё ещё были красными, на шее виднелся багровый засос – да, метка означающая «моё».
Я приподнялась, его рука соскользнула с моего плеча, но, слава геям, он не проснулся. Его ноги были раскинуты в разные стороны, поэтому я сразу заметила край вибратора. Опустив руку меж его ягодицами, я попыталась взяться за краешек игрушки и потянуть на себя, но Михаэль внезапно решил, что ему нужно повернуться прямо в этот священный момент.

- Чёрт, - прикусив губу, я чуть не шлёпнула его. Как может эта чертовски соблазнительная жертва для маньяка-извращенца так спокойно спать с вибратором в пятой точке?! Так, успокойся, Мария, всё хорошо.

Я поднялась, на цыпочках, чтобы не разбудить, обошла кровать и села напротив юноши. Тот мирно сопел, напоминая ангелочка, но я, как тот самый маньяк-извращенец, не поддалась столь наглому обману – ангелы с вибраторами в задницах стопроцентно не спят! Потому, чтобы возвратить всё на круги своя и вернуть моему любимому его подлинный невинный вид, я осторожно перекатила Михаэля на спину. Он что-то промычал во сне, и тут я заметила, что его член вновь находится в весьма деликатном состоянии.

- Ненасытное животное... – ласково произнесла я и, наконец, дотронулась до вибратора. Ухватившись за край пальцами, я медленно потянула его на себя, но вдруг услышала томный выдох. Михаэль. Испугавшись, что он проснулся, я, уже не заботясь о сохранности его чудо-дырочки, чуть ли не рывком вытащила из него член и кинула его на пол. Любимый на это отреагировал очередным стоном, да таким, что я покраснела до кончиков ушей. Нельзя, нельзя, Мария, хватит... На миг в моей голове даже пролетела мысль, что Михаэлю это понравилось, и я своими руками приобщила его к голубой расе.

Замерев в ожидании чего-то, я ещё раз взглянула на Михаэля. Он потер шею, приоткрыл глаза и начал осматриваться. Сонный его взгляд остановился на стоящем колом члене, а румянец на щеках стал выразительнее. Освещённый светом лампы Михаэль мне напомнил прекрасного принца из сказок восточного альманаха, поэтому я вздрогнула, чувствуя, что сама попалась в сети красивого парня, который оказался самым что ни на есть латентным геем. Причем, оказался им из-за меня.

@темы: Яой/слэш, Shiratori, Ориджинал

---

Чернильное небо

[Фоернутый меломан]

Название: Чернильное небо
Автор: Мело
Фандом: Ориджинал
Персонажи: Он, она, её ребенок
Жанры: Гет, Ангст, Драма, Повседневность
Рейтинг: PG
Размер: мини
Статус: завершен
Размещение: только с разрешения автора
От автора: Где логика? Нет логики.

Утреннее небо – чернильного цвета.

Мы познакомились на выставке, одной из тех, где даже самые роскошные раритеты прозябают и крошатся от своей ненужности. От провинциального городка, где искусство знали лишь по треснувшим от граффити стенам, другого ожидать и не приходилось: кроме меня по пустым залам ходила всего лишь маленькая группа школьников, которые отказались от уроков в пользу бесполезно-свободной экскурсии, да прохаживались несколько пожилых пар, которые останавливались у каждой картины и простуженным шёпотом её обсуждали. Мне до них не было дела, впрочем, взаимно, так что я спокойно блуждал среди импрессионистских фантазий. Пока волей случая не столкнулся нос к носу с ней.

Она стояла у «Голубых танцовщиц» Эдгара Дега. Закусив нижнюю губу, рассматривала картину со всех ракурсов, то и дело указательным пальцем поправляя широкие очки в шоколадного цвета оправе. Чёрное платьишко, правда, не совсем как у Хепберн, белые балетки, в руках незаметная сумка... Я остановился у «Гладильщиц», заметил веснушки на щеках заинтересовавшей меня девушки, улыбнулся.

– Вам нравится Дега? – сразу спросила она меня. Голос, не чарующий, но завлекающий, разбился о мои перепонки, и я сразу захотел послушать аудиокнигу в её исполнении. Хоть нудную историю России, хоть излюбленного Фоера.

– Весьма, а вам? – не стал я мешкать с ответом. Незнакомка наклонила голову, словно стараясь заглянуть под юбку одной из танцовщиц, поправила съехавшую лямку платья на плече и, наконец, через пару секунд посмотрела на меня. Зелёные глаза, взъерошенные рыжеватые волосы, обветренные губы.

– Ни капли.

Я не заметил, как влюбился.

***

Её звали Джинджер, однако она просила сокращать непривычное для России имя до ещё более непривычного Джо. «Глупость моих родителей», - отмахивалась она, хотя тем в своё время просто до бесконечности нравилась Джинджер Роджерс. Я видел в этом что-то невероятное, что-то сказочное, но никогда не говорил об этом вслух: ей вроде бы сказки не нравились совершенно.

Мы часто гуляли после выставок, где пересекались сперва по случайности, а затем по договоренности. Осенние фантики листьев шуршали у нас под ногами, и вместе с ними шуршали долгие рассказы Джо: о бабушке, которая любила вышивать крестиком; о давно пропавшем без вести отце; о предавшей трижды подруге; о коте с белыми «носочками». Даже сейчас я не могу сказать, что было лучшим в Джинджер – её жизнь или её рассказы об этой самой жизни, как бы парадоксально мои слова не звучали. Только её истории до сих пор сплетены разноцветными нитями в моей памяти, только её прошлое значит для меня чуть больше, чем моё собственное, а это о чем-то да говорит.

Однажды я спросил, чем её так привлекает живопись. Она остановилась посреди дороги, порылась в сумочке, достала пачку сигарет, помучилась с обёрткой и со вздохом сунула обратно, не добравшись до тонких женских папиросок.

– Просто я вот тоже пытаюсь рисовать, – смахнула прядь со лба Джо. – Но знаешь, обидно, когда твоим маникюром становится акварель, а на полотне всё равно остается детсадовская мазня.

– А если детсадовскую мазню выдать за особую манеру?

– Тогда весь мир разом потеряет чувство прекрасного, – и она продолжала щебетать о любимых художниках, в числе которых был Моне, а я всё больше желал увидеть её картины.

Как-то раз мне это неожиданно удалось. Джо без всяких задних мыслей привела меня к себе, в однокомнатную квартирку, где всё ещё пахло сбежавшим рыжим котом по кличке Искра и стиральным порошком, а на стенах в треснувших рамках висели фотографии в стиле ню и замысловатые картинки, судя по всему, авторства хозяйки.

– Вот, смотри. Девушка в момент музыкального оргазма – почти как обычный оргазм, только вместо члена в причинном месте удовольствие ей доставляет чистая музыка. Наверное, Моцарт или Дебюсси – я, честно, даже не знаю, – Джо смотрела на свою картину как будто в первый раз. Любовно, однако, провела пальцем по раме, затем взяла меня за рукав рубашки и оттащила к следующему экспонату. Я успел запомнить только короткую стрижку, карие глаза и приоткрытые губы – в обрамлении проводков-наушников.

– А это?..

– А это обколотый музыкант. Как Сид Вишес, только намного поганее, – она пожала плечами, явно недолюбливая парня на картине. Нарисованный металлист же смотрел на меня с долей презрения, но почему-то я проникся к нему симпатией, хотя он был до смешного похож на ежа. – Вот как думаешь, почему под кайфом лучше пишется или рисуется?

– Нет идей, – я слукавил, конечно же, потому что мне не терпелось услышать её версию. Джо это поняла, но только улыбнулась.

– Под кайфом ты выпадаешь из реальности и теряешь ограничения. Нет правил, нет знаков, нет штрафов... Нет ничего, что может остановить полёт твоей души и твоего вдохновения.

Ещё среди её бумажно-акварельных детей была самоубийца с торчащими из вен лезвиями, сошедшая с ума владелица казино и лежащий в маках маленький мальчик. Последний смотрел в утреннее небо удивительно чернильного цвета, и мне чудилось, будто с ним в небо смотришь и ты. Когда я сказал об этом Джо, она рассмеялась и сказала, что я несчастный романтик. Возможно, я таким и был, но потом мы оказались в постели и я тотчас обернулся ненасытным извращенцем. Вот так просто, впрочем, с Джо сложностей не возникало никогда.

Как-то раз мы попробовали нарисовать совместную картину. Закрепили холст, достали кисти и уставились на палитру. Деревянная, она треснула уже в нескольких местах от любви Джо к смешиванию красок. Для меня до сих пор остается загадкой, как же она получила тот самый чернильный цвет – не чёрный, не фиолетовый, а именно чернильный, отливающий на свету маленькими серебряными жилками.

– Что рисовать будем? – спросила Джо, вдохновенно поправив очки на переносице, и я задумался. Честно говоря, художник во мне был именно худым и никчемным, и брать в руки кисть в присутствии девушки моей если не мечты, то симпатии, мне не хотелось совсем. Однако вопрос был задан, и я смирился.

– А что ты хочешь?

– Что-то, что останется в твоей памяти, – задумчиво протянула она. – Что-то, что бы ты повесил на стенку в рамке. И обязательно разбил бы в приступе злости.

– Почему я должен это разбить?

– Под сильными эмоциями мы разбиваем всё, что нам дорого. Вазы, мамины тарелки, – Джо провела сухой кистью по холсту. – И сердца любимых.

После этих слов я, поборов возникшее было удивление, попытался вообразить, что я бы захотел уничтожить, поднимись во мне буря негодования, гнева и безумия. Может быть, это была бы фарфоровая балерина, одиноко танцующая свой бесконечный танец около старого граммофона, накрытого бабушкиной шалью. Или это был бы натюрморт с надкусанными яблоками и перезревшими грушами. Или... Или это был бы портрет Джо – серьёзной девушки с искорками озорства в глазах.

– Есть одна идея, – я развёл на палитре светло-зелёную, почти салатовую краску. Удивительно чистый, нежный оттенок. – Какой цвет твой любимый?

– Красный, – не задумываясь, ответила она, заинтересованная моими действиями. И рядом с салатовым я тотчас развёл красный – яркий, кричащий красный цвет, резко контрастирующий с первым.

– Как мы совпали... – пробормотал я и немедленно приступил к рисованию, пока идея – пусть банальная и простая, - билась в моих пальцах. Вскоре, поняв мой замысел, ко мне с энтузиазмом присоединилась и Джо.

***

Наша жизнь, как когда-то сказала Джо, чьими словами я теперь дышу, всегда подкладывает нам кнопки не под задницу, а в карманы на заднице. Ты садишься, укалываешься, вскакиваешь и начинаешь искать кнопку – но не находишь, потом вновь садишься-вскакиваешь-ищешь... Ещё, ещё... Ты находишь кнопку только после нескольких уколов в задницу и потом смеешься от собственной глупости: ответ ведь был так близок, но из-за тупых стереотипов ты не мог его отыскать. Именно так шутит жизнь, именно такие кнопки – своеобразные маленькие грабли – тебе подсовывает.

Первую такую кнопку мы получили, когда Джо закашлялась одной холодной ночью. Я не обратил на это внимания, лишь укрыл её одеялом и прижал к себе покрепче, но ей становилось не лучше: она подрагивала от холода или некого испуга.

– Поперхнулась? – наобум спросил я.

– А черт знает, на простуду не похоже и ладно, – отмахнулась она. Я поверил, и, как всегда, оказалось, что зря.

Следующим днём вторая и третья кнопки укололи Джо болью в грудной клетке и высокой температурой. Я часами сидел возле её кровати, упрашивал вызвать врача, говорил ерунду, которую обычно говорят в таких ситуациях, а она слушала, бредила, просила самокрутку и обрывок бумаги, чтобы рисовать травкой. «Это будет самый лучший рисунок, который гарантированно оставит всех под кайфом!» - говорила она, восторженная больной, воспаленной идеей. Однако вместо этого я давал ей обычный мягкий карандаш, неровный лист из блокнота, и она рисовала на нём одного и того же маленького мальчика – того самого, что лежал в маках под утренним небом чернильного цвета. Почему она рисовала именно его, я не знал. И, честно говоря, даже не хотел спрашивать – право на тайны есть у каждого.

На пятый день болезни я почему-то ясно осознал, что Джо умрёт. Она металась по постели, стонала и рвала многочисленные рисунки своего мальчика. Из глаз её текли слёзы, а из души рвались неясные крики, которые я из-за хрипа не мог разобрать. Мои объятия ей не помогали, пустые слова даже не пытались образумить, однако я так и не выпускал её и не переставал говорить ни на секунду, боясь не услышать ответ.

– Джо, успокойся, я рядом, Джо... – бормотал я, испуганный и растерянный. Я не знал, что делать, мои действия парализовались мыслью «Всё обойдется», и весь этот испуг, это незнание и бездействие до сих пор тяжёлым грузом лежат на моей совести.

– Да пошёл ты к дьяволу, сукин ты сын, – только и плакала она, колотя кулаками мою грудь, и вдруг в один момент затихла после потока обвинений в адрес кого-то далекого. Кого-то с невзрачным именем, кого-то мне незнакомого.

– Джо? – я нежно коснулся её виска губами. Всхлипы Джо уже стихали, она утирала слёзы, размазывая их по покрасневшим щекам. – Всё хорошо...

– Откуда тебе знать, всё ли хорошо? – услышал я шёпот. Джо, моя Джо уже не была такой, какой я её знал. В моих лёгких кончалось дыхание от волнения, горло пересохло от подступившего ожидания. – Ты не знаешь, каково это... когда тебя разрывает изнутри нежеланный выродок от настоящего ублюдка. Ты не знаешь, ведь так...

И я понял. Под чернильным утренним небом, в цветущих красных маках...

– Я не знаю, но я понимаю, Джо. Я понимаю тебя, – её чувства, которые я сцеловывал с ресниц, были слишком солёными. До такой степени солёными, что мне самому захотелось расплакаться. Позорно, стыдливо, украдкой – но на самом деле расплакаться, как маленькому.

– Ты только никому про это не говори, ладно? – она закрыла глаза, и я почувствовал, как из неё бесшумно уходит жизнь. Ещё одна. Её собственная, такая короткая и такая грустная жизнь.

– Никогда, никому. Ни под какими кнопками, – и я не врал. Джо это знала, и потому только бормотала мне слова благодарности, пока я тихо плакал, уткнувшись в её макушку. Отпускать было тяжело, однако оставлять её здесь – ещё тяжелее.

К пяти утра она ушла. Приехавший же на место врач не сказал мне абсолютно ничего, я не запомнил ни причины, ни лживых сочувствий. Я только осознал, что подобно спичке сгорел вместе с Джо.

***

Наш рисунок – протянутые друг к другу ладони красного и салатового цветов – висит в рамке у меня в спальне. Иногда я забываю на него смотреть, иногда я забываю о его существовании...

Но когда-нибудь, когда океан боли и злости на весь мир поглотит меня с головой, именно его я порву первым.

@темы: Мело, Ориджинал

---

Струнами по коже

[Фоернутый меломан]

Название: Струнами по коже
Автор: Мело
Фандом: Gintama
Персонажи: Бансай/Такасуги, намек на Такасуги/Йошида Шоё
Жанры: Слэш (яой), Ангст, ER (Established Relationship)
Рейтинг: PG
Размер: драббл
Статус: завершен
Размещение: только с разрешения автора
От автора: февральское.

От музыки в душе Такасуги у Бансая идут мурашки по коже каждый раз, как он её слышит. Каждый такой раз кровь в его венах начинает закипать колким адреналином, коротко подстриженные ногти врезаются в мозолистые ладони, губы растягивает не сулящая ничего хорошего ехидная улыбка. Ритмы главы Киёхитай взывают о жажде убийства, о безмолвной расправе и жестоком насилии – и Бансай может только сдерживать себя, наслаждаясь чистым безумием, что льется алыми нотами на полной громкости.

Именно этим Такасуги Шинске привлёк его внимание после проигранной войны с аманто. Бесстрастный, скрывший все чувства за белоснежной повязкой и уничтоживший в себе всё тепло... Он бесконечно манит, как манит в свою паутину на вид безобидный яркий паук. Воздух, что он согревает своим дыханием, пахнет горько-кислым табаком – и Бансай всё ещё не может привыкнуть к этому бесконечно прекрасному аромату из его кисэру, отчего чувствует себя жалким наркоманом, когда жадно и незаметно пропускает струйки дыма через себя.

И по ночам Такасуги притягивает не меньше, хотя по ночам его музыка иная.

Он не любит рассказывать о своём прошлом, как и не любит разговаривать попусту. Однако хитрый Бансай любит, спустив наушники, молча слушать его миндальную историю, что повторяется каждую звёздную ночь лёгким гитарным арпеджио – непривычную, терпкую, грустную. Настоящую. Глава Киёхитай выдыхает её томными стонами удовольствия под переборы туго натянутых струн, и Бансай вбирает её всеми прикосновениями, зная, что так бы на его месте поступил и тот ушедший, кого Такасуги Шинске всё ещё любит всем своим сердцем.

Шелестящее осенними листьями имя слетает с губ Такасуги невольно, чтобы ранить Бансая, и в то же время осознанно, чтобы больно уколоть самого себя. Гитарные нити впиваются в него, мазохиста, со всей силой, когда он со стоном тоски представляет ласковые поцелуи бледного, нежного учителя с медового оттенка глазами. Капли крови неизбежно выступают на его коже, стекают на простыни, остаются на губах Бансая, который не ослабляет стальные путы ни на секунду. Шинске жаждет получить боль, жаждет забыться, жаждет вконец выкинуть из памяти ушедшие в никуда дни. Безмятежные сны Гинтоки, тихие истории Кацуры, искреннюю любовь Йошиды Шоё. И Бансай исполняет, точнее, создает умелую иллюзию исполнения столь сильного желания своего господина.

Ведь всё тщетно. Всё безнадежно и напрасно – под покровом луны и в потоках солнечных лучей Бансай никогда не выполнит немую просьбу Шинске. Ведь иначе душа Такасуги, – неразгаданная, чудесная, – перестанет для него звучать.

@темы: Gintama, Мело

---

В Эдо красивые ночи

[Фоернутый меломан]

Название: В Эдо красивые ночи
Автор: Мело
Фандом: Gintama
Персонажи: Муцу, Сакамото
Жанры: гет, драма
Рейтинг: G
Размер: драббл
Статус: завершен
Размещение: только с разрешения автора

В Эдо красивые ночи. Муцу – молчаливая, неприступная, – всегда любовалась ими, когда им приходилось возвращаться на Землю. Ведь там, в космосе, где галактики просто плывут мимо них, таких ночей нет: яркие звёзды не падают, лунный свет не струится, травы не шелестят от легкого ветра. В Эдо всё иначе, однако как бы сильно Муцу не любила этот город, так же сильно она его ненавидела. И всё из-за Тацумы.

Каждый раз он вприпрыжку сбегает с корабля «по делам», а под утро его приносят в стельку пьяного и без единой йены. Каждый раз он клянется исправиться, но потом всё повторяется снова и снова. Сакамото смеется над своими же ошибками, смеется над тем, что какая-то девушка из хост-клуба в очередной раз его отвергла, а Муцу – невозмутимая, неулыбчивая, – не обращает на него внимания из-за тупой, непонятной боли где-то слева в груди. В такие моменты ей безумно хочется избить его до полусмерти, чтобы потом сидеть рядом и молча, осторожно перевязывать нанесенные ею же раны.

При всём обаянии Сакамото многие его недолюбливают. За детскую несерьезность, удивительную необязательность, частую невыносимость. Однако Муцу совершенно плевать на многих.

Она знает, что Тацума, бывший искусный мечник, сейчас трепетно собирает коллекцию пистолетов. И потому по любому поводу и без дарит ему редкие экземпляры оружия, отчего Сакамото неизменно приходит в настоящий восторг и потом весь день осыпает её комплиментами.

Она знает, что Тацума без ума от любимого космоса, но на борту у него неизменно начинается морская болезнь. И потому в подобные минуты она часто сидит рядом с ним, отвлекает тягуче-мягкими разговорами о пиратах Харусаме, благодаря чему Сакамото забывает о качке и на время спокойно засыпает.

Наверное, Муцу знает о Тацуме больше, чем он сам. И от осознания, что он всё равно не полюбит её так же сильно, как ту девушку из хост-клуба, ей – нежной, заботливой, – порой хочется плакать. Скрыть лицо за полями широкой шляпы, закрыть сердце на сотни замков и просто перестать ждать – идиотам никогда не понять столь очевидных вещей вроде чувств, – но она никогда этого не сделает.

Ведь она так любит. Так ждёт, так волнуется, так гордится.

И чувствует, что без смеха и улыбки Сакамото её собственная жизнь потеряет свой блеск. Померкнет, подобно сгорающим ночным звездам, и исчезнет, как будто бы её и не было.

@темы: Gintama, Мело

---

Пленник

[Kodokuna sakka]

Название: Пленник
Автор: IzushkBazaltovich
Бета: maybe illusion
Фэндом: Merlin
Персонажи: Сенред/Мерлин, Артур/Мерлин, Артур, Гвен
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Ангст
Предупреждения: OOC, Изнасилование
Размер: Мини
Статус: Завершён
Посвящение: Фанам, чо.
Размещение: Запрещаю.
От автора: В общем, автор мерлинулся конкретно, но фичок уже завершён.)

Глава 12

Когда битва завершается, солнце уже слепит глаза. Перед Артуром простирается ковёр из трупов, от которого веет стынью, отчего внутренности скукоживаются. Принц прижимает ладонь к повреждённой ноге, зажимая рану, он опирается о свой меч, осматривая ту сторону поля, где собрались его солдаты и сёстры милосердия. Женщины разных возрастов возятся с медицинскими настойками, травами, стараясь успеть помочь всем, их одежды пачкаются в крови и грязи, как и руки, и лица, и шеи. Одна из них, молодая девушка, еле сдерживает слёзы, и тем не менее, сильно и умело руководит двумя женщинами, требуя, чтобы они крепче держали лежавшего солдата, которому нужно было ампутировать ногу. Напарник мужчины сжимает его руку, что-то говорит, отводя внимание от ноги, дабы друг не так остро чувствовал боль. Его глаза налиты слезами и бесконечной болью, и когда товарищ орёт, пронзая своим криком всё вокруг, тот начинает громко молиться богам.

Девушка заканчивает через несколько минут, откладывая пилу в сторону, она быстро-быстро начинает обрабатывать открытую рану. Солдат лежит почти без сознания, его знобит, лоб покрыт крупными капельками пота, который стекает вниз по вискам.

Младший Пендрагон, не в силах больше стоять, медленно ковыляет к помогающему отряду девиц. Не успевает его захватить одна из женщин, как сир Леон окрикивает его, размахивая в воздухе королевским посланием.

Пока женщина промывает порез, Артур читает послание.

— Не может быть! Мои люди сейчас не в состоянии идти на ещё один бой. Отсюда до Камелота час-два пути, многие ранены…

— Милорд, позвольте собрать отряд из тех, кто в состоянии держать меч в руках и оседлать коня. Верьте в нас, — Леон склоняет голову.

— Даю тебе десять минут. Собери отряд, если же людей не будет, поедем я и ты.

Артур благодарит женщину, которая складывает обратно свои травы и тряпки.

***

Утер хмурится, глядя на то, как Гаюс и Мерлин о чём-то шепчутся в углу залы. Советники волнуются, предлагают покинуть город до того, как Сенред явится и убьёт их всех, за что тут же получают красочные угрозы от короля:

— Если кто-нибудь подумает о побеге, клянусь своим именем, что сам вас убью. Поверьте, те методы, которые я буду применять, испугают даже самого Аида!

— Но Ваше Высочество, мы думаем о Вашей безопасности! Рыцарей нет, а сюда явится не один Сенред, — восклицает щуплый старик, тряся своими крючковатыми пальцами.

— Если понадобится, я вырежу всю армию своими руками, но Камелота им не видать!

— Как скажете, Ваша Светлость, — покорно замолкает старик, а за ним и весь Совет.

Гаюс возвращается на своё место, отпуская мальчишку, последний выбегает из залы, за ним закрываются тяжёлые деревянные двери. Утер думает, что стоит послать за слугой слежку, однако, зная преданность Гаюса, он решает повременить со своим решением.

Снова раскрывая карту замка, он думает, как можно раздавить большую армию, когда у тебя, кроме часовых и нескольких стражников, никого нет. Понимая, что поражение более реально, чем победа, Утер мысленно просит Небеса о помощи, просит, чтобы сын успел вернуться обратно в город, чтобы Сенред опоздал или помер бы в лесу от какой-то неожиданной лихорадки.

— У нас нет выбора, господа, или победа, или смерть, — неохотно признаётся Утер, усаживаясь обратно в кресло.

Гаюс вздыхает, бросая беглый взгляд в сторону окна.

***

Артур выдвигается сразу после того, как Леон подходит к нему с двадцатью крепкими, молодыми парнями. Рыцари держатся прямо, гордо, их лица серьёзные, а глаза уставшие. Принц хвалит Леона, радуясь, что хоть есть бойцы — выжившие и не раненые — готовые сразиться ещё раз.

Принц долго вглядывается в их лица, стараясь запомнить всех. Вначале он радовался, когда бой окончился его победой и мало солдат погибло в резне. Сейчас же будущий король думает, что преподносит смерти хороший подарок: здоровых бравых мужей и себя тоже.

Оседлав коней, они, не теряя времени, поскакали в сторону замка, выбрав наикратчайший путь.

Уже в лесу, заметив большое количество сломанных веток, растоптанной травы и глубокие следы копыт на влажной земле, Леон с Артуром решили, что нужно разделиться: десять человек во главе с Артуром подойдут к замку со стороны леса и попробуют проникнуть внутрь, остальная половина во главе с Леоном будет наступать у ворот.

Пока Леон объясняет стратегию рыцарям, Артур не может отделаться от мысли, что зря оставил Мерлина в Камелоте. В его голове не может уместиться факт того, что Сенред наступает на Камелот, где находится беззащитный, глупый слуга принца. Слуга, который даже меча в руках удержать не может, не может нормально поднять доспехи, а о том, чтобы двигаться в них — и речи быть не может. И нехотя младший Пендрагон вспоминает синяки и царапины на белой, мягкой коже мальчишки.

— Быстрее! Быстрее! — поторапливает Артур своих людей.

***

Не успевает Мерлин выйти из замка, как во дворе появляется часовой, заявляя, что Сенред почти дошёл до ворот Камелота. Мерлин прислушивается и улавливает своим острым слухом движение солдат в сторону города. Он слышит, как тяжело дышит Сенред, как сжимает рукоять меча и как сильно тянет за вожжи; он слышит, как тот приказывает перерезать всем горожанам горло и как велит оставить в живых лишь трёх человек: Утера, Моргану и его — Мерлина.
Он слышит, как солдаты Сенреда просят позволить им завладеть камелотскими женщинами, и слышит, как Сенред даёт добро, добавляя, что они могут делать всё, что душе угодно, но только в конце всех убить и не трогать указанных лиц.

Чародей цепенеет, теряя дар речи. Его начинает трясти, и чтобы унять дрожь, Мерлин бежит к чёрному выходу из города. Он не слышит ничего, кроме своего сердцебиения, не разбирает дороги, просто направляется наугад, куда несут ноги. Место у замка, где когда-то скрывались Моргана и Мордред, до того, как убежать в лес. Там всё ещё слабо прикреплены решётки, решётки, покрытые ржавчиной и мхом, решётки, которые поддались его магии и помогли его друзьям. На минуту Мерлину кажется, что он всё ещё чувствует отголоски своего чародейства, совершённого в ту роковую ночь.

— Сбежать решил, а, мальчуган? — его останавливает крепкая рука, сжимается на плече, стискивая с такой силой, что Мерлин нехотя охает.

Из-за того, что юношу остановили так неожиданно, он валится с ног наземь, но рука снова его поднимает.

— Ты кто? — маг пытается освободиться, но ничего не получается.

— Я тот, кто наказывает беглецов и предателей. Именем короля Утера я приговариваю тебя к смерти за измену и попытку покинуть город.

Не успевает Мерлин возразить, как его ударяют по голове, и он теряет сознание, запоминая лишь грязные сапоги рыцаря и ползущего червяка на сухом, жёлто-сером листке.

Глава 13 + Эпилог

Пока войско Сенреда наступает на город, сам правитель и будущий завоеватель ждёт с несколькими наездниками поодаль ворот, на маленьком взгорье, под тенью деревьев.

Он смотрит, как в город ломятся озверевшие солдаты, как они пристраивают к мощным стенам Камелота лестницы и быстро, один за другим, забираются наверх. Некоторые проникают в город быстро, другим не везёт, и сторожившие охранники убивают их: кто-то кидает камни, кто-то пронзает стрелами, кто-то же успевает вспороть живот добравшемуся до конца воину.

Воздух впитывает в себя запахи пота, крови, мочи и другого дерьма. От всех воняет страхом и злобой, ненавистью и жаждой крови. Некоторые солдаты молятся о долгой жизни и о возвращении в свои семьи, некоторые же упиваются криками боли и мертвеющей плотью.

Сенред закрывает глаза. Мысли свинцом опускаются на него и давят на плечи, спину, будто хотят сломать ему хребет. Мысленно мужчина смеётся: до чего же опустился, ради мальчонки начинать войну. Кто бы мог подумать, сам Сенред, да из-за любви…

Даже когда Моргауза, сверкая своей красотой и привлекая внимание, опускалась рядом с ним, дарила мягко-острое тепло своей руки, он не сходил с ума. Он всегда ждал её, хранил свою гордость и жестокость, и если, не дай боги, сама Моргауза пыталась его склонить к войнам, к битвам, к потерям солдат и земель, он не соглашался. А тут… Сенред не знал, опустился ли он до самых низов, или же стал просто человечнее. А гадать ему не хотелось, как и не хотелось верить в то, что всё будет напрасно.

— Сир, город пал! — из мыслей его выводит бодрый и весёлый голос одного из всадников.

Усмехаясь, Сенред ведёт за собой конников. Уже входя в город, мужчина начинает смеяться. Смеяться всё громче и громче, настолько громко, чтобы сам Мерлин уже знал, что его хозяин вернулся. Его законный хозяин. Ибо лишь он завладел его телом и смог вторгнуться в душу.

***

Мерлин приходит в себя от страха. Он тяжело дышит и всхлипывает, а потом понимает, что слышит слишком знакомый смех. Чародей пытается успокоиться, но только сильнее приходит в панику, он старается расслышать Артура, найти его, почувствовать, но ничего не выходит. Мальчишка оглядывает своё местонахождение и понимает, что его бросили в темницу. Заковали в цепи и бросили в темницу. За что? Почему? Ответов нет, да и слов похитившего его мужика он не помнит.

— Есть здесь хоть кто-нибудь? Эй! —Мерлин кричит, надрывается, но никто ему не отвечает.

Чуть погодя юный маг утихает. Он не знает, как поступить: освободиться самому, тем самым раскрыв свою личность, или же подождать ещё чуть-чуть, пока он не найдёт, не почувствует Артура. Не успевает Мерлин взвесить все «за» и «против», как в темницу врываются солдаты, таща за собой несколько человек. Подползя на четвереньках к решётке, Мерлин успевает разглядеть Моргану, Гаюса, Утера и ещё нескольких человек из Малого Совета.

— И это страшный король Утер Пендрагон? Да моя мама пострашнее будет в гневе.
— И правда, этот старик даже меча удержать не смог.
— Только брюхо вином набил, — улюлюканье мужчин заставляет Утера покраснеть от гнева и стыда.

Не понимая себя, Утер жалобно смотрит на Гаюса, а потом на Моргану. И снова опускает голову. Прикусывает язык, сдерживает слёзы. И правда, это ещё он и грозный, великий Утер Пендрагон? Это он, тот самый сильнейший правитель Камелота, который смог победить и искоренить магию?

— Гаюс! Гаюс! — шепчет Мерлин, стараясь под хихиканье врагов как-то поговорить с лекарем.

Гаюс поворачивает голову, замечает Мерлина, и пока солдаты вталкивают советников и Утера в камеры, а другие стараются поиграть в интрижки с Морганой, он подходит к магу.

Чародей вымученно улыбается, радуясь встрече.

— Камелот пал, — сообщает Гаюс, — Артура пока нет, как и вестей от него. Сенред в замке. Нас или убьют, или будут издеваться, а потом убьют.

— Нет-нет, я не позволю. Поверь мне, Гаюс, всё встанет на круги своя. Я знаю, как нужно поступить, я знаю, — сдавленно шепчет Мерлин.

— Мерлин, ты не понимаешь… Мальчик мой, даже не думай о том, чтобы раскрыть свою сущность. Если у тебя появится шанс, беги отсюда, спасайся. Найди Артура и уходите вместе. Здесь нас ждёт смерть. Даже будучи таким сильным... сильным магом, ты не сможешь одолеть их всех. Тем более что ты ещё не окончательно оклемался и твоя магия испытывает метаморфозы.

— Но…

— Никаких «но», ты…

— Эй, старикан, ты чего? Давай, ползи в камеру, или не прожить тебе и секунды, — один из мужиков силой отводит Гаюса к свободной камере и, не церемонясь, бросает его внутрь. Дверь в камеру со скрипом захлопывается, и повисает тишина.

Солдаты направляются к выходу, когда чародей останавливает их:

— Постойте, прошу вас, подождите!

— Чего тебе? — гаркает один из супостатов.

— Я тот, кого ищет Сенред. Я Мерлин!

«Мальчик мой», — еле шепчут губы Гаюса, а воин возвращается вниз, направляется к камере Мерлина.

— Голубые, как небо, глаза, чёрные вихры… Поднимись! Худое тельце, длинные ноги, белая кожа! О, да я погляжу, мальчишка не врёт. Допрыгались, овца сама к волку кидается, — ржёт мужик, но открывает дверь, выпуская Мерлина наружу.

***
Артур тяжело вздыхает, стараясь скрыть вздувавшуюся волну злобы. Он видит, как чёрный дым поднимается в небо, он еле улавливает запах крови и горелого мяса.

— Мы опоздали, — глухо говорит сир Леон, слезая с лошади.

— Нет, ещё есть шанс. Но план меняется. Мы все нападём с чёрного входа. Другого выбора нет, — Артур прикусывает губу, не в силах оторвать глаз от Камелота.

Горящий город будто молит о спасении, и младший Пендрагон надеется, что сможет выполнить такую маленькую, но ужасно трудную просьбу.

— Молитесь, чёрные псы Сенреда, молись, Сенред! — шипит будущий король и, снова седлая своего коня, стремится вперёд.

***

Не успевает Мерлин войти в тронную залу, как Сенред в восхищении и неописуемой радости начинает рукоплескать. Он жестом указывает страже покинуть залу, а сам, как хищник, медленно и плавно, наступает на жертву, на жертву в лице Мерлина.

— Как я скучал, ты даже не можешь себе представить. Тоска просто выжрала всего меня, вылакала досуха.

Мужчина приобнимает Мерлина за талию, проводит носом по изгибу шеи — выдыхает. Он чувствует, как всё внутри него отмирает и снова набухает жизнью. Будто водопады бытия вливаются в него, и Сенред, не желая больше думать о мести, о крови, о завоеваниях и убийствах, просто кидается голодным поцелуем на слугу.

Он ласкает его губы языком, старается проникнуть в тёплый и влажный рот, покусывает красные, как ягода, уста и почти урчит от блаженства и счастья.

— Мой, мой, мой… — в безумном бреду повторяет новоиспечённый правитель Камелота.

Он медленно стягивает с Мерлина рубаху и тянет за собой, к трону. Прижимает крепче к себе, боясь, что если отпустит ещё хоть раз, мальчишка снова исчезнет, испарится, и он его больше не найдёт.

— Нет, не Ваш, отпустите, — Мерлин пытается отпихнуть Сенреда, но ничего не выходит, тот сильнее и крупнее слуги.

— Что ты говоришь? — нехотя Сенред останавливается, вглядываясь в лицо чародея. — Ты сам пришёл ко мне!

— Я пришёл не к Вам. Я пришёл заключить с Вами сделку.

— Сделку? Мне не нужны твои сделки, — Сенред хмурится. — Всё, что мне нужно, — это ты, да Камелот. Запомни, мальчишка, какой бы ни была твоя сделка, я на неё не пойду. А теперь не зли меня и постарайся доставить удовольствие и мне, и себе, понял?

Мерлин сглатывает, он пытается вспомнить слова заклинания, которое усыпляет, но в голове безуспешно бьётся мысль о побеге: ни одной идеи, только «беги, беги, беги».

— Нет! — чародей отталкивает Сенреда, когда тот в очередной раз лезет с поцелуем.

Пользуясь тем, что Сенред теряет равновесие, слуга бежит в сторону. Злясь и бранясь, Сенред достаёт свой меч, швыряя пояс, где болтаются ножны, в сторону.

— Ты же не любишь боль, Мерлин. Так почему заставляешь меня применять грубую силу?

— Я не заставляю!

— Я заполучил тебя тогда, заполучу и сейчас. Мне ничего не помешает, — хрипит Сенред, тучей надвигаясь на юнца.

— Я сам тебе помешаю, — Мерлин останавливается, поворачивается лицом к Сенреду, и не успевает мужчина возразить, как глаза чародея поглощает золото.

***

Первые пять воинов проникают в город. Медленно и незаметно, как тени, они подходят к маленьким группкам солдат противника и начинают перерезать им глотки. Последние захлёбываются в своей крови, падая замертво.

За первой пятёркой следует вторая, которая следит за тем, чтобы не поднялся шум, чтобы помочь оставшимся в живых горожанам и вырезать тех ублюдков, которые сейчас насилуют невинных девушек и женщин. Попадаются и те, которые насилуют юных мальчиков, заставляют их глотать горячую сперму и кричать непристойные слова.

Третья пятёрка солдат наступает на замок. Убивая всех, кого только можно, она даёт сигнал четвёртой пятёрке, после которой на площади появляются сир Леон и принц Артур.

— Иди в темницу, посмотри, кто там есть, возьми с собой одного из солдат. А я пойду в тронный зал, — не успевает сир Леон и слова промолвить, как Артур уже бежит к лестницам и спустя несколько секунд скрывается за огромной колонной.

Принц несётся по лестницам, иногда спотыкается, но быстро возвращает равновесие, двигаясь дальше. По пути ему не попадается ни одного вражеского солдата. Те слуги, которые остались в живых и видят его, лишь складывают руки в молитве, желают ему удачи и начинают молиться, следуя медленно за ним, чтобы в случае чего помочь своей последней надежде на жизнь.

У входа в залу стоят двое солдат, они о чём-то говорят, поглощённые своей беседой, они не замечают принца, и Артур протыкает стоявшего спиной врага насквозь, а второму срубает голову с плеч.

Тяжёлые двери отворяются перед ним, и его слух пронзает голос Мерлина.

— Я сам тебе помешаю.

— Мерлин! —Артур забывается и спешит к своему слуге.

***

Сир Леон освобождает Утера и остальных. Король не желает подниматься на ноги и покидать темницу, он держится за цепи и рыдает. Гаюс просит оставить их вместе, в темнице, а Леона просит спасти несносного мальчишку.

Моргана сжимает губы, но радуется, что покидает это проклятое узниками место.

— Мой король, Ваш сын смог спасти Камелот всего лишь с двадцатью воинами. И сейчас он убьёт человека, который попытался победить Вас, — сир Леон слегка кланяется и обещает напоследок Гаюсу, что сделает всё, что в его силах, дабы спасти Мерлина.

***

— Кого я вижу?! Сам Артур Пендрагон, явился — не запылился, мальчик, — Сенред захлёбывается смехом и размахивает мечом. — Пришёл спасти попку Мерли-ина? Скажу тебе сразу, ты опоздал! Мальчик принадлежит мне.

Принц хмурится, стискивая в руках рукоять меча. Его щёки горят из-за бега, а по вискам стекает пот.

— Мерлин, иди сюда, — тихо говорит Артур, зная, что слуга его услышит.

Сенред стоит ближе к Мерлину, но его меч не может достичь мальчишки. Маг медленно пятится назад, пока Сенред смотрит на Артура и пытается разгневать его. В глазах мужчины бушует безумие, и такого безумия Мерлин ещё не видел. Даже тогда, в самый первый раз, когда Сенред мучил его, в его глазах таился лишь бездонный голод, порождённый похотью.

— Вернись на место, поганец! Вернись! — брызжет слюной мужчина, в ярости размахивая мечом.

Мерлин встаёт рядом с Артуром, и тот не удерживается, хватает Мерлина за руку, прижимая к своей груди.

— Я боялся за тебя, — тихо признаётся Артур.

— Не так, как я за тебя, — чародей улыбается своей счастливой, лучезарной улыбкой, и Артур чувствует, как снова исполнился сил.

Сенред что-то кричит, а потом, не сдерживая больше бешенства, наступает на младшего Пендрагона. Схватка завершается быстро, даже не успев начаться, — Артур приставляет свой меч к горлу врага, а тот бессильно падает на пол.

— Ты выбрал это ничтожество, Мерлин. Мой, мой, мой Мерлин, гори в аду, гори там, где буду я, и тогда я снова стану твоим хо… — Сенред не успевает договорить.

— Тебе не стоит это слушать, — Артур вытирает кровь с клинка.

Мерлин ощущает, как жизнь покидает тело Сенреда. Неожиданный порыв заставляет его опуститься на корточки рядом с бывшим мучителем и закрыть ему глаза. Как ни странно, лицо мужчины уже холодное, и неожиданно руки Мерлина начинают дрожать. Артур перехватывает его ладонь, опускается рядом и начинает целовать озябшие пальцы.

— Всё уже хорошо, Мерлин. Всё уже хорошо.

Чародей опускает голову на грудь своего спасителя. Он тихо радуется, что Артур не узнал о его маленьком секрете, что Артур не увидел, как Мерлин использует свою неописуемую мощь, как его глаза поглощает золото. «Как хорошо, как хорошо», — мысленно повторяет чародей, и глаза наполняются слезами.

— Всё уже хорошо, — повторяет Артур, гладя Мерлина по волосам и прижимая к себе, ведь он успел, успел спасти то, что дорого ему.



Эпилог

Ранним зимним утром, когда солнце ещё устало и лениво ласкает верхушки гор, Мерлин уже бодрствует. Он складывает вещи принца в шкаф, аккуратно и ловко, и за считанные минуты корзина со свежими вещами пустеет.

— Мерлин, — сонно протягивает младший Пендрагон, и мальчишка поворачивается к нему лицом. Принц улыбается и хлопает рукой рядом с собой.

Мерлину не нужно повторять дважды, и, расплываясь в игривой улыбке, чародей, скидывая сапоги, забирается в постель. Он как кот жмурится и прижимается к Артуру, голая, горячая грудь принца приятно греет чуть холодные щёки, и Мерлин млеет.

Артур целует его в макушку, вдыхает травяной запах непослушных волос и думает, что это и есть настоящее счастье.

— Мерлин?

— Ммм…

— А что бы случилось, если бы я опоздал на несколько минут? Ты вроде кричал, что сам ему помешаешь, — Пендрагон прикрывает глаза.

— Я бы попробовал драться…

— Ты? — Артур искренне удивляется.

— Ну не Вы же, милорд, — Мерлин заливается по-детски счастливым хохотом и, сползая с груди любимого, выскакивает из постели.

Натягивая сапоги, чародей всё же решается сказать те слова, которые не давали ему покоя столько времени.

— Артур, спасибо, что успел и остался жив, — маг целует принца в губы: невесомо, ласково, любовно.

Так целуют только тех, кому доверяют жизнь. Доверяют себя. Всего себя. И Мерлин знает, что больше всего на свете доверяет не себе, а Артуру. Своей неизменной судьбе.

@темы: Яой/слэш, Izu, Merlin

---

Белая ночь

[Фоернутый меломан]

Название: Белая ночь
Автор: Мело
Фандом: Ориджинал / Антропоморфики
Персонажи: Белая ночь / Осень
Жанры: слэш, драма
Рейтинг: G
Размер: драббл
Статус: завершен
Размещение: только с разрешения автора
От автора: Этот небольшой драббл автор создал под вдохновением от замечательных артов Kao.Ru. И от прекрасного времени года, конечно же.
Белая Ночь - i.pixs.ru/storage/7/7/1/007kopiyaj_6948524_8983...
Осень - i.pixs.ru/storage/2/2/4/0007jpg_9605353_8944224...
Сам артер живёт здесь: kaykaoru.diary.ru

Кленовые листья усыпали дороги блестящими янтарными брызгами. Осень – молчаливый, печальный и задумчивый в своей сентябрьской красоте, - сидел на колкой сухой траве, сквозь полуопущенные ресницы провожая уходящее по дождинкам тепло. Уже поникли до земли некогда яркие цветочные бутоны, постарело до бесконечных серых облаков прежде голубое небо, стихли до грустной тишины когда-то звонкие птичьи песни. Однако вопреки наступившей меланхолии Осень, всей душой любивший эту пору, тосковал. Уже тосковал из-за скорого прощания с Белой Ночью.

Летний сын, названный женским именем и обласканный вечерней прохладой, в ту минуту сидел рядом со своим наставником. Бледной рукой держал чашечку восхитительного саке и с прикрытыми глазами наслаждался: пил вкусно пахнущий влагой воздух, вкушал тающий на языке аромат терпкой калины и чувствовал, как по тонким венам бежит щемящий ноктюрн печали. Его время – время интимных встреч под звёздами, бессонных крепких объятий и разводных мостов, – подходило к концу. Растворялось, темнело, исчезало, но Белая ночь ничуть не сожалел. Ледяное саке обжигало его губы, а сердце тихо билось в такт его любви к Осени. Безнадежной, но такой прекрасной и нежной любви.

Последние кленовые листья упали на колени уже прозрачного от холода июльского юноши. Осень, поправив рукава светлого кимоно, только вздохнул и одарил Белую ночь своим мягким медовым взглядом. Пришло тяжёлое время прощаться – прощаться до следующего далекого лета, до следующих августовских дней, когда они вновь как бы невзначай пересекутся. Тронут кончики пальцев друг друга и выпьют по чашечке саке под аккомпанемент дождливого блюза.

@темы: Яой/слэш, Мело, Ориджинал

---

I love you, Arthur!

[Фоернутый меломан]

Название: I love you, Arthur!
Автор: Мело
Фандом: Ориджинал
Персонажи: Русский/англичанин (Артур/Валентин)
Жанры: слэш, юмор, повседневность
Рейтинг: R
Размер: драббл
Статус: завершен
Предупреждение: Нецензурная лексика
Размещение: только с разрешения автора
От автора: К автору ввалился пьяный вусмерть муз, нашептал разных пошлостей и нецензурной лексики на ухо. Однако самому автору данное действо понравилось) P.S. Очень нетипичный для автора текст.) Так что кто-то и разочароваться может. P.P.S. Расстаться с Артуром и Валей автор не смог.

Знакомство

Твою ж мать, как я оказался в гостиничном номере? Как так я проснулся рядом с незнакомым парнем? Нет, не так – с обнаженным незнакомым парнем?!

Надо было успокоиться. Мир просто по привычке играл со мной злую шутку: я лежал на белых смятых простынях, смотрел в потолок, а рядом тихо–мирно сопел… кто? Повернув голову вбок, я начал его рассматривать, надеясь, что хоть что–то вспомню. Кудряшки. Редкие ресницы. Маленькие плечи. Ну прямо ангелочек, блядь, спящий на облаках в объятиях Морфея!

Я закрыл глаза. Успокоиться. Постараться вспомнить.

***

– А это Валентайн! На самом деле, он Валентин, для друзей просто Валя, но Валентайн ему ведь подходит!

На самом деле, название танка этому британцу нихрена не подходило. Невысокий, в очках, правда, обаятельный, зараза. Когда Мария представила его нам, он приветливо улыбнулся, сказал своё «Hi guys!” и посмотрел на меня в упор. Кареглазый – как я. Вот только его карие глаза от моих чем–то отличались. Как если бы мой цвет был похож на терракотовый, а его – на коричный. Голосок у него тоже оказался приятным: дело в акценте, поди. Несмотря на мою заброшенную учёбу в университете, я до сих пор млел от британского произношения, которое мне никак не давалось, впрочем, как и сам английский.

– Арти, ты же ему поможешь? – Мария вперилась в меня типичным взглядом а–ля «И только попробуй, бля, отказаться». Естественно, я не устоял, и таким макаром Валя остался со мной.

***

Выходит, со мной рядом лежит тот самый танк. Тьфу, не танк, а Валентайн, иначе – Валя. Я медленно и глубоко задышал, словно роженица. Неужели мы так напились, что вот так взяли и переспали? А как же языковой барьер? Хотя, наверное, он–таки был не важен: секс во всех странах один и тот же, зачем тут лишний треп. Внезапно я осознал, что моя задница в полном порядке. Значит…
Я похолодел.

***

– Oh, Arthur… Oh, it’s perfect…

Возбуждающий скрип кровати – и почему только в отелях все кровати скрипучие? – и громкие стоны с британским, черт его побери, акцентом. От нас обоих несло алкоголем, от Вали вдобавок воняло каким–то резковатым парфюмом, но нам, очевидно, было пофиг на запахи. Мы просто трахались, а всё остальное было неважно.

– Yeah… Fuck me… Slow… and deep…

И я машинально трахал. Его. Медленно… и глубоко.

***

Блядь. Перед глазами стояла бледная незагорелая задница, в ушах же звучали откровенные просьбы такого скромного англичанина. Я посмотрел на него ещё раз – фраза про то, что в тихом омуте черти водятся, действительно истинна. «Артур! Какого хуя ты оттрахал невинного Валентина?!» – вопль Марии, даже воображаемый, заставил меня спрятаться под одеяло и отчаянно застонать в подушку.

Интересно, в уголовном или каком–то там кодексе есть статьи относительно секса с иностранцами? Вроде как я его поимел, а значит, мне теперь грозит административное наказание в виде, например, годового секса со всеми зеками в английской тюрьме...

– Arthur?

Да–да, а Валентин будет до конца своей жизни жалеть и вспоминать о том, что произошло. Какой позор: оказаться под русским пьяным мужиком!

– Arthur? Are you okay?

И именно этот вопрос он будет задавать мне каждый раз при посещении в тюрьме. Сквозь стекло я буду видеть его траур, его трагедию, его безупречный британский укор…

– ARTHUR!

С моей головы сорвали одеяло, и я завопил, со своей богатой фантазией вообразив, что Скотланд–Ярд уже пришел за мной. Однако это оказался всего лишь Валентайн: сонный, взъерошенный, немного испуганный. На меня накатило маломальское облегчение.

– Ой… прости, я тебя напугал… – пробормотал я и коряво перевел свои слова на английский, потому как Валя меня явно не понимал.

– Don’t worry, I’m fine.. What’s wrong with you? Was our sex so bad? – он часто моргал, как если бы был готов заплакать, я же уловил только одно слово из его речи.

– Эээ… секс? Секс был отличный, I like it, – я не сдержал улыбки. Валентин просиял и кинулся мне на шею. – WHAT’S UP?!

– I LOVE YOU, ARTHUR!

Блядь.

Но как иначе, если секс и правда был отличным?

***

– Что!? Ты улетаешь с ним в этот fucking London?!

Мария была в шоке.

А я… я, мать вашу, собирался полюбить этот танк. Мало ли Скотланд–ярд заявится.

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

British Airways

Отлично. Я в самолете. И меня трясет, блядь, как бабушкин холодец.

Когда Валентайн, пардон, Валечка попросил меня слетать с ним на месяц в Лондон, я не возразил. Университет я всё равно бросил, квартиру, которая досталась от живущих ныне во Владивостоке родителей, можно временно сдавать, а работа… Работу вот оставлять было жалко, а отпуск противный Помидорыч мне выдавать не пожелал. Помидорыч – потому что рожа вечно красная, болеет, наверное, чем-то, впрочем, не моя это проблема. «Ты как хочешь, Артур, но либо увольняешься, либо работаешь» - так и сказал. Я же, как мудрый, наученный жизни молодой человек с приятными перспективами и влюбленным британцем, выбрал вариант «послать нахуй». Валя одобрил.

И сейчас сидел рядом со мной, то и дело взволнованно ёрзая на месте. Общались мы по большей мере через Google-translate, Валентин ещё приобрел пару русско-английских и наоборот словарей, к слову, не совсем бесполезных: мой танкист даже пытался что-то лепетать, корявенько, правда, но хоть как-то.

– Артур, ты боишься?

Нет, блядь, я просто мурашек по коже выгуливаю. До взлёта оставалось минут десять, я не успел пристегнуться, а паника уже началась. Да, я трус. Да, я, черт возьми, ни разу не летал и не собирался, пока случайно не переспал с одним британским кудрявым танком. Конечно, Мария – подруженька детства и переводчица с друзьями мужского пола во всех странах, – уверила меня, что нет ничего страшного в полетах, но я ей не поверил. Представления о жизни у всех людей разные, будь иначе, мы все были бы Абрамовичами или, напротив, бомжами в картонных коробках. Так что баста утешениям Марии, баста-баста-баста.

– Нет, Валентин, я не боюсь… - написал я в электронный переводчик.

– Называй меня Валя! – сразу вспылил объект моей очевидной любви до гроба.

– Ладно, Валя, – смирился я.

Конечно, в меня сейчас полетят горы помидоров (снова привет, Помидорыч), но я реально успел привязаться к кудрявому парнишке всего за пару недель. И не в случайно-пьяном сексе дело! Как в романах для школьниц, бля, я иногда смотрел на него по ночам и подмечал, какой милый у него пушок на подбородке и родинка на правом виске. Замечал бы я это просто так? Вряд ли, ибо мне обычно даже до своей ширинки на джинсах дела нет.

– Доброе утро, дамы и господа! Командир корабля Джеймс Макги и экипаж от имени авиапредприятия British Airways рады приветствовать Вас на борту самолета Боинг-737, выполняющего рейс по маршруту BA-236, Москва-Лондон…

Началось. Стюардессы приступили к объяснениям насчёт спасательных жилетов и кислородных масок под бодрый голос командира из динамиков. Я старался не пропустить ни слова, в то время как Валентайн откровенно скучал, отчего пялился на меня, подперев голову ручкой. Стервец…

А между тем самолёт поехал. Просто покатился по взлётной полосе, готовясь ко взлету, и я в ужасе вцепился в ручки кресла. Господи-господи-господи, выпрыгивать в иллюминатор уже поздно, а я ещё так молод!

– Артур, может, тебе выпить для расслабления? Коньячку хочешь? Или водки, что вы там любите? – Валя, улыбнувшись, незаметно показал мне пару маленьких бутылочек, которые он неизвестным образом протащил с собой.

– Вален… Валя! Это что, блядь, такое?! – возмущенно зашептал я, после чего, опомнившись, продублировал это в переводчике.

– Это водка, это коньяк… – нет, этот британец был явно не британец. Я слышал, что обычно они очень пунктуальны, правил не нарушают, а у моего прямо какой-то дефект. Бля, даже в этом я оказался полным неудачником. – Давай, раз-два и…!

И я, нихрена не подумав, поочередно опрокинул в себя и то, и то. Что мне оставалось делать, если стюардесса уже маячила почти перед нами?

***

Полет обещал быть чрезвычайно приятным. Диспетчеры подтвердили лётную погоду, командир находился в отличном настроении, и флюиды этого отличного настроения мгновенно распространились на весь экипаж. Я улыбалась всем, особенно, новенькому стюарду Риччи, и неспешно готовила напитки с завтраками: бекон, сыр, кофе, чай… Через каких-то четыре часа я буду дома, ещё через два – уже нежиться в своей ванне. Потом и Майкл вернется с работы…

– Артур! Артур!

Внезапно до моих ушей донеслись близкие к истеричным вопли, и я, как учили в школе стюардесс, мгновенно собралась и выкинула лишние мысли из головы: мало ли что случилось? Террористы? Самоубийца с бомбой? Тошнота и давление? Любой вариант был возможен, и я, приготовившись к худшему, но сохранив улыбку на лице, вышагнула в салон.

Виновником оказался молодой человек в очках, чьи кудряшки были заметны, наверное, даже самому далеко сидящему пассажиру. Он тряс своего соседа, который, судя по всему, находился в полной отключке и болтался в руках парнишки, как тряпичная кукла.

– Артур! Артур! Что с тобой?!

Я быстрым шагом приблизилась к ним и сразу уловила запах… То ли коньяка, то ли водки. Непонятно, чего именно, а может, и того и того.

– Что случилось? – я подала голос, кудряш, вздрогнув от неожиданности, посмотрел на меня, а затем на мой бейджик, приколотый к форме. – Вашему другу плохо?

– Он не мой друг, он мой любовник, – заявил он гордо, но потом явно сконфузился. – И ему плохо, да, он внезапно понес всякий бред, а потом взял и отключился.

– У него есть боязнь высоты? – я пропустила мимо ушей слова про любовника и пощупала пульс у лежащего без чувств Артура. Пульс прощупывался, юноша дышал. Слава Богу, хоть не покойник. – Он употреблял алкоголь перед посадкой?

Кудрявый побледнел, потом покраснел, затем робко кивнул, продемонстрировав две пустые бутылочки. От одной пахло коньяком, от другой разило водкой.

– Оба варианта подходят?

– Угу.

Так, Мэй Николс, ты должна успокоиться и трезво посмотреть на ситуацию. Перед тобой лежит пьяный мудак, непонятно как протащивший алкоголь на борт. Если подумать, то этот поступок был даже оправдан: перед полетом люди часто боятся лететь, и, чтобы спокойно проспать весь путь, употребляют перед рейсом рюмку-другую коньяка… Но не в соответствии же с водкой!

– О, Артур!

Артур тем временем медленно приоткрыл глаза. Тёмно-карие, как я успела заметить. Мутно посмотрел на соседа, потом на меня… А затем зажал рот рукой и пробормотал что-то на русском, увы, я не успела перевести. Кудряш же сочувственно похлопал его по плечу, спросил, как тот себя чувствует...

– Боже, его же сейчас стошнит! – воскликнула я, когда побледневший Артур, по-прежнему зажимая рот рукой, расстегнул ремни безопасности и попытался выбраться в проход. Чувствуя себя спасательницей, я протянула ему ладонь и помогла выбраться. – Вот так, сюда…

Через пятнадцать минут, проблевавшись в туалете, Артур снова лежал в своем кресле. Опять-таки без сознания, и это безумно нервировало его возлюбленного.

– А он будет жить?

– Да куда денется, успокойтесь. Это просто стресс. Как ваше имя?

– Валентин… А он будет потом бояться летать?

– Валентин, держите себя в руках!

Кажется, последнюю фразу я сказала слишком резко. Кудряш глубоко вздохнул, взял за руку своего дорогого Артура и закрыл глаза.

– Раз так, я буду в отключке вместе с ним.

Спустя четыре часа самолёт приземлился, инцидентов, к счастью, больше не было. Я стояла вместе с экипажем у выхода из самолета, учтиво благодарила пассажиров за выбор «Британских авиалиний» и с любопытством ждала забавную пару геев. Однако то, что я наконец увидела, заставило мою челюсть едва ли не упасть на пол.

Валентин – маленький, кудрявый очкарик, – нёс на руках здоровенного, всё ещё крепко спящего Артура.

Пыхтя, он целеустремленно передвигался вперед, но, к удивлению меня и моих коллег, не ронял свою драгоценную ношу. Риччи хотел было ему помочь, но я решительно остановила его рукой.

Иногда настоящая любовь требует грыжи.

***

– Блядь…

Я открыл глаза и в первую секунду увидел над собой ещё темное утреннее небо. Во вторую секунду я понял, что меня кто-то тащит. И, наконец, в третью секунду я увидел любимую британскую рожу. Всю в слезах.

– О, Валентин… То есть, Валя…

– Артур… О боже, я думал, ты уже не очнешься, боже, я люблю тебя, Артур!

Из-за всплеска эмоций он взмахнул руками, и я упал нахуй.

Прямо, блядь, на ступеньки.

запись создана: 17.08.2013 в 16:02

@темы: Яой/слэш, Мело, Ориджинал

---

Ради мечты

[Фоернутый меломан]

Название: Ради мечты
Автор: Мело
Фандом: Gintama
Персонажи: Джои (Гинтоки, Кацура, Такасуги, Сакамото), Йошида Шоё
Жанры: Джен, hurt
Рейтинг: G
Размер: мини
Статус: завершен
Размещение: только с разрешения автора
От автора: Лежит с февраля. Наверное, тонны ванили, ООСа и прочей неправды. А автор всё равно верит.

Во время написания звучал саундтрек Kamagata Eiichi – Jinsei wa Belt Conveyor no Youni Nagareru.



Никто из нас не промолвил ни слова, когда прибежавший из деревни мальчишка, задыхаясь, со страхом в глазах прошептал о грядущей войне. Никто из нас не промолвил ни слова, когда ветер перемен, пахнущий вишней, лёгким дуновением разбудил спящий в наших сердцах долг. Никто из нас не промолвил ни слова, когда каждый посмотрел на одинокий алтарь, хранивший сенсея, и с почтением ему поклонился.

Времени оставалось мало. Безрассудно мало, и мы всем сердцем это понимали. Я видел, каким серьёзным стал Гинтоки и каким возбуждённым – Такасуги. Дни и ночи они без устали сходились в бесконечных коротких поединках, чтобы в очередной раз сразиться и остаться ни с чем, кроме царапин и учащенного дыхания. Слишком сильные, слишком похожие, слишком самураи. Я видел, но не останавливал, лишь собирал в сумку повязки и лечебные травы – вскоре цветы на широком поле войны сразу покраснеют от крови из их ран, и никто, кроме меня, не сможет и не догадается помочь.

Мы покинули неуютное после того злосчастного пожара додзё, даже не оглянувшись. Спокойно-снежный Гинтоки, лживо-фиалковый Такасуги, терпко-оливковый я. Над нами плыло ещё чистое небо, а я уже слышал приторно-металлический запах общей крови и чувствовал на коже предательское покалывание тысячи иголок испуга. И только безмятежность Сакаты могла ненадолго меня утешить и обнадежить, что всё закончится хорошо. Что через пару лет мы будем сидеть в лунном свете, пить саке и не вспоминать о последнем бое.

За день до войны мы встретились с радостно-лазурным Сакамото Тацумой. Такасуги отнёсся к нему скептически, Гинтоки – неоднозначно, а я оказался очарован. Кучерявый, улыбчивый, словом, настоящий – казалось, он идёт не на войну, где легко может умереть от руки врага, а на встречу со старым товарищем, где совершенно очевидно напьётся до яркого румянца на щёках. Во время долгих разговоров с ним я забывал о противных мурашках на спине и острых иголках в коже, Такасуги и Гинтоки – наверное, тоже.

Последняя ночь была ясной. Серебряные шляпки звёзд порой сыпались вниз, от нашего костра шёл дымок, пахнущий мятой – постарался всё тот же Сакамото. Разговора почти не было, только Гинтоки иногда жаловался, что до утра ещё так далеко, да Такасуги просил тишины, прислонившись спиной к дереву. Оглядываясь назад, я понимаю, что для него, Такасуги, война в тот момент уже приобрела иной характер. Он рвался туда не ради нации, не ради компании и не ради мира – ради одной только мести за Шоё-сенсея. Странно, что я не догадался об этом сразу.

Когда-то Шоё-сенсей сказал нам – в мире нет ничего, что невозможно забыть. Говорил, что всемогущее время способно залечить каждую рану, и неважно, душевная она или физическая. И Шинске – прямо тогда, при мне и спящем Гинтоки, – произнес, что никогда не забудет свою любовь к сенсею, как бы оно, время, не старалось. На что Йошида Шоё только улыбнулся, прикрывшись рукавом кимоно, и через минуту ответил, что именно любовь является исключением из всех правил. Абсолютно из всех существующих правил, и он счастлив, что Такасуги её познал. Однако Шинске был серьёзен как никогда – и в ту минуту я чётко осознал, какими же крепкими путами мы все связаны. Мы трое – и наш сенсей.

Незаметно наступило утро. Ещё тлели угли в готовом погаснуть костре, ещё дремал Гинтоки, ещё не грянул гром. Затишье нервировало меня, но Сакамото положил свою руку мне на плечо и уверил, что он, пока не увидит звезды под ногами, просто не позволит себе умереть. Со смешинкой в голосе Тацума рассказал о своих желаниях, о том, как сильно хочет поймать падающую комету за хвост и на большом корабле пролететь через всю галактику.

«А у тебя есть мечта, Кацура?»

В тот момент я впервые за много дней позволил себе улыбнуться. Простая истина, полная света, дошла до моего сердца, и я поднялся, услышав долгожданный призыв Гинтоки выступать. Мы приближались к полю боя – четыре самурая, рождённых для битвы и чести, и я, один из них, больше не думал о страхе. Окрыленного меня вело небо, вел вперед человек, захотевший покорить это самое небо.

Я обязан выжить, чтобы после подарить себе мечту.

@темы: Gintama, Мело